Александр Абердин - Во имя прогресса Страница 9

Иль, который уже успел раздеться догола и был готов залезть в чрево наноробохирурга, со вздохом ответил:

— Всё так, дедушка Вунко, вот только Джульетта мне чайник повесила. Да, я об этом уже давно догадываться начал, ведь она же не просто так ко мне на день рождения не пришла. Похоже на то, что её родители тоже в какую-то пресс-хату сунули, а она не выдержала и сломалась. Ну, что же, значит не судьба, не станет она вольной Всадницей, дедушка Вунко.

Индеец, которому не смотря на его древние годы никак нельзя было дать больше пятидесяти лет на вид, покивал головой и сокрушенно промолвил, откидывая вверх серебристый, эластичный колпак хитроумного медицинского агрегата:

— Эх, Илька, хотя мы всё ещё Всадники, вольными нас уже трудно назвать. Мы для всех этих горожан что-то вроде канализации, через которую они сбрасывают свои нечистоты, а вы, дурни молодые, считаете за благо покувыркаться на травке с горожанками, да, потом подраться с их ревнивыми мужьями. Одни таким образом снимают стресс и повышают тонус, другие удовлетворяют свою похоть, а третьи, выплеснув на вас, дурней, свою ненависть, находят душевное равновесие. Ну, и что в итоге получается, Всадники? А то, что нас всех просто используют и правительство Земли даже и не думает расплатиться с нами по всем своим долгам, вас совершенно не беспокоит и вы, похоже, довольны. В общем не видать вам новой Большой Степи, как кроту рассвета потому, что все вы слепцы и глупцы.

Иль залез в корыто наноробохирурга и дед Вунко сделал для него любезность, оставил голову снаружи и даже поставил его в полулежачее положение, чем немедленно воспользовались его сёстры Люба и Надюха, которые тут же принялись кормить раненого брата. Хотя Иль и был ранен, ел он за двух здоровых и предпочёл бы ничего не рассказывать сёстрам, да, пришлось, так как через несколько минут в хирургический бокс вошел его отец. Не прекращая трескать всё то, чем его пичкали сёстры, Иль мрачным голосом рассказал о том, что с ним произошло. Люба и Надя тут же расплакались, им было жаль Воронка. Отец цыкнул на них, чтобы они перестали лить слёзы и сказал:

— Так, сын, тебя я ни в чём не виню. Убив Ворона, они на этом не остановились бы, ведь для них, офицериков этих, мы, вольные Всадники, словно шило в заднице. Вот увидишь, как только эти ублюдки выйдут из госпиталя, то сразу же в один голос все семеро запоют, что они, дескать, не знали, что под тобой живой конь, а не биомех, мол спутали. Да, это же нужно быть слепым, чтобы спутать биомеха с жеребцом. Ну, а на счёт того, что эти ублюдки через своё смертоубийство хотели тебя под статью подвести, ты сразу же забудь, на счету офицериков это уже где-то двадцать седьмой или двадцать восьмой случай, так что ни в коем случае не соглашайся признавать свою вину. Ты защищал свою жизнь, а всё, что тебе будут говорить ихние адвокаты, — брехня. Им верить, себя не уважать. Мы, конечно, постараемся нанять тебе хорошего адвоката, но им же, землянам, никому верить нельзя, они ведь завидуют нам, что мы такой вольной жизнью на этом жалком клочке Марса живём, а потому ненавидят, однако ж и без нас обойтись не могут. — Строго посмотрев на Любу и Надю, отец сурово сказал — Так, девицы, посмотрели на брата и брысь отсюда, мне ему пару напутственных слов сказать надо, прежде чем дед Вунко его с головой в своего доктора не засунет. Свидитесь ещё с ним дней через пять, правда в тюрьме. — Девушки со слезами на глазах расцеловали брата и вышли, после чего отец сказал ему со вздохом — Иль, мать тебе сейчас особую тюремную одежонку готовит со съедобной подкладкой, так ты того, ни в коем случае в тюрьме ничего не ешь и не пей. Сунешь руку под подкладку, отщипнёшь кусочек и жуй не спеша, а не то они тебе точно какой-нибудь гадости в еду или питьё подмешают и тогда ты в чём угодно сознаешься. Такое за ними водится. Ежели попытаются снять её с тебя, сразу же криком кричи, дерись, но не давайся им. Они не имеют права одевать тебя в тюремную робу до оглашения приговора суда. Господи, да, за что же тебе такое наказание выпало, Илька? Ведь ты же у меня не байстрюк какой-то, — оторви и выбрось, а справный казак, каким в старые времена на Земле-матушке любая станица только гордилась бы. Эх, видно, судьба наша, — Великая Кобылица, тебя испытать решила, посмотреть, на что ты годен, а потому, парень, не ломайся и запомни главную тюремную истину, сынок, — не верь, не бойся, не проси. Сколько бы человек перед тобой не встало, бейся с ними насмерть, но не проси пощады ни в коем случае и не верь никому. В тюрьмы сейчас невиновные не попадают, а за то, что человек защищая свою жизнь, отправил кого-то на пару деньков в госпиталь, его запросто упекут в тюрьму, а тех, кто нападал, ещё и оправдают. Как же, пострадавшие.

