Семён Слепынин - Звёздный странник Страница 9

— Провокатор! — воскликнул Тибор и загоготал.

Потом с уважением, смешанным с некоторой долей иронии, посмотрел на меня, раздвинув в ухмылке рыхлые губы. Можно было бы подумать, что Тибор улыбается приветливо, если бы не его глаза — холодные, прицеливающиеся, никогда не смеющиеся глаза.

— Наконец-то поняли! А теперь идите и впредь не задерживайте его. Не мешайте ему работать.

Когда все вышли, Актиний внимательно посмотрел на меня.

— Ну, что морщишься? Не нравится работа провокатора? Тебе ничего не придется делать. Первобытных осталось совсем мало. Хорошо, если за год к тебе прилипнет с десяток. Можешь их отпускать, хотя это не в моих правилах. Их надо вылавливать.

— А зачем? Зачем вылавливать?

— Мне кажется, ты начинаешь понимать сам. Идеология пришельцев, — Актиний ткнул пальцем вверх, — искоренена. Сейчас художники — единственные люди, способные пошатнуть незыблемые устои гармонии. Они сами и их творения — почва, не которой произрастает всяческое инакомыслие, тяга к прошлому и стремление сохранить индивидуальность… Кстати, где ты живешь? — вдруг спросил он. — Ну, хоть ночуешь где?

Я рассказал, как одну ночь провел в подземных коридорах, а вторую — под звездами на погасшей дуге.

Актиний весело расхохотался.

— Ну и занятный тип! Откуда только… Ладно, ладно, — перебил он себя. — Сказки с удовольствием послушаю потом. Главное — ты факт, реальный и симпатичный факт. Странный новичок в нашем мире. Держись за меня, иначе пропадешь! Сейчас устрою тебя в хорошем доме…

Десять минут езды в лабиринте передвижных дуг, бесшумный взлет лифта — и мы на самом верху стапятидесятиэтажного дома. На площадке — две двери. Актиний подошел к одной из них и нажал голубую клавишу. Загудел зуммер. Дверь открылась, на площадку вышла пожилая женщина с добрым морщинистым лицом. Сложив руки на груди, она воскликнула:

— О, небеса! Актиний! Как давно не видела вас!

— Рядом квартира еще свободна? Тогда вот вам, Хэлли, новый сосед — хранитель Гриони, наш сотрудник.

Глубокие морщинки около глаз Хэлли собрались в приветливой улыбке.

Квартира мне понравилась. Главное удобство — солнце, большая редкость в этом городе. На верхних этажах, не затененных домами и сетью эстакад, свободно лились в окна его теплые лучи.

— Вижу, на языке у тебя так и вертятся вопросы, много вопросов, — посмеивался Актиний. — Сядем, и я расскажу кое-что о нашем мире, в котором ты действительно выглядишь полным несмышленышем…

— Тридцать лет назад благодетель человечества, Конструктор гармонии и Генератор Вечных изречений оправданно жестокими средствами установил строй Электронной демократии, названный впоследствии Электронной гармонией. Условия для гармонии подготовлены научно-техническим прогрессом. Материальное производство осуществляет техносфера. Люди заняты в основном умственным трудом. Правда, невозможность обеспечить всех высшими благами цивилизации и умственная неравноценность привели к тому, что общество делится на две мирные группы. Меньшинство, пять-шесть процентов населения, это интеллектуалы. Остальные — сексуалы.

— Интеллектуалы и сексуалы! — невольно воскликнул я. — Какое странное деление!

— Ну, это не совсем официальное деление, — усмехнулся Актиний. — И далеко не четкое. Впрочем, сексуалы не обижаются, если их так называют. Напротив, они довольны. Это лаборанты, низшие научные сотрудники, программисты, наладчики электронной аппаратуры. Недлинный рабочий день, дешевая синтетическая жвачка и одежда, веселящие напитки, секс, балаганные зрелища… Чего еще надо? И мы, хранители, должны поддерживать нравственное здоровье и душевную гармонию, в частности — оберегать людей от растлевающего воздействия первобытного искусства. Ибо душевная гармония — основа гармонии общественной… Интеллектуалы — это ученые, высшие инженерно-технические работники, администраторы. Из них состоит и девятка Великих Техников — высший орган планеты. Почему Техники? Да потому, что главное, творческое продумано и сделано. Генератором. Остальное, как говорится, дело техники. Вот это техническое руководство, простое поддержание гармонии и осуществляют Великие Техники.

— Техники, ученые, администраторы… — повторил я. — Что же получается? Технократия?

— Устаревший термин. Но можешь называть и так.

— А кому принадлежат богатства планеты? — допытывался я. — Кто такие, например, администраторы?

— Те, кто пожизненно управляет промышленными комплексами.

— Может быть, они и есть владельцы этих комплексов?

— Может быть, — пожал плечами Актиний. — А какое это имеет значение? Важно то, что интеллектуальная элита обеспечивает научно-технический прогресс.

Видимо, Актиний — специалист по «душевным болезням» — не очень разбирался в болезнях социальных.

— А как душевное здоровье интеллектуалов? — спросил я, ожидая услышать взрыв сарказмов.

— О! — с ироническим воодушевлением воскликнул Актиний. — Здесь полный порядок. Во-первых, у интеллектуалов нет свободного времени, чтобы развлекаться эстетическими побрякушками. Во-вторых, их спасает от художественной заразы чрезвычайно узкая специализация и профессиональный кретинизм. Но если среди них заведется ученый с художественными наклонностями и первобытной тягой к утраченным или иным формам жизни, то это будет самый опасный человек для гармонии, почти пришелец. Поэтому мы должны изолировать художников. Первобытная природа и нешаблонные художественные произведения действуют разрушающе, дисгармонично. На почве природы и искусства произрастает страшный сорняк — индивидуальность человека. Появляются нездоровые самобытные личности…

— Нездоровые самобытные личности? Сорняк? — ошеломлено повторил я.

— Нашему машинному миру нужны стандарты, — продолжал Актиний. — Стандартными людьми можно управлять и без вождей. Только из них можно построить четко налаженный и здоровый общественный организм. А своеобразие людей приводит к разброду, анархии и — страшно подумать! — к инакомыслию!

— Теперь мне понятен смысл афоризма: «Болезней тысячи, а здоровье одно»!

— Это гениальное изречение Генератора! — с шутовским пафосом провозгласил Актиний. — Это знамя нашей эпохи! Ведь индивидуальных черт человека — действительно тысячи, и каждая болезненно отзывается на здоровом стандарте.

— Слушай, Актиний! — воскликнул я. — Почему ты возглавляешь институт общественного здоровья? Ты же сам не веришь, что приносишь этим пользу.

— Верю! — живо возразил Актиний. — Именно верю. В других институтах с художниками поступают более круто, а я стараюсь сохранить их всех, рассовать по подземельям и больницам.