Виктор Комаров - «На суше и на море» - 85. Фантастика Страница 9

Когда Мэллт очнулся, небо светлело. Где-то в невероятной выси вставала заря. Тот же пронизывающий жар стоял на дне кратера, испепелял душу, тело. Вместе с Мэллтом проснулся страх и не отпускал его, сковывая по рукам и ногам. Только глаза повиновались Мэллту, требовали: смотри! Медленно, словно боясь поскользнуться на крутизне, в кратер спускалось утро. Мэллт видел обожженные скалы, изгрызенные пламенем камни. От звездного жара они сплавились, покрылись стеклянной корой. Потом, охладившись, кора полопалась, осыпалась вниз бутылочными стекляшками — зелеными, черными, желтыми. Кратер завален ими, как шелухой. Днище было округлым, точно арена, и черным, как сажа. Вся мощь «Пепиты» выплеснулась отсюда, разодрала землю, каждую пылинку пронзила лучистой смертью.

— А-а-а!.. — завопил Мэллт, выдохнув из легких отравленный воздух, чтобы вновь, с еще большей силой вдохнуть отраву. — А-а-а!.. Бросился на стену, работая руками, ногами, ногтями — только бы выбраться наверх…

Сержант Бигбери, часовой охранного 132-го поста, был жизнерадостным человеком. Чего бы ему печалиться? Жалованье идет в тройном размере, капитан Харри к нему благоволит, до окончания службы два месяца… Пустыня, правда, сержанту не нравится, атомная дыра в пустыне тоже не нравится. Но дыра далеко. И вообще эти посты — лишнее дело: кто туда сунется?…

Сержант смотрит из-под руки: скоро ли сядет солнце? Сегодня сменщики — ночью дежурят по двое — задерживаются, автомашины не видно. Поставив автомат возле шершавой металлической будки, Бигбери на губной гармонике выводит песню о Миссисипи. Тонкие скрипучие звуки постоят в воздухе и уйдут. С ними уходит время. «Миссисипи» закончена. Бигбери вытягивает из гармоники «Красотку Джэн», вспоминает свою Мерилин, от которой вчера получил письмо, и ему становится весело. Даже в этой дрянной пустыне жить можно… Вот и облачко показалось на горизонте — автомашина. Бигбери сует гармонику в нагрудный карман, подтягивается — служба прежде всего, — берет автомат в руки. И тут он слышит, как над пустыней плывет хриплый звериный вой. Бигбери оглядывается по сторонам: может, почудилось? Вой повторяется. Сержант с автоматом в руках бросается на другую сторону будки.

В четверти мили расстояния от него, со стороны «дыры», где, по предположению Бигбери, ничего не может быть живого, прямо на пост идет человек. Идет — не то слово. Его качает, как пьяного, валит на четвереньки, он ползет, поднимается и одичалым голосом тянет: «А-а-а!..» Иногда вой срывается на непонятное бу-бу-бу, а потом опять хрипло и непрерывно: «А-а-а!..»

Сержант знает инструкцию: к дыре никого не пускать. На то посты, чтобы никакой дурак туда не сунулся. Но человек идет не туда, а оттуда… Бигбери растерян: кто может выйти из пекла — дьявол?… Сержант вскидывает оружие:

— Стой!

Пришелец не обращает внимания, с каждым шагом он ближе. Его лицо страшно, как в дурном сне: круглые птичьи глаза с расплывшимися зрачками, губы кровоточат, подбородок зарос, как у мертвеца, рубаха лохмотьями свисает с плеч… Кажется, он ничего не видит — идет напролом, бежит, словно кто-то беспощадный догоняет его.

— Стой!.. — не своим голосом кричит Бигбери.

Незнакомец падает, с минуту лежит ничком… К посту подходит машина. Рядом с Бигбери появляются капитан и двое солдат:

— Что такое, в чем дело?

В это время пришелец, поднявшись с земли и потеряв ориентировку, начинает кружиться на месте.

— Боже!.. — восклицает капитан. — Это же мистер Мэллт!

Капитан в курсе событий: ночью в ста милях отсюда упал самолет. Пилоты Мигель и Фернандо спаслись. Они заявили, что с ними был пассажир, который выпрыгнул раньше. Они старались спасти машину, но самолет потерял управление и, как скользил на крыле, так и врезался в землю.

— Мистер Мэллт!..

Это был действительно Мэллт. Он кружился на месте, выбирая, в какую сторону ринуться, и хохотал, заламывая вверх руки. Внезапно он оборвал хохот и затянул:

В лучшем виде обошлось,Все отлично взорвалось!..

У солдат холодом обдало спины.

Мэллт наконец заметил людей.

— Бегите! — закричал он. — Еще одна бомба — и вы превратитесь в стекляшки! Будете хрустеть под ногами…

Несколько раз ударил каблуками в землю, поднял облако пыли:

Са ира, са ира!..

Он хохотал, топая и кружась: «Еще бомба — и планета вверх тормашками!..» — Он вскинул руки над головой, разорванный рукав затрепетал на ветру, как знамя. «К черту! К черту! — кричал Мэллт. — Ха, ха-ха-ха!..»

Бигбери поднял автомат и нажал спуск, чтобы заглушить сумасшедший хохот. Очередь пророкотала, как гром. Хохот смолк. Мэллт на секунду пришел в себя, повертел головой из стороны в сторону, словно расслаблял туго затянутый галстук.

— Люди! — двинулся он к солдатам.

Люди дрогнули, как под ветром, отступили назад.

— Люди! — повторил Мэллт, протягивая руки.

Солнце стояло над горизонтом, было тревожным и красным. Его лучи упирались в лицо идущему, кровавили ему губы. Мэллт был похож на вурдалака, возвращавшегося с могильного пира. Глаза его излучали смерть. «Люди…» — повторял он, твердил, словно в его мозгу крутилась пластинка с одним-единственным словом: люди!..

Это было невыносимо до тошноты, до дрожи в ногах. Капитан Харри, сержант Бигбери, сменные, приехавшие на пост, повернулись и побежали к машине.

Мэллт споткнулся, упал на колени, протянул руки к солдатам, прыгавшим с разбега в машину.

— Гони! — крикнул шоферу капитан Харри. Стартер завизжал, автомобиль пыхнул дымом.

— Люди! — кричал Мэллт, потрясая руками. — Лю-ди!..

Машина полным ходом мчалась через пустыню прочь.

Александр Полюх

СЛУЧАЙ

Повинуясь указанию бортпроводницы, Силин пристегнулся к креслу и взглянул на своего соседа. Тот разговаривал с пассажиром, сидевшим сзади. Авиадвигатели взревели еще громче, самолет задрожал, рванулся вперед и начал разбег по взлетно-посадочной полосе. Беседа, которую вели спутники Силина, наперекор реву турбин шла на высоких тонах.

— Примеров здесь куча — Рентген, Флеминг, Пастер, — надрывался сосед Силина, доказывая что-то своему оппоненту. — Даже Эйнштейн совершенно серьезно заявлял, что для создания теории относительности ему нужно было еще и счастливое стечение обстоятельств. А ведь это сугубо теоретический труд!

Самолет оторвался от земли и начал набирать высоту. Шум двигателей стих и перешел в равномерное гудение. Силин стал прислушиваться к этой дискуссии, и постепенно ему стал ясен предмет спора. Обсуждалась одна из «вечных» проблем науки — является ли случайность определяющим фактором в научных открытиях. Собеседники находились еще в том возрасте, когда вершины науки с высоты вузовской скамьи кажутся не такими уж неприступными, а острота вселенских проблем еще не притуплена мелкими житейскими неурядицами.