Андрей Плеханов - Левый глаз (сборник) Страница 9

– Почему же задаром? – Клаус съежился, почувствовал, насколько он гол и слаб. – Я все отработаю. Буду дрова рубить, еду готовить, на ферме работать. Все делать буду! Я умею работать. Я научусь…

– Если бы мне нужен был работник, я построил бы себе два десятка роботов, – холодно сказал Беркут. – Пару лет назад я даже слепил себе механического голема, а через неделю разбил его ломом – достал он меня своей тупой услужливостью. Ты хочешь быть моим другом? М-м-м… А почему бы и нет? Вполне возможно. Только для этого ты должен кое-что сделать.

Клаус вылез из чана, стыдливо прикрываясь рукой, добрался до простыни, висевшей на стене, и обмотался ей. Поплелся прочь из бани. Его босые ноги шлепали по полу и оставляли на некрашеных досках влажные следы.

– Эй, ты куда? – крикнул Беркут. – Это как-то невежливо, знаешь ли! И где же твоя здоровая пытливость ума? Ты что, не хочешь узнать, что мне от тебя нужно?

Клаус остановился, обернулся, придерживая рукой сползающую простыню.

– Знаю я, что тебе нужно. Оказывается, ты такой же как все, Беркут. Такой же. Всем вам нужно от меня одно и то же. Мою душу – вот что вы хотите.

– Душу? – Беркут усмехнулся. – Интересная мысль. А ты уверен, что у тебя есть душа, Клаус Даффи?

– Уверен.

– У тебя есть какие-нибудь доказательства этого?

– Отвяжись, проклятый новус! – взревел Клаус, скривившись от злости. – Ты обманул меня, притворившись нормальным человеком! У вас, новусов, нет душ! А у меня душа есть, и никакие доказательства мне не нужны! Я просто знаю это и все!!!

– А ты, парень, похоже, того… – Захаров озадаченно покрутил пальцем в виске. – Подожди, куда ты пошел, не договорили еще…

Клаус не слушал его. Он пулей вылетел из бани и побежал по лестнице на второй этаж.

– Я хочу встретиться с Патриком Ньюменом, – упрямо, уже в десятый раз за день, повторил Клаус. – Не понимаю, почему ты меня здесь держишь. Уже неделю я торчу в этой дыре, Патрик шастает где-то рядом, а к себе меня не пускает. Вы сговорились с ним, да? Вы издеваетесь надо мной! Не имеете права! В этом мире все люди свободны!

– Ты не человек, – сказал Беркут.

– Что?! Что ты сказал?! – Клаус в бешенстве вскочил на ноги. – Повтори, мерзавец!!!

– Ты не человек, – повторил Беркут. – И поэтому на тебя распространяются далеко не все права.

– Почему это я не человек? – ноги Клауса вдруг стали ватными, он плюхнулся на стул и обессиленно откинулся на спинку. – Я – человек! У меня есть душа. Я в большей степени человек, чем все вы. В большей…

– Ты бы признал полноценным человеком неандертальца? – невозмутимо спросил Беркут. – Или больше того – питекантропа? Мохнатую полуобезьяну с дубиной в корявой руке – олигофрена с непредсказуемым поведением?

– Но я же не питекантроп. Я даже не Homo sapiens. Я – Homo novus, я того же вида, что и все вы…

– Тем хуже для тебя. Стало быть, ты – человек, упорно отказывающийся вести человеческий образ жизни. Ты гадишь под себя, лазаешь по деревьям и не хочешь разговаривать на полноценном языке. При этом ты желаешь пользоваться всеми благами, которые производим мы, новусы, благодаря нашим умениям. Мало того, ты презираешь нас. Ты считаешь нас чем-то вроде хорошо отлаженных механизмов. Ты оставил право на обладание человеческой душой себе одному, единственному и любимому.

– У новусов нет душ!

– Да что ты заладил как попугай: "Нет душ, нет душ!" Какие доказательства тому, что души у нас есть, нужно тебе привести? Фотографию души в фас и профиль? Справку, заверенную нотариусом? Возьми в качестве доказательства меня – неужели я произвожу впечатление бездушного человека?

– Ты обманывал меня. Ты специально разыграл этот спектакль – изобразил из себя настоящего человека, эмоционального и душевного, чтобы купить меня с потрохами. Ты хороший артист, Беркут. Для тебя это было несложно, тем более, ты прекрасно знал, что я хотел бы увидеть. Но я раскусил тебя: ты такой же как все. Как только ты заявил, что я обязан заниматься АПВ, я понял, что вся твоя человечность – напускная.

– Я не заявлял такого…

– Но хотел заявить!

– Пожалуй, так, – согласился Беркут, помолчав с полминуты. – По моему мнению, ты должен заняться психовизуализацией, и чем быстрее, чем лучше для самого тебя.

