Александр Вяземка - «Конрад Томилин и титаны Земли» «Плато» Страница 9

Проклиная подобными словами свою судьбу и отсталость технологий далекого прошлого, Конрад бился все эти дни с чудом древней техники и наконец в этой дуэли победил. Теперь у него были все основания не без облегчения воскликнуть: «Ну вот! Я же говорил…» – что он и сделал.

– Ну вот! Я же говорил… – в сердцах крикнул он и озадаченно вздохнул: – И как же я теперь без велосипеда?

Просто бросить велосипед было не самым разумным решением. Конрад нехотя покатил его рядом, высматривая, где бы остановиться на привал на время самых жарких часов. В нескольких шагах от тропы показалось небольшое углубление, на дне которого темнела увлажненная почва.

– Не родник, конечно, – Конрад встал на четвереньки, прижимая ладони к прохладе сырой земли, – но видно, что что-то пытается выбраться на поверхность в виде мокрого места.

За спиной у него раздался шорох, который не мог быть ни шелестом травы, ни порханием птах. Вот уже второй день он замечал позади себя то шелест, то без причины покачивающиеся ветки. Сейчас же к шороху примешивалось сопение утомленного зноем и долгой дорогой путника.

Конрад включил камеру инфракрасного спектра и резко обернулся. На вспомогательном экране возникли контуры силуэта и справка:

Имя: Слезарь.

Отчество: Фитмаминофич.

Фамилия: Броский.

Класс модели: Человек.

Подкласс модели: Человек-невидимка.

Статус: На грани вымирания.

– Эй, ты чего за мной увязался? – Конрад, напуганный близостью неведомого и почти невидимого существа, находившегося от него всего в трех-четырех шагах, отпрянул. – Тебе чего надо?

Существо робко отодвинулось на пару шагов, и из пустоты к Конраду осторожно потянулся мягкий, окутанный гортанными тонами голос:

– Я не привязался… Я слышал, как вы спрашивали дорогу до Сновагорска, а мне как раз туда нужно.

– Так это я для отвода глаз спрашивал. Сновагорск в противоположной стороне остался.

– Да?.. – и так негромкий, голос погрустнел и вконец затих.

Конрад смутно ощущал за собой какую-то вину.

– Перекусить хочешь? – поинтересовался он как можно более дружелюбно.

– У вас же ничего нет.

– Действительно, нет… Это я из вежливости предложил – не подумав… Ты руки-то клади, не стесняйся. Жарища какая, а?

Конрад и Слезарь стояли на карачках друг против друга, вжимая руки в освежающую мягкую жижицу. Конрад изо всех сил вглядывался в едва различимое в инфракрасном свете лицо напротив, которое его новый знакомый смущенно отводил в сторону.

– Ты-то чего закоулками пробираешься? Тоже напортачил? – спросил Конрад, пытаясь вызвать помалкивающего собеседника на разговор.

– Почему «закоулками»? Экотуризмом занимаюсь.

– Экотуризмом? Втихаря увязываться за беглыми уби… за ничего не подозревающими путниками – это экотуризм?

– Примерно… А как еще это назвать?

«Ясно: у меня своя тайна, у него – своя, – согласился внутренне Конрад. – Она должна быть у каждого. Человек без тайны – как пустая тарелка: смотришь в нее, а слюноотделения нет».

Несмотря на необычность и загадочность обстоятельств их встречи – а необычным в далеком будущем для нас, читателей, заглядывающих в него из глубины глупого и по глупости своей самоуверенного прошлого, является многое, если вообще не всё-всё-всё, – Конрад и Слезарь условились продолжать путь вместе. Конрад – потому что он успел устать от одиночества, которое является единственным спутником беглеца, а Слезарь – потому что экотуризмом можно заниматься в любом направлении: как в направлении Сновагорска, так и в противоположном.

Поэтому, как только солнце сдвинулось с точки, где оно останавливается на полуденный отдых, и вновь покатилось по невидимой нам небесной колее, Конрад и Слезарь двинулись вслед за ним.

Тропа была узкой и едва различимой, часто теряясь в перегораживающем ее кустарнике, и непонятно было, то ли это звериная тропа, то ли она все-таки проложена экотуристами, но проложена ими так, словно возвращаться назад живыми они не планировали.

Конрад шел первым, толкая велосипед, на багажнике которого покоился весь его нехитрый скарб – коробочка для завтраков, врученная им Лукашем вместе с пиццей. Слезарь шел следом налегке. Во всяком случае, никакого подобия багажа ни в видимом, ни в инфракрасном спектре Конрад у него разглядеть не мог.

