Герберт Уэллс - Борьба миров Страница 9

Так, вероятно, рассуждал, сидя в своем гнезде, какой-нибудь почтенный додо на острове Маврикия, когда туда высадилась горсточка безжалостных матросов в поисках за животной пищей:

— Завтра мы заклюем их до смерти моя милая! — говорил я.

Я не знал тогда, что то был мой последний обед в культурной обстановке, перед началом целого ряда необычайных, ужасных дней.

VIII

В ночь на субботу

Из всех странных и удивительных вещей, которые произошли в эту пятницу, самой странной была для меня несовместимость повседневного обихода жизни с первыми признаками начала целого ряда событий, которые должны были перевернуть вверх дном весь социальный строй этой жизни. Если бы кто-нибудь в пятницу ночью, вооружившись циркулем, провел мысленно круг с радиусом в пять миль вокруг песочных ям Уокинга, то я уверен, что вне этого круга не нашлось бы ни одного человека, за исключением лишь родственников Стэнта, двух или трех велосипедистов, да лондонцев, лежавших мертвыми на поле, чьи привычки и чье настроение были бы нарушены пришельцами с Марса. Многие, конечно, слышали о цилиндре и в свободные часы, может быть, даже беседовали об этом; но несомненно, что это событие не вызвало такой сенсации, какую вызвал бы, например, наш ультиматум Германии.

В Лондоне телеграмма бедняги Гендерсона с описанием снаряда и его постепенного отвинчивания была принята за газетную утку, и редактор вечернего листка просил по телеграфу Гендерсона о подтверждении. Но, так как ответа не было получено, — Гендерсон уже погиб тогда, — то редакция решила не выпускать дополнительного номера с этим известием. Даже в пределах этого пятимильного круга большинство людей оставались равнодушными. Отношение женщин и мужчин к моему рассказу о событиях я уже описывал. Повсюду люди обедали и ужинали, как всегда; рабочие, по окончании работ на фабрике, копались у себя в саду, детей укладывали спать в обычный час, молодежь и нежные парочки гуляли по улицам, а ученые сидели за своими книгами.

Возможно, что на улицах было больше оживления, что в кабаках и трактирах явилась новая тема для разговоров, что там и сям появлялся очевидец последних событий и вызывал своим рассказом крики и испуганные возгласы. Но в общем жизнь продолжала итти своим обычным, повседневным темпом, люди продолжали работать, есть, пить и спать, как раньше, — как будто никакой планеты Марс и не существовало. То же самое было на станциях железных дорог в Уокинге, Горселле и Кобгэме.

На узловом пункте в Уокинге поезда приходили, отходили и передвигались на запасный путь, пассажиры выходили и ждали на вокзале, — словом, все шло своим заведенным порядком. Мальчишка-газетчик из города продавал, невзирая на монополию мистера Смитса, листки с последними известиями, и его выкрики «люди с Марса» смешивались со звоном и грохотом багажных тележек и резкими свистками паровозов. В девять часов на станцию прибежали несколько человек с невероятными рассказами о событиях на поле, но их появление так же мало нарушило общий порядок, как появление пьяных. Пассажиры, которые ехали в Лондон и выглядывал в темноту из окон вагона, видели странные, вспыхивающие то появляющиеся, то снова исчезающие, искорки света по направлению к Горселлю, видели красное пламя, с тянувшейся от него к звездам тонкой завесой дыма, и думали, что это горит вереск. Только на повороте, огибающем поле, можно было заметить, что случилось что-то неладное. На границе Уокинга горело с полдюжины дач. Во всех трех деревнях, в домах, обращенных окнами в поле, горел свет; их обитатели не ложились спать до зари.

На Кобгэмском и Горселльским мостах всю ночь толпились любопытные. Люди приходили и уходили, но толпа не убывала. Некоторые смельчаки, как оказалось потом, решили прокрасться в темноте до самой ямы, где сидели марсиане. Эти смельчаки больше не возвращались никогда, так как световой луч, словно прожектор военного судна, от времени до времени пробегал по полю, а непосредственно за ним следовал и тепловой луч. За исключением этого, широкая площадь поля казалась пустой и безмолвной, и обуглившиеся трупы лежали на земле всю ночь и весь следующий день. Только из ямы доносился какой-то шум, словно стук молотков, который слышали многие.

Таково было положение вещей в пятницу ночью. В центре этих событий находился цилиндр, который торчал, как отравленная стрела в теле нашей старой планеты. Но действие яда еще только начиналось. Кругом тянулась полоса безмолвного поля, местами дымившегося, с разбросанными на нем темными, неясными фигурами в неестественных позах. Там и сям горело дерево или куст. Кое-где среди живых людей царило волнение, но за пределы этого круга оно еще не распространялось. Во всем же остальном мире жизнь текла попрежнему. Лихорадка войны, которая должна была бы заморозить кровь в жилах, иссушить нервы и расстроить мозг, была еще впереди.

Всю ночь стучали марсиане, приготовляя свои машины, и то и дело взвивались к звездному небу столбы зеленовато-белого дыма.

Около одиннадцати часов через Горселль прошла рота солдат и выстроилась на краю поля, образуя кордон. Позднее через Кобгэм прошла вторая рота и оцепила поле с северной стороны. Несколько офицеров из Инкерманских казарм были на поле еще рано утром, и один из них, майор Иден, так и не вернулся. Командир около полуночи подъезжал к Кобгэмскому мосту подробно расспрашивал собравшуюся там толпу. Без сомнения, военные власти прекрасно понимали серьезность положения.

На следующее утро газеты сообщили, что из Ольдершота был отправлен на место происшествия эскадрон гусар, два пулемета и до четырехсот человек Кардиганского полка.

Через несколько секунд после полуночи толпа, стоявшая на дороге из Уокинга в Чертсей, видела звезду, которая упала в северо-западном направлении в сосновый лес. Полет ее сопровождался зеленоватым светом, похожим на сверкание молнии.

То был второй цилиндр.

IX

Война начинается

Суббота живет в моей памяти как день томительного ожидания. Это был жаркий, душный день, отмеченный, как мне передавали, резкими колебаниями барометра. Я спал очень плохо и встал рано. Перед завтраком я вышел в сад и постоял там, прислушиваясь. Но со стороны поля не было заметно никакого движения, и только жаворонок кружился в воздухе.

Наш молочник явился в обыкновенное время.

Услышав стук его тележки, я подошел к калитке, чтобы расспросить его о новостях. Он рассказал мне, что ночью марсиан окружили войсками и что теперь ожидают прибытия пушек. Тут я услышал знакомые успокоительные звуки: к Уокингу подходил поезд.