Сергей Жемайтис - Багряная планета Страница 9

— Вот и прекрасно! — Вашата встал, опрокинув кружку. — Хоть здесь повезло. Ты же, — он погрозил Максу, — будешь у меня сидеть двое суток в карантине.

— Не надо мне было открывать колбу… — вслух подумал Зингер. — Хоть бы там остались семена.

— Не горюй, — успокоил Вашата. — В камнях и песке их будет достаточно. Завтракай своими бананами и снова проверь, нет ли у тебя еще кого-либо из гостей. Молодец, Макс, как это тебе в голову взбрело потравить их кислородом?

— Христо! С кем ты говоришь? Послали бы меня с тобой, если бы… Ах, Христо, Христо… Вот что, ты тоже займись дезинфекцией. Процент кислорода доведен до восьмидесяти пяти процентов. Ни рентген, ни ультрафиолет на них не действуют, как ты знаешь, здесь достаточно космических излучений, было когда привыкнуть к ним…

ГОРОД НАД ОБРЫВОМ

К городу над обрывом нашлась довольно удобная дорога по впадине овражного типа. Может быть, когда-то ее действительно размыло водой, а в последующие тысячелетия ветер обрабатывал склоны и устилал дно песком и пылью. Пыль — главный компонент марсианской почвы, она микроскопична и покрывает почти всю планету, сглаживает ее и без того однообразный плоский рельеф. Оригинальный только по окраске, да и то пока не привыкнешь к его оранжево-серым тонам. Только горы здесь великолепны. Они вздымаются прямо, без предгорий, из песчаной равнины, удивляя глаз своим величием, лепкой склонов и сочетанием необыкновенных красок.

По оврагу, или, как Антон его назвал, «розовому каньону», из-за своеобразной нежно-розовой окраски слагающих берега пород мы добрались почти к самым развалинам.

Антон высказал предположение, что выемка искусственного характера и по ней когда-то шла настоящая дорога к городу. Как покажут дальнейшие события, мы оба были не правы, овраг образовался много позднее, после смерти города.

Туарег вел себя вполне удовлетворительно: получив приказ, он всю дорогу шагал впереди «Черепашки», разобрал завал из камней, к счастью, не особенно больших; после завала «Черепашка» могла пройти еще с полкилометра, а дальше, с разрешения Вашаты, который следил за каждым нашим шагом, мы отправились пешком, всего каких-нибудь сто метров над нависшим обрывом.

— У меня такое ощущение, — сказал Антон, — будто я побывал здесь. Всю ночь, и до того, как разбудил Макс, и после, мне снились марсианские сны.

— Мне тоже…

— Не знаю, что снилось тебе, а я уже шел по этой дороге, только без щебня и всей этой шелухи под ногами. Справа над обрывом шло ограждение из каменной решетки какого-то замысловатого рисунка. Сейчас этого ничего нет. Стена слева была вся в рисунках, какие-то морские пейзажи.

— Суда с высокими мачтами?

— Совершенно верно. Нам с тобой чудится одно и то же. Надо избавиться от такого состояния. Сейчас тебе ничего не кажется?

— Нет. А тебе?

— Тоже все нормально, только будто за тем поворотом еще что-то есть на стене.

— Успокойся, Антон, — сказал Вашата. — Вы скорей возвращайтесь, посмотрите, что за древние развалины, только не держите объективы против солнца, вчера получилось много смазанных кадров.

Зингер добавил:

— Смотрите под ноги, в расщелины, там, где могут находиться растения, и возьмите под этим навесом по горсточке песка.

— Никакого песка! — приказал Вашата.

Туарег поджидал нас на повороте. Отсюда открывался фантастический вид на море и противоположный берег. Но мы с Антоном только мельком взглянули на всю эту красоту и завернули за угол. Там действительно на стене сохранилась часть фрески, картину покрывал слой пыли, серые потеки, но можно было разобрать силуэты каких-то странных животных.

— Марсианские быки, — сказал Антон. — Фреска шла дальше, здесь, внизу, кустарник с красными и белыми цветами. — Он поднял серую плитку, вытер ее перчаткой, на ней засветилось тусклое золото: часть ветки с колючкой.

— Вы что примолкли? — спросил Вашата.

— Фреска, — сказал я, — на стене.

— Что на ней? — выкрикнул Макс. — Ну что?

— Марсианские быки и колючий кустарник, — сказал Антон.

— Направьте лучше объективы! — приказал Вашата. — Вот так. Ну где ваша фреска? — он говорил теперь совершенно спокойно, даже с легкой иронией, словно ничего особенного не произошло. — Что-то не похоже на картину. Все смазано, расплывчато. Пятно на сырой стене, а не фреска.

— Стена сухая, — с обидой ответил Антон. — Видишь, совсем сухая. Вот половина туловища одного быка. Хотя он мало похож на быка, скорей шестиногая антилопа.

— Шестиногая? Ты ошибаешься, Антон, — сказал Макс. — В природе все по большей части целесообразно. Шесть ног просто не нужны такому не особенно крупному животному, да еще на планете с незначительной силой тяжести. Ты все ноги на фреске отнес к одному «быку», пожалуй, он больше похож на быка, чем на антилопу. Ну-ка сотри пыль с нижней части. Осторожней. Эх…

Фреска сползла и раскололась на множество кусков.

— Не прикасайтесь больше к ней, — сказал Вашата, — может, долежит до следующего раза.

Макс попросил:

— Ребята, посмотрите, нет ли на стене чего-либо похожего на плесень или лишайники?

— Запрещаю! — сказал Вашата. — Хватит с нас кактусят. Можем подхватить такой экземпляр марсианской жизни, что он за кислород только спасибо скажет. Теперь у нас главное — археология. Семян микрофлоры, думаю, мы захватили достаточно.

Когда мы очутились на улице города, впечатление у нас было такое, что здесь давным-давно, не один десяток лет, работают археологи, они расчистили и даже подмели улицы, только кое-что оставили для колорита, обломки камней на мостовой. Вблизи строения казались, как и с карниза над пропастью, такими же хрупкими, с тонкими стенами, широкими оконными проемами. Здания тянулись на целые кварталы, в два и три этажа, но были многогранные сооружения непонятного назначения без окон, в один этаж. В планировке ощущалась целесообразность, гармоничное сочетание с ландшафтом. Даже сейчас, источенные временем, развалины украшали берег мертвого моря. Вначале мы шли очень осторожно, боясь прикоснуться к стенам, казалось, что руины только и ждут, чтобы рассыпаться в прах — до того они устали стоять над погруженным в тишину морем. Я поднял обломок и поразился, как он легок, что-то вроде пенобетона, только несравненно прочней.

— Алмазный бетон, — сказал Антон. — Смотри, Туарег прошел вон по той тоненькой плитке, и она целехонька. Дома, видно, отливали целиком, нигде нет швов.

Мы вышли на круглую площадь с возвышением посредине.

— Здесь стояла скульптура, — сказал Макс.

— Возможно. — Вашата вздохнул и добавил: — Пора, ребята, возвращаться. Снимки получились. Больше здесь делать нечего.