Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон Страница 83

Конкурс № 26 (ноябрь 1980-март 1981). Придуманные соавторства

ВРЕМЯ КАК СПИРАЛЬ БЕССМЫСЛЕННОГО ПЕСКА – Сэмюэл Р. Дилэни и Фрэнк Герберт

КЛЕВЕСТЬ – Альфред ван Вогт и Кэтрин Мур

В НЕДРА КЛИВЛЕНДА – Стэнтон А. Кобленц и Фриц Лейбер

ТАНЕЦ ВОЗРОЖДАЮЩЕГОСЯ, И ТРИ СЕРДЦА, И ТРИ ЛЬВА – Терри Карр и Пол Андерсон

ПОТОК ГЛИСТОВ – Джеймс Блиш / Норман Л. Найт и Брайан Олдисс (в соавторстве с Аланом Бреннертом)

КОНАН ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОТРОДЬЯ – Роберт И. Говард / Карл Э. Вагнер / Бьерн Ниберг / Л. Спрэг де Камп и Зенна Хендерсон

ГЛЯНУЛИ ХАРКЛЫ ГОРЕ – Теодор Старджон и Джон Браннер

ЛЕНСМЕН БЕЗ ЛИЦА – Альфред Бестер и Э.Э. «Док» Смит

СЫН КУКОЛЬЩИКОВ – Карло Коллоди и Роберт Хайнлайн

У МЕНЯ НЕТ НЕРВОВ, И МНЕ НУЖНО ПОЧЕСАТЬСЯ – Харлан Эллисон и Лестер дель Рей

ДЭВИ И ВЕЛИКАН-УТОПЛЕННИК – Эдгар Пенгборн и Дж. Г. Баллард

Конкурс № 39 (ноябрь 1985-март 1986). Завершите предложение: «Вы понимаете, что приземлились в параллельной вселенной, когда обнаруживаете, что…»

…вокруг вас сидят давние поклонники и обсуждают, какой резонанс вызвал выход «ПОСЛЕДНИХ ОПАСНЫХ ВИДЕНИЙ», имевший место пятнадцать лет назад.

…вы выходите из кинотеатра, обсуждая экзистенциальные нюансы последнего фильма Стивена Спилберга, а Сильвестр Сталлоне пытается выклянчить у вас немного мелочи, и ваша спутница, Келли Леброк советует ему отвалить по-хорошему.

…к платным экскурсиям по «Куин Мэри» и «Еловому Гусю» добавили в качестве нового аттракциона еще и «Энолу Гэй».

…ночная инсценировка Орсоном Уэллсом «Войны миров» и нынешний президент Стайнем начинают переговоры об обмене заложниками.

…президент Мексики Лев Троцкий III подписывает закон, запрещающий использование нового робота-матадора «Эдсел» на корридах с участием минотавров.

…Джеймс Типтри-мл. – это двухметровый бывший лесоруб с окладистой бородой, который пишет дешевые сай-фай романы под псевдонимом Э. Говард Хант, и он знакомит вас со своей женой, Урсулой, женщиной – сплошным недоразумением, которая тоже пишет сай-фай под псевдонимом Джерри Пурнель.

Князь Мышкин и источник вечного наслаждения

Дело не только в том, что у Пинка самые лучшие хот-доги во всем том, что мы считаем цивилизованным миром (включая даже «У Натана» на Кони-Айленде, а это вам не дешевые микки-маусные забегаловки, то и дело открывающиеся повсюду от Бродвея и до долины Сан-Фернандо, и уж «У Натана» я в своем неведении полагал источником франкфуртеров, превзойти которые невозможно). Дело еще и в том, что у Пинка работает Майк, лучший собеседник на темы, связанные с Достоевским во всем том, что мы считаем цивилизованным миром (включая даже академика, подавшегося в сценаристы, который еще в 1974 году снял фильм вроде как в духе Достоевского про академика, подавшегося в шулера).

