Клиффорд Саймак - Всякая плоть - трава Страница 9

Рядом за перегородкой поднялся человек. Я не заметил его, когда вошел. Вероятно, он сидел в самом углу, у стены. С недопитой кружкой в руке он обернулся и уставился на меня. Потом шагнул раз-другой и остановился у моего столика. Я поднял голову, но его лицо показалось мне незнакомым. Да и глаза мои ещё не освоились с полутьмой "Берлоги".

- Брэд Картер? Да неужто Брэд Картер?

- А почему бы и нет? - сказал я.

Он поставил кружку и сел напротив меня. И тут я узнал эти черты, в которых было что-то лисье.

- Элф Питерсон! - изумился я вслух. - Надо же, только час назад мы с Эдом Адлером тебя вспоминали.

Он протянул руку, я стиснул её - я рад был его видеть, сам не знаю, отчего я так обрадовался этому выходцу из далекого прошлого! Он ответил сильным, крепким пожатием - явно тоже обрадовался мне.

- Боже милостивый! - сказал я. - Сколько же это времени прошло?

- Шесть лет. А то и побольше.

Мы сидели и смотрели друг на друга в неловком молчании, как бывает с давними приятелями после долгой разлуки: не знаешь, с чего начать, ищешь для разговора темы попроще, побезопаснее.

- Приехал погостить? - спросил я.

- Угу. В отпуск.

- Что ж сразу ко мне не зашел?

- Да я только часа три как приехал.

Странно, что ему тут делать, подумал я, ведь у него в Милвилле никого не осталось. Его семья уже несколько лет как переехала куда-то на восток.

Питерсоны родом не здешние. Они провели в Милвилле всего лет пять, пока отец Элфа работал инженером на строительстве шоссе.

- Поживешь у меня, - сказал я. - Места сколько угодно. Я один.

- Да я остановился в мотеле, это немного западнее Милвилла.

Называется "Стоянка Джонни".

- Надо было прямо ко мне.

- Верно, да ведь я не знал. Мало ли, может, ты уже уехал из Милвилла.

Или, может, женился. Нельзя же просто так ввалиться к женатому человеку.

Я покачал головой:

- И не уехал, и не женился.

Выпили пива. Элф отставил кружку.

- Как делишки, Брэд?

Я уже раскрыл рот, чтобы соврать, но опомнился. Какого черта?! Ведь напротив сидит не чужой человек, ведь это же Элф Питерсон, в прежние годы он был мне едва ли не лучший друг. Чего ради я стану ему врать? Из самолюбия? Когда говоришь с другом, самолюбие ни при чем, надо начистоту.

- Делишки неважные, - сказал я.

- Ох, извини.

- Я дал маху, - сказал я. - Давно надо было убираться отсюда подобру-поздорову. Милвилл - гиблое место, тут делать нечего.

- Ты же хотел стать художником. Помнишь, вечно чего-то чиркал карандашом, даже красками писал.

Я только рукой махнул.

- Будто ты так и не пробовал ступить на эту дорожку? Брось, все равно не поверю! - сказал Элф. - Когда мы кончали школу, ты собирался в художественное училище.

- Ну да, собирался. И даже год проучился. В Чикаго. А потом отец умер, маме одной было не управиться. И денег ни гроша. Просто не пойму, как отец мне на один-то год наскреб.

- А мама? Ты сказал - живешь один?

- Она два года как умерла.

Элф кивнул:

- И теплицы теперь на тебе.

Я покачал головой.

- С теплицами у меня ничего не вышло. Они после отца захирели вконец.

Был я страховым агентом, пробовал ввязаться в перепродажу недвижимости.

Ничего у меня не получается, Элф. Завтра утром прикрываю лавочку.

- А дальше что?

- Не знаю. Пока не придумал.

Элф помахал Мэй, чтоб принесла ещё пива.

- Видно, тебя тут больше ничто не держит, - сказал он.

Я опять покачал головой:

- Не забудь, остается дом. До смерти не хочется его продавать. Если уеду, просто запру его на замок. Но ехать-то никуда неохота, Элф, вот беда. Не знаю, как тебе объяснить. Надо было унести отсюда ноги хотя бы года два назад. А теперь Милвилл так прочно в меня въелся - не вытравить.

Элф кивнул:

- Кажется, понимаю. В меня он тоже въелся. Потому я и приехал. И сам не пойму, зачем. Конечно, я очень рад тебя повидать, и, может, ещё кое-кого, но все равно чувство такое, что зря я сюда вернулся. Как-то здесь пусто. Будто от прежнего Милвилла ничего и не осталось, одна скорлупа понимаешь, что я хочу сказать? Может, на самом деле он и не изменился, но такое у меня чувство.

Мэй принесла пиво и забрала пустые кружки.

- Придумал! - сказал Элф. - Хочешь послушать?

- Конечно. Отчего не послушать.

- Через денек-другой я отправлюсь восвояси. Может, поедешь со мной? Я работаю в одном презабавном заведении. Там и для тебя найдется место. У меня отличные отношения с главным, могу замолвить за тебя словечко.

- А что там делать? - спросил я. - Вдруг я не сумею?

- Не знаю, как толком объяснить. Это вроде исследовательской лаборатории... лаборатория мысли. Сидишь в четырех стенах и думаешь.

- И все?

- Угу. Звучит диковато, а?. На самом деле это не так уж дико. Входишь в закрытую кабинку и получаешь карточку, а на ней напечатан вопрос, какая-то задача. И ты думаешь над этой задачей, причем думать надо вслух будто говоришь сам с собой, иногда сам с собой споришь. На первых порах словно бы неловко, но потом привыкаешь. Кабинка звуконепроницаемая, никто тебя не видит и не слышит. Наверно, какой-нибудь аппарат записывает твои слова, но если он и есть, так где-то скрыт, его не видно.

- И за это платят?

- Да, и неплохо. Прожить можно.

- А для чего это все?

- Мы не знаем, - сказал Элф. - Не то чтобы никто ни разу не спросил.

Но тут такое условие: когда поступаешь на работу, тебе не объясняют, что к чему. Наверно, они проводят какой-то эксперимент. Я так думаю, за этим стоит какой-нибудь университет или научно-исследовательский институт. Нам объяснили, что если мы будем знать, в чем суть, это повлияет на ход нашей мысли. Невольно станешь подгонять свои рассуждения к конечной цели эксперимента.

- Ну, а результаты?

- Нам не говорят. Для каждого, кто вот так сидит и думает, существует особый план, но если знать его заранее, это может помешать развитию мысли.

Сам того не замечая, начнешь подстраиваться к схеме, соблюдать какую-то последовательность или, наоборот, попробуешь вырваться из рамок. А когда не знаешь результатов работы, нельзя угадать основную схему и нет опасности, что она свяжет твою мысль.

Мимо по улице покатил грузовик, в тишине "Берлоги" его громыхание показалось оглушительным. А когда он проехал, стало слышно, как о потолок бьется муха. Те, кто занимал отгороженный столик у входа, видно, ушли или по крайней мере замолчали. Я обернулся, поискал глазами Гранта - его не было. Тут я вспомнил, что с самого начала не увидел его в "Берлоге". Что за чудеса, ведь я только что дал ему доллар!

- А где оно находится, это ваше заведение? - спросил я.

- В Гринбрайере, штат Миссисипи. Захудалый такой городишко. Вроде Милвилла, пожалуй. Даже не город, а так, поселок - тишина, пылища, жарища.