Юрий Тупицын - Шутники Страница 9

— Так я же пришла!

— Пришла!

Дорогу все тесней обступали деревья и кустарник, слышались тяжёлые вздохи дремлющего океана. Некоторые деревья были украшены яркими фонариками цветов. При этом сказочном, карнавальном свете Лобов легко различал ногти на своих пальцах. Кое-где над кустарником роилась огненная пыль какой-то мелкой мошкары.

— Сложно сделать твой нейтрид? — спросил мужчина.

— Молчи! Я не хочу больше слышать про нейтрид. Он в прошлом. Я не хочу думать ни о чем, кроме тебя.

Мужчина засмеялся.

— Ты думаешь, я думаю о нейтриде? Просто я хотел сделать тебе приятное.

Дорога сделала один крутой поворот, потом другой. Пахнуло свежим и острым запахом океана, шум волн стал слышнее. Ещё поворот — и Лобов замер на полушаге.

Прямо на обрыве, под которым внизу плескалась невидимая вода, росло деревце, густо покрытое яркими пурпурными цветами. Возле него, тесно обнявшись, стояли иллины. Они были шагах в четырех, совсем рядом. Лобов даже удивился, как они не услышали звука его шагов. Иллины стояли неподвижно, словно внимали голосам, неслышимым для Лобова. Потом девушка осторожно отстранилась от своего спутника, привстала на цыпочки и сорвала с дерева цветок. Он будто вскрикнул — вспыхнул ярко-ярко изменившимся бледно-розовым пламенем, осветив край чёрного обрыва, узловатые, уродливо скрюченные ветви деревца с бархатной листвой и строгие одухотворённые лица иллинов. Девушка полюбовалась цветком и лёгким движением руки бросила его в воду. Он взлетел вверх, а потом стал плавно опускаться в темноту и скоро скрылся за обрывом. Широкие лепестки, точно парашют, тормозили его падение.

Девушка повернулась к мужчине:

— Здесь ведь невысоко, правда?

— Да, как на вышке, — согласился мужчина, голос его дрогнул от волнения.

— Так чего же мы ждём?

Девушка притронулась к плечу мужчины и, сделав два быстрых шага, остановилась на самом краю обрыва.

Лобов сделал было движение вперёд, но, стиснув зубы, заставил себя стоять на месте. Он чувствовал, что должно произойти что-то непоправимое, но он не знал что! Да и имел ли он право вмешиваться?

— Я иду! — звонко сказала девушка.

И прыгнула вперёд и вверх. У Лобова перехватило дыхание. Он никогда бы не поверил, что тело антропоида, натянутое как тугой лук, способно взмыть вверх метра на три, на высоту двухэтажного дома! И сразу же прямо со своего места, не подходя к обрыву, прыгнул и мужчина. Его прыжок был ещё мощнее. Два гибких сильных тела, казавшихся пурпурными при свете цветов, встретились в самой верхней точке полёта, сплелись в объятии, зависли в воздухе, словно нарушая законы тяготения, а потом посыпались, повалились вниз. Ночь отсчитала долгие весомые мгновения, раздался громкий всплеск воды, и наступила тишина, только трехглазый зверёк типи гудел пугливо и тревожно.

Лобов перевёл дыхание и вытер лоб тыльной стороной руки.

— Да, — проговорил он почти без выражения.

В то же самое мгновение, уловив боковым зрением какое-то движение неподалёку, он подобрался и выхватил лучевой пистолет.

— Держу на прицеле, — послышался в пикофонах торопливый доклад Кронина.

— Спокойно, не торопись, — тихо сказал Лобов, озадаченно вглядываясь в чудище, вдруг возникшее перед ним.

Это была неуклюжая человекообразная фигура с металлическим туловищем, круглой головой, утопленной в могучие плечи, и длинными руками-сочленениями. «Робот, — мелькнула мысль, все-таки робот! Но кто это, хозяин или слуга океанских жителей?»

— Не бойтесь, — сказал робот по-иллински, — я не причиню вам вреда.

— Это не так просто — причинить мне вред, — сказал Лобов, пряча пистолет.

Он уже был спокоен, в любое мгновение гравитационный импульс, посланный Крониным, мог превратить это чудище в пыль.

— Знаю, — ответил робот, — вы обогатили наш мир на века.

Он помолчал и спросил строго:

— Зачем вы здесь?

— Мы прибыли на Иллу как друзья, — дипломатично ответил Лобов, разглядывая своего удивительного собеседника.

— Я спрашиваю не о том. Обрыв — священное место. Здесь никто не бывает, кроме иллинов, час которых пробил. Зачем вы здесь?

Лобов молчал, собираясь с мыслями. Вот как, священное место! Место, где иллины, час которых пробил, бросаются в море. И ведь похоже, что они делают это добровольно! Может, это своеобразный акт протеста, вроде самосожжения земных буддистов? Может быть, религиозный культ, в основе которого — однообразие лёгкой жизни? А может быть, жертва по жребию, которую нельзя не принести?

— А вы зачем здесь? — ответил Лобов вопросом на вопрос.

— Я на посту. Я охраняю своих детей и родителей.

— Каких детей? — не понял Лобов.

— Разве вы не знаете, что иллины наши дети? — с ноткой любопытства спросил робот.

У Лобова в голове был сплошной туман и каша.

— Так, — сказал он вслух для того, чтобы сказать что-нибудь, — иллины — ваши дети. А родители?

— Они наши дети и наши родители. Наше прошлое и будущее. Наше счастье и наша смерть.

Кроется ли какой-нибудь смысл за этими туманными фразами, полными неразрешимых противоречий? Или это религиозные формулы, которыми прикрывается отвратительная нагота смерти? Да, люди много веков прикрывали жестокость мёртвым саваном религиозных формул.

— Я вижу, вы не понимаете меня. Мы догадались, вы одностадийны.

Лобов поднял на робота удивлённый взгляд.

— Да, одностадийны, — повторил робот, — вы человек. Вы родились человеком и умрёте человеком. А я атер, но умру я иллином.

Лобов смотрел на псевдоробота в немом изумлении.

— Я атер, — продолжал робот, — я живу в океане. Воздух для меня смертелен, как для вас пустота. Сейчас меня защищает скафандр. Уже пятьдесят два года я живу в океане. Я строю машины, которые на мелях океана возделывают почву, сеют и собирают урожай. Я люблю свою работу, люблю движение и поиск мысли, радость творчества. Но мне мало этого, меня тревожит и зовёт будущее. Во сне я часто вижу небо, зеленую траву и огни цветов, всем телом ощущаю ветер, дождь и воздушную лёгкость бега. Я вижу себя иллином. — Атер ненадолго замолчал. Лобов ждал затаив дыхание, пелена непонимания медленно спадала с его глаз.

— Однажды я усну и не проснусь, — продолжал атер негромко, — сон будет продолжаться целый год, тело моё оцепенеет и станет твёрдым как камень. Товарищи отнесут и положат меня у берега одного из островов. А когда минет год, твёрдая оболочка лопнет, я всплыву на поверхность океана уже иллином и полной грудью вдохну воздух!

Да-да! Нет ни жалких злодеев, ни чудовищных морлоков, нет ни холодной машинной цивилизации, ни её выродившихся, беспомощных породителей! Зато есть могучее мудрое племя атеров-иллинов, двустадийных животных. Как все земные насекомые, как бабочки, они переживают личиночную стадию атеров и стадию зрелости — имаго!