Что как минимум дважды объясняет то, почему я оказался в доме 711Г по Ла-Бри авеню, почти на углу Мелроуз, в заведении «У Пинка», основанном в 1939 году Полом Пинком, который на этом самом месте торговал с тележки благословенными хот-догами, которые тогда стоили разумных десять центов, тогда как сейчас ты отрываешь от сердца бакс с четвертью, хотя качество продукта не понизилось с тех пор ни на йоту… да что там – йоту, на тысячную йоты… короче, качество и Майкл Бернштейн, знающий абсолютно все, что можно знать о загадочном Федор Михайлыче – вот два стимула, затащившие меня туда глухой ночью.

Ибо лежал я у себя в кровати на самой что ни на есть вершине гор Санта-Моники, на самом что ни на есть полпути вдоль по Малхолланд-драйв, откуда, как известно, открывается самый что ни на есть лучший вид на Лос-Анджелес и на мерцающие огоньки спальных кварталов долины Сан-Фернандо, каждый из которых, как я в конце концов поверил, означает разбитое сердце, не прорвавшееся на Бродвей… в общем, лежал я там, не в силах уснуть, ворочаясь с боку на бок, с боку на бок, то туда то сюда на слегка накрахмаленных простынях, а в голове у меня вели хоровод… нет, не конфеты там или сладости, но пританцовывающие хот-доги, отплясывающие фанданго франкфуртеры, вальсирующие венские шницели. Бог свидетель, времени было уже полдвенадцатого ночи, а я не мог думать ни о чем другом, кроме как запустить зубы в хот-дог от Пинка и обсудить враждебность Карамазовых с всезнайкой из Израиля, который стоит в ночную смену за прилавком-мармитом с хот-догами. Думайте об этом что хотите. Факты остаются фактами.

Так и вышло, что в полночь я зарулил на стоянку «У Пинка», аккурат по соседству с тем обувным магазинчиком, что торгует дурацкими итальянскими танцевальными туфлями, у которых отлетает каблук, стоит вам, возомнив себя реинкарнацией Рудольфо Валентино или хотя бы бледным подобием новомодного Траволты, попытаться пустить пыль в глаза девицам и сделать слишком резкий пируэт, и вот я уже облокотился на стойку из чистой, хотя и исцарапанной нержавейки, а Майкл, запеленговавший меня еще на выходе из машины, уже сует на гриль свое изделие, чтобы я получил его, войдя, с пылу с жару.

Простой хот-дог с капелькой горчицы – источник наслаждения! И никакого чили, видал я ваш чили сами знаете где; считайте меня пуристом.

И, стоит мне запустить резцы в это абсолютно кошерное блаженство, Майкл выдает следующее:

– Не его вина в том, что он так грубо обращался с женщинами. Страсти обуревали Достоевского всю его жизнь. А две из них – несчастная любовь к Полине Сусловой и пристрастие к картам – наложились друг на друга. И вот результат.

Я уже наполовину разделался с первым, и пока Майкл сооружает второй, отвечаю:

– Ну и до чего ты договорился? Ты, как и все, готов заклеймить гения только за то, что он лгал, мошенничал, спускал все на карты, брал взаймы и не возвращал, бросил жену и детей, что он экзистенциалист-эпилептик, всего-то написавший с полдюжины величайших литературных произведений, какие только знает мир. Если он третировал женщин – так это всего лишь еще одно проявление его истерзанной души, и давай, неси хот-дог, с капелькой горчицы, – истинное мое наслаждение!

Определив таким образом параметры ночной дискуссии, мы можем не спеша обсуждать самые мелкие, самые спортные аспекты – до тех пор, пока не начнется изжога или не начнут отвлекать Майкла нагрянувшие подкрепить силы, голодные уличные дамы и торчки.

– Ха! – восклицает Майкл, уставив в меня свои щипцы. – Ха! И еще раз ха! Ты оперируешь общепринятыми клише. Ты повторяешь миф о непостижимости русской души, придуманный теми, кто тысячелетиями жил в страхе. Тогда как истина проста и непреложна: каждый мужской персонаж в романах Достоевского обращается с женщинами как свинья, и это разносит твою точку зрения в пух и прах. Да что там, сами его герои доказывают, что ты неправ! Вот попробуй, назови мне хоть одно исключение. Не второстепенного персонажа, а кого-нибудь из главных, знаковых. Хоть одного, а?

Я облизнул пальцы и мотнул головой в