Борис Георгиев - Инварианты Яна Страница 9

– О признаках? А, ну да. Видите ли, – хе-хм! – для изучения лексикона одной короткой беседы недостаточно; кроме того, нет гарантии, что воспоминания более позднего времени утрачены полностью…

Инспектор перестал слушать. Четыре года или шесть – велика ли разница? Стало понятно, что память Ян всё-таки потерял, во всяком случае, сам доктор в этом уверен, если только он не первоклассный актёр. Это вряд ли. Лгал неумело. Не исключено, что так и было задумано. Не играет ли он тоньше? Володя покосился на собеседника, увлёкшегося описанием проблемы, с которой по собственному заявлению тот знаком был плохо. «Ишь, соловьём разливается! А те двое?»

В самом конце прямой аллеи, где на фоне тёмного… – моря? неба? – белел частый гребень балюстрады, две фигурки заметил инспектор, женскую – изогнутый росчерк, – и с нею рядом мужскую. Нет, не так. Сухарев вёл, а за ним, ухватившись за локоть, семенила Инна Гладких. Когда пришла пора повернуть им налево, Андрей Николаевич сделал это уверенно, не наклонив головы, спина его пиджачная осталась прямой. Женская фигурка, чуть помедлив на повороте, изогнулась, чтобы остаться рядом. Володя на миг увидал белое пятно лица индианки – та, словно кошка, оглянулась, прежде чем кинуться наутёк.

Инспектор заторопился следом по аллее высоких деревьев с очень светлыми зеленоватыми стволами, за ним поспешал доктор, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы. В спины им дунуло холодом; позади воркотнуло и глухо вздохнуло грозовым утробным голосом.

– Гроза над доломитами, – бросил вскользь Дмитрий Станиславович и продолжил рассуждения о смешных глагольных формах.

Володя с тоскою глянул на розоватый облачный парусник, лёгший в дрейф над голфо ди Триест.

– Не туда, – остановил его психофизик. – Нам к лифту. Вот он.

«Да вижу я», – раздражённо подумал инспектор, которого вопреки всему тянуло к ограде террасы – глянуть на маяк хоть краем глаза.

По контрасту с акварельным небом лифт произвел гнетущее впечатление. Нет большей дикости, чем выстроить посреди средиземноморского парка железобетонный надолб, похожий на лысый лоб зарытого в землю великана. Две ниши под квадратными надбровьями плит закрыты были тяжёлыми стальными ве́ками.

Володя подошёл к правой «глазнице», где прохаживался Сухарев и ждала, обхватив плечи руками, Инна. «Май, вечером холодает быстро».

– Как вы его называете? – спросил Инну Володя.

– Лифт? Мы зовём его Пуанкаре. Да-да, лифт Пуанкаре. Бр-р, как тут дует. Андрей, пойдём внутрь.

– Я ждал господина инспектора, – холодно пояснил Сухарев.

– Станьте лицом к двери, – попросил психофизик.

– Зачем?

– Пока «Аристо» – кх-м! – не опознает всех, дверь не откроет. У вас допуск в бункер есть?

– Должен быть, – ответил инспектор. – Если Берсеньева мне его открыла. Кстати, где она? Мне нужно с ней поговорить.

– Вр-р-рау! – заревел великан. Оказалось – не спал, дремал вполглаза. Толстенная створка с рёвом уползла в сторону, открыв проём.

– Светлана Васильевна, скорее всего… – начала Инна, перекрикивая шум двигателя.

– Мы не знаем, где она, – перебил Сухарев.

«Заткнул ей рот. Примечайте, господин инспектор! В товарищах согласья нет. Индианка за милую душу выдала бы Светлану Васильевну, а он не дал. Прекрасно. Пока хватит этой информации, всему своё время, доберусь и до Берсеньевой».

– Потому что если бы допуска у вас не было, – пояснил доктор, – в лифт вас, конечно, пустили бы. В тоннель, на пляж – пожалуйста, а вот в Пещеру Духов – нет.

– Что за пещера?

– Входите же! – торопил Андрей Николаевич.

Кафель скрипнул под каблуком инспектора. В просторном зеркальном лифте он оказался лицом к лицу с Синявским. Кабина ползла медленно.

«Лифт старый, как и сам бункер. Названия смешные».

– Так что же там у вас за пещера?

– Сами сейчас увидите, – доктор хохотнул и тут же закашлялся. Быстро пришёл в себя, после того как попался на вранье, теперь от души забавлялся:

– Пещера Духов – хе-хм! – страшное место. Там Аристотель правит бал. И вас тоже подправит, если вы – кхм! – ему не придётесь по нраву. Попасть в Пещеру Духов можно из тоннеля Гамильтона, но туда пускают не всякого, иначе любопытный народец по дороге с пляжа всякий раз…

– Пляж вы тоже как-нибудь обозвали? – перебил инспектор, подумав: «У него не просто так язык развязался. Несёт его».