– Нет!!! – Клаус шарахнул кулаком по столу. – Вот тут вы слабы! Вы не можете заставить меня заниматься этой гадостью насильно! И поэтому я навсегда останусь самим собой. Останусь человеком! Хотя моя участь страшна – жизнь единственного человека в мире холодных бездушных монстров…

– Если бы ты не был новусом, я заподозрил бы, что ты – психобольной, – сказал Беркут. – Но поскольку ты новус, и, стало быть, не можешь страдать никакими болезнями, я прихожу к выводу, что в твоей не слишком умной голове произошел какой-то логический сбой. Ты подчинил свои мысли и всю свою жизнь некой навязчивой идее. Идее, которая не позволяет тебе заниматься АПВ. Откуда это внутреннее табу, Клаус? Что это – отголоски какой-то религии? Ты религиозен, Клаус? Если это так, то это объясняет многое.

– Это тебя не касается, – буркнул Клаус. – Тоже мне, психотерапевт нашелся! Я хотел поговорить с Патриком, именно с ним. Он может мне помочь – и только он. А вместо него мне подсунули тебя. Но ты не психолог, ты техник! А я не позволю копаться в моих переживаниях при помощи отвертки и гаечного ключа!

– Ладно, будем считать, что ты меня убедил, – Беркут поднялся на ноги, потянулся. – Позволь напоследок рассказать тебе одну притчу.

– Не надо мне никаких притч!

– Надо, надо. Слушай, Клаус. – Беркут пошел по комнате, заложив руки за спину. Он напоминал пожилого учителя, вышагивающего перед классной доской. – Жил был один человек, весьма религиозный. Он старательно соблюдал все правила, предписанные религией, и, само собой, надеялся, что попадет за это в рай. Так оно и случилось. Очутился этот человек в раю и велико возрадовался. В самом деле, радоваться было чему – великолепная природа, красивые дома, никакой преступности и даже агрессии. Все, что ему теперь приходилось делать – это существовать спокойно и благополучно. Правда, люди, которые окружали этого человека в раю, весьма удивляли его. Он предполагал, что они обязаны соблюдать множество непременных обрядов – тех, что соблюдал всю жизнь он сам. А они просто жили. Не строились пять раз в день на молитву, не пели псалмов, не ходили в церковь. Люди, живущие в раю, оказались весьма раскованными в личной жизни – они охотно предавались плотским радостям, и, похоже, позволяли себе все, что угодно. Уточню – все, что не мешало жить окружающим и не ущемляло их свободу. Люди эти ежедневно трудились, и создавали своими руками все то изобилие, что присутствовало в их жизни. Никто свыше не снабжал их бесплатными благами.

Наш герой воспринял такой образ жизни с большим трудом. Он никак не мог поверить в то, что можно совершать запрещенные его религией поступки и не нести за это никакого наказания. Люди рая оказались радушными – они охотно общались с этим человеком, приглашали его в гости, угощали его вкусной едой и хорошим вином. И поначалу он принимал эти приглашения весьма охотно. Он даже пытался убедить себя в том, что ему это нравится. Он пил коньяк, играл в карты, загорал нагишом у моря, занимался любовью с хорошенькими девушками, много путешествовал… И при этом его ни на секунду не оставляло чувство вины.

– Ну, и что еще такого ты обо мне расскажешь? – саркастично спросил Клаус. – Что однажды я попросился на аудиенцию к Богу, и мне в этом отказали?

– Нет. Совсем не так. Бог не жил в этом раю, и никто из обитателей не тревожил его имя без лишнего повода. Я не буду говорить о Боге – продолжу рассказ о человеке. Итак, через некоторое время те стереотипы, что были вбиты в голову нашего героя за время земной жизни, взяли над ним верх. И он решил, что все люди, что его окружают – неправильные. Что они не могут быть правильными, потому что их образ жизни не соответствует предписанным для праведных людей канонам. Что они не счастливые, не веселые и не добрые, а только притворяются таковыми. Итак, он решил для себя главную проблему: в мире, где не существовало и не могло существовать врагов, он нашел для себя врага. И врагом этим стали все остальные люди. Естественно, сам этот человек немедленно стал для самого себя образцом добродетели…

– Хватит, замолчи! – крикнул Клаус. – Сколько можно издеваться?

– Не хватит! – жестко произнес Беркут. – Будешь слушать, пока не дослушаешь до конца. Для того, чтобы логично обосновать свое отличие от прочих людей, этот человек выбрал какую-то единую черту всех обитателей рая. К примеру, для всех них было обязательно принимать душ по утрам. "Мерзавцы! – возмутился наш человек. – То, что они моются, свидетельствует о том, что они грязны. А из оного, в свою очередь, следует то, что они греховны! Я же чист и праведен, поэтому мыться я больше не буду. Никогда!!!" Человек перестал мыться, и уже через две недели от него благоухало, как от старого козла. Вежливые люди рая поначалу терпели такое неприятное чудачество, но через некоторое время начали сторониться. "Ага! – возопил наш герой, – эти нелюди выдали себя. Они притворялись хорошими, но теперь не хотят общаться со мной, святым праведником, и, стало быть, они бяки!" Просьбы соседей помыться этот человек отвергал с искренним негодованием. "Я не моюсь, потому что у меня есть душа, – говорил он с фанатичным блеском в глазах. – А то, что вы принимаете водные процедуры, говорит о том, что вы – бездушные монстры"…