Иль улыбнулся и сказал отцу:

— Па, я постараюсь сделать так, чтобы от этих офицериков недоделанных их же собственная армия отвернулась. Только я тебя сразу предупреждаю, то о чём я скажу на суде, не правда. Ты ведь сам понимаешь, что я только таким образом могу заставить армейских убрать своё рыло из суда.

Лицо отца Иля посуровело и он задумчиво спросил:

— Илька, а стоит ли? Это же форменное предательство.

Дед Вунко тут же отвесил ему затрещину и рявкнул:

— Какое предательство, Витька? То что Нина родила его на Киаре, а не на Земле или Марсе? Где срок пришел, там она его и родила и кроме того этих слов ведь никто кроме судьи не услышит. Иль, земляне даже в суде любят торговаться и идти на всякие сговоры, так что ты, парень, не будь дураком и играй с ними, как кот с мышонком. — Уже совсем обрадовано старый индеец хлопнул в ладоши и воскликнул — Иль, а ведь это дело вполне может у тебя выгореть. — Повернувшись назад, он совсем уже весёлым голосом сказал брату Иля — Стас, быстро дуй в управу и тащи сюда станичного атамана, а ты, Колька, собирай станичников в ружьё. Пока сюда полиция не вломилась, нужно встреть её во всеоружии и показать им, что мы готовы за Иля сражаться насмерть. В общем до завтрашнего обеда этот парень из станицы ни ногой и передадим мы его в руки полиции только в присутствии не менее, чем эскадрона журналистов. Поэтому все уже сейчас начинайте названивать в редакции и вопите погромче, кричите, что мы всю степь в ружьё поднимем, но казака офицерикам на поругание не отдадим. Молодец, Илька, вовремя ты вспомнил о том, что тебя угораздило у бесхвостых ящериц родиться.

Виктор Шорников покрутил головой и спросил:

— Дед Вунко, а ты не перебарщиваешь? Это же будет просто какой-то балаган. У нас ведь что на руках, одни кавалерийские карабины, а у них оружие куда посерьёзнее будет.

Хитрый индеец прищурился и сказал:

— Да, Витька, не большой любитель ты по театрам ходить. Наше главное оружие не карабины, а телевизионщики, которых мы должны заставит растрезвонить обо всём на всю Солнечную систему. Отважные Монтекки встали на защиту своего Ромео в то время, как того предала его Джульетта, а злобные Капулетти вознамерились руками своего придурковатого сыночка Тибальда отправить его на тот свет. Терские казаки переписали пьесу Шекспира на свой лад и вся Малая Степь готова их поддержать. Парень, если мы хотим, чтобы земляне нас уважали, то давай для начала сделаем хотя бы так, чтобы они нас боялись. Мы же тут все живём здесь, как мои древни предки в резервации. Помяни моё слово, скоро они и земли нам начнут урезать. Мы Всадники, Виктор, а слово Всадник должно звучать гордо.