– А что, тяжело быть невидимкой? – полюбопытствовал Конрад после того, как ему показалось, что уровень установившихся между ними приятельских и даже в некоторой степени доверительных отношений позволяет ему задавать вопросы и деликатного свойства.

– В общем… нет. Хотя люди поначалу часто пугаются и принимают за фрика.

– Так ты не фрик?

– Нет…

– То есть ты не сам с собой такое сотворил?

– Вот еще! Делать мне больше нечего, ага…

– То есть люди-невидимки были всегда?

– Не всегда, конечно. Кому-то однажды взбрела в голову дрянная мысль вывести новый сорт человека, как выводят новый сорт тюльпана… И вот я перед вами…

При последних словах Конрад обернулся и, отключив инфракрасную камеру, оценивающе присмотрелся к отсутствию каких-либо свидетельств того, что Слезарь стоит всего в нескольких шагах от него.

– А что, вышло на загляденье, – заключил он.

– Издеваешься?

– Вовсе нет. Тебя совсем не видно. Ты постой, а я отойду еще шагов на десять – погляжу, нет ли каких зрительных искажений пространства с большего расстояния.

Конраду, однако, удалось сделать не более четырех-пяти шагов. Что-то мощным рывком вдруг дернуло его за ногу и швырнуло на землю. А уже на земле его опутало сеткой и придавило вывалившимся откуда-то с неба бревном. Земля полыхнула взрывом хлопушек. Раздался рев механической сигнальной трубы. Вдалеке послышался шум ломающихся веток.

– Что там, Слезарь? – сдавленным голосом потребовал отчета Конрад.

– Не пойму… Кто-то сюда бежит… Я на всякий случай сделаю вид, что меня здесь нет…

– Да тебе и вида делать не надо… – натужно прошипел Конрад, силясь освободиться от бревна.

К треску веток добавились приближающиеся голоса.

– Да олень, тебе говорю! – один из них в споре старался перекричать второй. – Смотри, как все оборвал!

Через несколько секунд над Конрадом уже высились два бородатых парня. Один, высокий и худощавый, что-то бубнил глухо и едва различимо. Второй же, низкорослый, но коренастый, как оставшийся от мощного ствола пенек, визгливо заметил:

– Вот, пожалуйста: тот еще олень. Та-ак… Ты чего в наших силках устроился-то, приятель?

– Я не знал, что они ваши, – извиняющимся тоном отозвался Конрад, показывая всем своим видом, что он готов хоть сейчас встать и освободить территорию.

Однако вместо того чтобы помочь ему выбраться, коренастый бородач придавил бревно коленом и принялся скручивать руки и ноги Конрада веревкой. Конрад с неожиданно возникшим любопытством наблюдал за его напряженным лицом и ловкими движениями. На экране справки у него возникла надпись:

Имя: Гномлих.

Отчество: Постамендихович.

Фамилия: Ольде.

Класс модели: Человек простой, дружелюбный.

Статус: Мечтает увидеть живого оленя.

Все это время товарищ Гномлиха расхаживал плавными шагами долгоногой цапли вокруг и только нетерпеливо покряхтывал. Сигнал код-распознавателя выдал следующую информацию:

Имя: Штирлих.

Отчество: Камелихович.

Фамилия: Блюц.

Класс модели: Человек простой, дружелюбный.

Статус: Самые чистые пятки в деревне.

Конрад непроизвольно опустил взгляд на ступни Штирлиха. Они были укутаны в сыромятную кожу, закрепленную вокруг них тесьмой. Гномлих был босым. Только тут Конрад обратил внимание, что на них надеты длинные рубахи и мешковатые штаны из грубой домотканой материи. Подобные костюмы он видел в отдельных спектаклях – о временах, когда люди жили в коттеджах из глины и соломы, пили сырую воду, добываемую из ям, и – что было самым ужасным и непонятным – зарабатывали себе на жизнь физическим трудом.

– Ты – Гномлих, а ты – Штирлих, – сам не зная почему, сказал вдруг Конрад.

– Ничего себе… – руки Гномлиха замерли, а хватка – ослабла. – А ты-то кто? Ясновидящий? Или… лазутчик?

– Я? Я… э… Натюрлих.

– Что-то мне подсказывает, что никакой ты не Натюрлих, – Штирлих подозрительно прищурился на Конрада с высоты своего почти двухметрового роста. – Давай-ка, брат, отведем его к старейшинам. Пусть они решат, Натюрлих он или нет.

– Ну, конечно! Прямиком к старейшинам и сведем! Пусть сами себе кого-нибудь поймают. Он мой. А у старейшин и так развлечений хватает: сидят цельными днями у себя в Клубе заседаний и полощут наши косточки. Дармоеды!