– Прекратите, Митя, – буркнул Сухарев. Стоял ко всем спиной, лицом к двери.

Инна тем временем восстанавливала душевное равновесие – прихорашиваясь перед зеркалом.

– Приехали наконец. – Заместитель директора выскочил из кабины, не дожидаясь пока полностью разъедутся створки.

– Пляж мы окрестили именем Риччи. Кхе! Прошу. Нет, я после вас.

Лампы в двухсотметровом тоннеле, похожем на штрек, горели через одну. «К пляжу направо, – определил инспектор. – Дверь там не хуже, чем наверху; даже если подобраться со стороны моря, внутрь не попасть. Интересно, зачем Ян работал в бункере? Не нашлось места в корпусах или они тут заранее готовились к худшему?»

Идти надо было налево – туда, куда свернул Сухарев. Пиджачная его спина обнаружилась метрах в двадцати. Каблучки мисс Гладких щёлкали позади как пистолетные выстрелы, выбивая из стен короткое эхо. «Что доктор имел в виду, когда говорил, дескать, Аристотель меня подправит? Лучше бы это оказалось досужим трёпом».

Сухарев дождался, пока подойдут остальные, нажал кнопку справа от сдвижной двери.

Плита скользнула в паз со слякотным шелестом. Комната напоминала обычный офис, оборудована была вполне современно: светящийся нанодиодный потолок, три сетевых терминала на столах – новые, не чета тем реликтам, которые инспектор видел в холле корпуса Галилео. Три стены молочно-белые, одна почему-то чёрная, глянцевая, как будто и не стена, а огромный, от пола до потолка, экран. Окно во тьму.

– Это вы называете пещерой?

– Это предбанник. Пещера там, – доктор указал на тёмную перегородку. Володе почудилось шевеление во мраке, он подошёл ближе, вгляделся. «Нету там ничего».

Сухарев, возясь с настенным пультом, обронил: «Так вы ничего не увидите. Сейчас».

Пискнул зуммер, Володя вздрогнул от неожиданности, – не пустой экран был теперь перед ним, а стеклянная перегородка.

– Кто это? – спросил он, рассматривая человека на больничной кушетке.

– Вы хотели увидеть Яна?

«Нехорошо улыбается Андрей Николаевич. Но это как раз не странно, инспектора уважать ему не за что».

– Я хотел не увидеть Яна, а увидеться с ним. Это не совсем одно и то же. Поговорить с ним хотел, если вы не возражаете.

– Возражаю, – надменно ответил заместитель директора.

– Это ещё почему? Объяснитесь, – потребовал инспектор. Краем глаза следил за Инной. Похоже, та беседой не интересовалась. Вошла и тут же уселась за терминал. Клавиатуру не трогала.

– Но Владимир… кхе-хм! – вмешался Синявский, – простите, как ваше отчество?

– Давайте договоримся, что его у меня нет.

– Давайте, – обескуражено согласился доктор, – Влади… Нет, я так не могу, неудобно разговаривать. Я тогда буду вас называть Владимиром Владимировичем.

– Владимировым, – вставил с кривой ухмылкой Сухарев.

«Они решили меня позлить? Ну-ну».

– Владимир Владимирович, я ведь говорил вам, что с Яном – хм-м! – беседовать бесполезно. Кроме того, это опасно для психики.

– Ничего, я попытаюсь пережить.

– Для психики Яна, я хотел сказать. Представьте, вы просыпаетесь, чувствуя себя четырёхлетним мальчишкой, встаёте и видите в зеркале…

– Хотите сказать, он просто спит?

Человек на кушетке походил на мертвеца. Ярчайший свет прямо в лицо, а он хоть бы шевельнулся. «Лежит, как на столе в морге. И правда ли вообще, что это Горин?»

– Это аппаратный сон, – скучно пояснил Синявский, – У него сейчас если под ухом – кхе! – из шестидюймового орудия грохнуть, не проснётся. Да и нельзя его будить, видите ли…

– Андрюша! – позвала Инна. – Вот она где, нашлась! Так и думала, что она там.

«О ком разговор? Этот не сразу отреагировал, сначала одарил меня взглядом. Как кинжалом сунул. А, понятно, это про Берсеньеву. Сухарев хотел скрыть от меня, а Инна не дала. Прекрасно!». Грех было не воспользоваться моментом, что инспектор и сделал. Спросил:

– Где она?

Инна уступила место за терминалом начальнику, ответила с видимым удовольствием:

– В Энрико Ферми.

– Это верхний корпус? Что там у вас?

«Что Сухарев пишет? Что ему отвечают?»

– Там у нас бигбрейн, – сказала Инна. – Лаборатория матлингвистов. Светлана Васильевна у себя.

А на терминале:

«Света, мы у Яна. Нужна помощь. Надо определить…» – успел разобрать инспектор, потом строчки рывком уехали за экран, остался хвост ответа Берсеньевой: «…этим и занимаюсь».