Гордон Диксон - Путь Пилигрима Страница 85

•••

Глава двадцатая

•••

Запланированное появление Пилигрима в замке Сан-Анджело в Риме расценивалось Шейном прежде всего как оправдание его визита в арсенал алаагского штаба этого города. Дело не должно быть сложным. Часовой не будет объезжать дозором это историческое, но для алаагов бесполезное сооружение. Оно избежало разрушения, потому что алааги классифицировали его как безвредную часть традиционной структуры зверей. Как казалось Шейну, причиной такого решения было то, что алааги, боготворящие свое прошлое, должны хотя бы немного понимать смысл важных реликвий прошлого человечества…

Как бы то ни было, Шейн не слишком обременял свои мысли этим действом. План его был таков: войти, выставить на обозрение знак Пилигрима и удалиться. Все его мысли и все внимание были заняты рейдом в хранилище оружия, который был и опасным, и жизненно важным.

Но сейчас, когда его, одетого в плащ пилигрима, Иоганн вез к замку, Шейна начала одолевать тревога. Боязнь того, что может произойти при его появлении в образе Пилигрима.

Это было смехотворно. Все представление - сущие пустяки. Не будет ни одного алаага. Ни у людской полиции, ни у кого в замке нет никаких оснований следить за человеком, играющим роль Пилигрима. Коли на то пошло, не так уж мало посетителей будет в плащах и с посохами. Теперь, когда он смотрел по дороге из окна автомобиля, он понял, что Мария и Питер были правы. Он был поражен, увидев, как много людей на улице носит одеяние странника. Их число, должно быть, увеличивается ежедневно, а он и не замечает.

Тогда почему его упорно преследует чувство страха?

Опасность может возникнуть, только если офицер, поймавший его в арсенале прошлой ночью, организует поиски за пределами здания штаба. Тогда всю метрополию Рима уже прочесывают в поисках зверя, которого видели в запретной зоне здания.

И это тоже было смешно.

Или нет?

Сама идея розысков здесь, говорила логическая часть рассудка Шейна, абсурдна. Если даже алааги в римском штабе позже проверили количество инструментов для резки стен и обнаружили пропажу одного, то тот факт, что они не смогли найти его или того зверя, с которым говорил Чагон Еэн, вряд ли был таким уж важным, чтобы оправдать общегородской розыск. Прежде всего, оборудование автоматического контроля главного входа в штаб - являющегося, о чем знал любой младший алаагский офицер, единственным путем, которым зверь мог бы вынести такой инструмент,- показало бы, что этим путем ничего не ушло. Поэтому инструмент должен находиться где-то в штабе. Что касается самого странного зверя, то, возможно, он находился в здании временно для выполнения каких-то строительных работ… слишком много времени ушло бы на проверку всех приказов последних нескольких дней и слишком ничтожен был шанс для отыскания ключа к его идентификации. Кто бы он ни был, этот зверь наверняка не вынес инструмент из здания. Поэтому инструмент в конце концов найдется, и нет нужды напрасно беспокоиться.

Шейн посмотрел через лобовое стекло. Они были уже недалеко от замка. Он пытался думать о другом, но беспокойство не проходило, и мысли сами собой возвращались к тому же предмету, вокруг которого крутились.

…Не практично и не выгодно было бы для младшего офицера потратить уйму времени на поиски таинственного зверя-нарушителя. Прежде всего ясно, что зверь смог проникнуть в хранилище только потому, что сам офицер беззаботно оставил дверь открытой. Если чувство чести алаага заставило бы Чагон Еэна обвинить себя в халатности и начать розыск, существовал практический предел времени, которое он мог бы потратить на это.

Алааги считали себя прежде всего воинами. Но по сути дела, как думал теперь Шейн, они были настоящими администраторами. Практически все их время уходило на управление системами подчиненных зверей на разных планетах, эксплуатация которых позволяла им обеспечивать себя. Доказательством этого служила ограниченность их развлечений: только игры и просмотр фильмов о прошлом своей расы.

Несмотря на все это, чем ближе подъезжали они к замку, тем больше возрастала тревога Шейна. Шанс был один на миллион, но что, если Чагон Еэн или кто-то из его начальников связали появление зверя в хранилище оружия с лондонским сообщением о живом Пилигриме? Что, если алааги располагают таким оборудованием для слежения, какого даже Шейн не может себе вообразить? Что, если, войдя в замок, он окажется в ловушке, подстроенной алаагами и, возможно, отрядом Внутренней охраны?…

Шейн почувствовал острую необходимость поделиться с кем-нибудь этими опасениями, если только вообще можно было обнародовать это, как подсказывал ему разум. Но говорить было не с кем, кроме Иоганна, который только что остановил машину и начинал задним ходом заводить ее на парковку у поребрика, примерно в паре кварталов от замка.

Не было смысла пытаться говорить об этом с Иоганном. Тот сопротивлялся любым попыткам Шейна втянуть его в разговор. Первой мыслью Шейна по этому поводу было подозрение, что этот человек копирует неприязнь к нему Джорджа Маротты. Но длительное совместное путешествие, работа по изготовлению подставки для посоха, на котором будет укреплено полотнище со знаком Пилигрима, убедили Шейна в том, что молчание Иоганна вызвано чем-то другим.

Вообще-то он казался робким. Или, быть может, «робкий» было неподходящим словом. Быть может, как бы нелепо это ни звучало, он считал Шейна принадлежащим к некоей особой категории людей, что начисто исключало все разговоры между ними, не считая самых необходимых.

Как бы то ни было, сейчас они прибыли на место назначения. Спрятав под плащ подставку для превращения посоха во флагшток, с посохом в руке, Шейн выбрался из машины.

– Ждите меня здесь,- сказал он Иоганну.

Иоганн кивнул.

Шейн влился в поток людей, которые в это позднее утро направлялись к замку.

Он не привлек ничьего внимания, поскольку среди толпы туристов не он один был одет в плащ пилигрима. Тем не менее, пока он шел, в нем продолжали расти тревога и страх. Он начал потеть под своей рясой, несмотря на то что сконструированная чужаками одежда обладала свойством уравновешивать температуру поверхности тела.

Он почувствовал неожиданную, почти злобную зависть к Иоганну, сидящему в безопасности в машине. Тому не придет в голову беспокоиться о нем - разве Шейн не Пилигрим? Кроме того, Иоганн, не наделенный, казалось, особым интеллектом, скорее всего, не способен сконцентрироваться на чем-либо, кроме собственных сиюминутных дел. Шейн постарался выкинуть из головы мысль о Иоганне. Он должен сосредоточиться на предстоящем деле.