Дети аквамарина - Игорь Вереснев Страница 9

Вероятно, на рубеже тысячелетия катастрофу можно было предотвратить. Но человек разумный разумным оказался недостаточно, он не способен оценить будущее дальше, чем на собственное поколение. Бездумное использование антибиотиков в сельском хозяйстве, превращение медицины и фармакологии в инструменты обогащения, а затем и власти, политические интриги вместо объединения против общей беды. Эйфория от победы над старыми, тысячи лет известными инфекциями тоже сыграла роль. Потому что победа была кажущейся. Отгородившись от биоценоза антибиотиками и дезинфекторами, человек перестал быть его частью, сделался чужаком на собственной планете. А чужой — значит враг. К середине двадцать первого века земная цивилизация походила на осаждённую крепость, оборону которой то и дело прорывают штаммы-мутанты. К концу его стало ясно, что удержать оборону «по всему периметру» не получится. Единственное спасение — закрытые города со стерильной атмосферой и тотальным контролем микробиологического фона.

Ресурсов, чтобы спрятать под купола всё многомиллиардное человечество, не было. Политика не позволила откровенно признаться в этом. Задачу распланировали на столетие, объявили «стратегией». Теперь, когда в закрытых городах жило четвёртое поколение, все понимали, что она неосуществима. К тому же купола оказались не панацеей, а лишь отсрочкой всеобщего краха. Рано или поздно создатели лекарств и вакцин проиграют гонку. Возможно, обратный отсчёт уже пошёл.

Виктор Моннет в который раз думал об этом, рассматривая в микроскоп «своих подопечных». Заражённые клетки чувствовали себя хорошо, вирус тоже никуда не исчез, но прекратил репликацию, перешёл в латентное состояние. Ждал какого-то толчка? Моннет не отказался бы, подтолкни его самого кто или что-нибудь к конструктивной идее.

В субботу лекций у профессора не было, ходить кругами вокруг колбы, ожидая, что в ней что-то изменится, выглядело глупо. Он запер «подопечных» в шкаф, снял респиратор, халат, выбросил в утилизатор чехлы с обуви и перчатки, вышел из лаборатории, неторопливо направился по коридору к вестибюлю университета.

— ...Есть, однако, одна пара хромосом, для которой синапсис и рекомбинация должны вызывать проблемы. Это X- и Y-хромосомы самцов. Как правило, они синаптируют и рекомбинируют в небольшом псевдоаутосомном районе. Остальные участки половых хромосом не имеют гомологичного партнёра, поэтому подвергаются транскрипционной инактивации... — донёсся из-за приоткрытой двери обрывок лекции.

Моннет усмехнулся невольно. Курс «Основы цитологии», когда-то давным-давно молодым доцентом он его тоже читал. Как там всё просто выглядит: рекомбинация, транскрипция. Интересно, не связана ли задержка в создании «Мультирекса-Y» с упомянутой лектором проблемой? — мысли соскочили в накатанную колею. «Мультирекс-Х» для женщин приготовили достаточно давно...

Толчок был так силён, что Моннет почти физически ощутил его. Остановился, вынул из кармана платок, вытер выступившую на лбу испарину. Повезло, что суббота, университет полупустой, в коридоре никого. Не видят, как переменился в лице уважаемый профессор.

«Мультирекс-Х» применяется для вакцинации исключительно женщин, значит, структура его должна учитывать различие женского и мужского организмов. Судя по наличию трансдукционного комплекса, различие не на клеточном, а на хромосомном уровне. Различие, существующее в единственной паре хромосом и, по-видимому, нивелированное в соматических клетках. Как он мог упустить это?! Развернувшись, Виктор Моннет чуть ли не бегом бросился обратно в лабораторию.

Увы, человеческой яйцеклетки в обширном университетском хранилище не нашлось. Рыча от досады, профессор вызвал карточку запроса на биоматериалы, начал заполнять. Потом вспомнил, что на календаре суббота. Запрос рассмотрят не раньше, чем послезавтра. Учитывая, что заказывается материал специфический и дорогой, от него потребуют подробное обоснование необходимости. Бюрократической волокиты не избежать, и хорошо, если вопрос не передадут в Комиссию по научной этике. На исследования корпоративных лабораторий ханжи из комиссии закрывают глаза, зато за происходящим в государственных университетах следят строго.

Официальный путь приобретения яйцеклетки нравился Моннету всё меньше. Решившись, он вынул из кармана смартфон, покопался в обширнейшей адресной книге, девяносто девять из каждой сотни записей которой держались на всякий случай. Для одной из таких случай сейчас и представился.

Альба Веласкес, заведующая отделением экстракорпорального оплодотворения Карфагенского центра репродуктивной медицины, двенадцать лет назад — аспирантка Виктора Моннета, ответила на вызов после второй попытки. Появившееся в голосфере лицо женщины явственно выражало удивление.

— Добрый день, профессор. Рада вас видеть...

— Здравствуй, Альба! — Моннет не стал ходить вокруг да около: — Нужна твоя помощь. Для научного эксперимента мне срочно требуется женская гамета, а в университетском хранилище такой материал отсутствует. Могу я приобрести одну в твоём учреждении? Желательно, без бюрократических проволочек.

Лицо женщины из удивлённого сделалось изумлённым.

— Человеческая яйцеклетка?! Но это невозможно! Клиника не занимается продажей...

— Знаю. К постороннему я бы и не обратился. Но я же прошу тебя. Наверняка у вас бывают излишки. Повреждённые, не соответствующие параметрам? Мне подойдёт любая, лишь бы она была живой. Выращивать «ребёнка в пробирке» я не собираюсь, — хмыкнул Моннет собственной шутке. Доктор Веласкес открыла было рот, но он не дал ей возразить: — Не спорь, я наперёд знаю твои аргументы. Просто назови цену.

Женщина молчала, покусывая тонкие, красиво очерченные губы. С одной стороны, то, что ей предлагали, нарушало инструкции. С другой — Веласкес помнила, что диссертация её не была бы написана, если бы не профессор Моннет. Да и деньги, пусть небольшие, но не облагаемые налогом, лишними не будут.

— Ладно, — наконец согласилась она. — Приезжайте в клинику к семнадцати, я что-нибудь придумаю.

Моннет посмотрел на часы. Замечательно! Он успевает пообедать без спешки.

С покупкой яйцеклетки всё прошло как нельзя лучше, теперь контейнер с ней лежал на дне потёртого, видавшего виды портфеля. О предстоящем эксперименте Моннет думал всю дорогу от клиники до университета. В электробусе ему пытались вежливо уступить место, но профессор даже не заметил этого. Он предвкушал, как поместит свою новую «подопечную» в ламинарный шкаф, добавит в колбу вакцину. Он мысленно наблюдал, как векторный вирус преодолеет оболочку гаметы, как фрагменты инородного ДНК встраиваются в одинарные хромосомы. «Может быть, пригласить Дану? — мелькнула мысль. — Пусть-ка вспомнит студенческую молодость, наверняка ей будет интересно». Нет, — тут же передумал, — прежде он должен убедиться в правильности догадки.

Моннет так увлёкся размышлениями, что, выйдя из электробуса, буквально налетел на незнакомца. Тот шарахнулся в сторону, но увернуться не сумел, они столкнулись плечами. Куда более грузный профессор едва не сбил худощавого неприметного мужчину с ног.

— Извините... — пробормотал сконфуженно.