Криошок - Марат Александрович Чернов Страница 9

– Ты был в лаборатории? – спросил Фридман у Степана.

– Не был только там. Она заколочена снаружи.

Герман нехотя встал:

– Нам всё равно нужно туда попасть, надо найти лом. Заодно и выясним, где все. Шахицкий наверняка оставил какую-то объяснительную в лаборатории, я его знаю.

– Или подождём? – спросил радист.

– Я уже вижу, что случилось что-то экстраординарное, ведь на станции всегда обязательно должен кто-то быть. Тянуть не будем, нужно выяснить, в чём дело? А ты пока наладь антенну и свяжись по рации с ледовым аэродромом.

Не сказав ни слова спортсменам, Фридман вместе с Царицыным вышли из кают-компании. Как только они оказались наедине, Степан возбуждённо произнёс:

– Начальник, мне кажется, тут дело нечисто!

– В смысле?

– В одном из домов кровь. Всё в крови, будто была серьёзная драка.

На мгновение Герман застыл на месте, глядя на своего спутника так невозмутимо, будто речь шла о пролитом стакане воды, затем быстро ответил:

– Идём туда, покажешь.

Они прошли мимо деревянного красного щита, на котором висели большая фомка, кирка и лопата, и Степан вооружился увесистой фомкой. Подойдя к самому дальнему домику, Царицын толкнул дверь, и они вошли внутрь. В отличие от кают-компании, здесь не было света, кроме естественного, бившего в единственное окно, и царил пронизывающий холод. Герман поморщился от странного неприятного запаха, стоявшего в помещении, но в большей степени от мерзкого зрелища, представшего его глазам. В доме царил беспорядок, стулья были опрокинуты, на кровати лежало скомканное белье, на полу несколько книг и какая-то одежда. На стенах, полу и мятой простыне – практически везде виднелись жирные следы запёкшейся крови.

Герман молча созерцал эту картину не больше минуты, потом, видимо, чисто автоматически, непонятно зачем поднял один из стульев, но садиться не стал. В его взгляде сквозила какая-то пустота и было совершенно невозможно понять, какие эмоции сейчас он переживает. Не глядя на Степана, он хладнокровно спросил:

– Что в остальных домах?

– Все дома обесточены, везде беспорядок, но кровь заметил только здесь.

– Это любопытно, – сказал Фридман. – Теперь в лабораторию.

Они быстрым шагом пересекли станцию в обратном направлении и подошли к высокому зданию. Чтобы войти в дом, нужно было прежде подняться на своеобразную веранду, преодолев несколько ступенек лестницы. Только сейчас Герман обратил внимание, что единственное окошко заколочено снаружи чем-то вроде обломков ДСП. Дверь была также заблокирована несколькими досками, прибитыми толстыми гвоздями. Учёный кивнул Царицыну, и тот навалился на фомку всем весом, пытаясь отодрать одну из досок. Наконец ему это удалось, и он взялся за вторую, которая уже поддалась намного легче, как вдруг изнутри прогремел выстрел, и от двери откололся большой кусок дерева в нескольких сантиметрах от головы Степана. Полярника, выронившего лом, как ветром сдуло с веранды, и он затаился внизу, испуганно переводя взгляд то на дверь, то на своего шефа.

– Эй, вы что там, спятили?! – заорал Герман, на всякий случай отойдя в сторону и застыв между дверью и заколоченным окном.

В ответ он услышал чей-то хриплый голос:

– Будьте вы прокляты! Уходите прочь, твари!..

– Не стреляйте! – крикнул учёный. – Мы свои, я – Фридман, вы разве не слышали о том, что мы идём к вам?

На минуту воцарилась тишина, затем раздался тот же голос, но уже с другой, с более мирной интонацией:

– Чёрт, это ты, Герман?

– Да, это я, – ответил учёный. – Шахицкий, это ты?

Распахнулась дверь, и наружу осторожно высунулась чья-то голова в меховой ушанке. Человек посмотрел на Фридмана, и его лицо расплылось в лучезарной улыбке. Мужчина в синем, разодранном на плече пуховике, вышел на веранду, держа в руках «Сайгу», охотничье ружьё.

– Вы больше не будете стрелять? – тихо подал голос Степан.

Мужчина, проигнорировав вопрос, посмотрел на фомку, валявшуюся на дощатом настиле, и быстро поднял её.

– Оружие, – сказал он, еле шевеля посиневшими губами. – Нам нужно оружие.

Он суетливо огляделся.

– Этих нет. Все ушли, отлично! У нас будет немного времени…

– Может, войдём в дом, – сказал Фридман, с удивлением осматривая Шахицкого.

На белом как полотно лице полярника виднелась свежая глубокая ссадина, будто от ножа. В глазах затаилось какое-то безумие или дикий скрытый страх, а быстрые нервные движения выдавали в нём до крайности запуганного, возможно, помешанного человека. Однако было хорошо уже хотя бы то, что он пошёл на диалог.

Они встречались и раньше – Фридман знал, что Аркадий Шахицкий всегда отличался эксцентричностью и набором маленьких странностей, присущих его неординарной натуре гениального ученого-микробиолога. Но в этот раз было ясно, что какое-то на редкость незаурядное происшествие подвергло его рассудок серьёзному испытанию.

– Нет, – отрезал Шахицкий. – Туда мы не пойдём. Они перерубили провода, оставили меня без тепла и света. Я чуть не замёрз.

– Да кто они?!

Аркадий загадочно посмотрел в глаза Фридману и ответил:

– Больные. Они все больны… теперь все, до единого.

– Идёмте, – сказал Герман, указав на кают-компанию. – Там всё и расскажете.

Он уже предвкушал скорые ответы на все вопросы, однако едва Шахицкий переступил порог дома, попав в тепло, стало ясно, что если он что-то и расскажет, то ещё не скоро. Микробиолог не успел скинуть с себя свой пуховик, как вдруг всё его тело затрясло в сильнейших судорогах. На глазах у изумлённых спортсменов Фридман с Царицыным оттащили его под руки в смежную комнату, уложив на какую-то подвернувшуюся раскладушку. Его быстро раздели донага, укутав в тёплый плед, который расторопно поднесла Света.

– Переохлаждение, – сказал Фридман. – Он чёрт знает сколько пробыл на холоде, а я как-то сразу и не сообразил. Сделайте горячего чаю, только не крепкого!

Рядом возникли Егор и Вячек, озабоченно взиравшие на незнакомца.

– Может, дать ему водки? – предложил Шумилов.

Герман посмотрел на него, как на идиота:

– А, может, ты не будешь говорить ерунды, Вячеслав?

– Да, действительно, – согласился сибиряк, укоризненно глянув на Вячека. – Водкой его лучше немного растереть, а напиться он всегда успеет, – и крикнул Царицыну:

– Стёпа, гони водку!

Полярник поделился своими запасами горячительного из фляги, и голого Шахицкого щедро растёрли водкой. К тому времени Света подоспела с горячим сладким чаем и протянула ещё один плед, найденный в одной из комнат кают-компании.

Постепенно дрожь тела микробиолога начала стихать, и его, укутанного в два пледа, оставили в покое под присмотром Светы и Лены.

Прикрыв за собой дверь большой комнаты, Фридман мрачно оглядел присутствующих и сказал:

– Я надеюсь, все вы люди здравомыслящие, и потому скажу напрямую – на станции случилось что-то непонятное. Шахицкий