Леонид Кудрявцев - Долг центуриона Страница 9

Я шагнул поближе к назарунцу. Дела у него обстояли не самым худшим образом. Враг уже был наголову разбит, беспорядочно отступал, бросая технику, оружие и знамена, в ужасе давя собственный обоз и союзников, мечтая только о том, чтобы спасти свою жалкую жизнь.

— И вот тогда вы совершенно распоясались и решили слегка поразвлечься?

— Ну... эта... — протянул ирмурянин.

— Я спрашиваю: и вот тогда вы решили поразвлечься? Не слышу ответа!

— Хм... ну, мы... эта...

— Так, значит, решил запираться?

— Да нет... я — всегда.

— В таком случае ответь мне на один простой вопрос. Кто из вас первым начал ссору?

— Это он, это — тианец.

— Что-о-о-о?! Я?! Да это же он, он сам первым мне сказал, что мои предки...

— Врет, все он врет. Всем известно, что тианцы самая подлая и лживая раса во всей федерации.

— А он... а он...

— Тихо! Обоим — молчать! Это уже был назарунец.

Я подумал, что маленький, похожий расцветкой на бурундука назарунец наверняка кажется этим двум мыслящим, один из которых, кстати, совсем недавно пытался меня убить, существом гигантского роста, способным запросто такими, как они, пообедать.

Забавная штука — восприятие. А может, мы на него списываем слишком многое? Может, окружающий нас мир отнюдь не так стабилен, как мы думаем? А живое, мыслящее существо, вопреки всем физическим законам способно, в зависимости от выделяемой им психической энергии, становиться для одних мыслящих высоким, одновременно в тот же момент для других, на которых этой энергии совершенно не расходует, оставаясь маленького роста?

Но я, кажется, опять отвлекся... Не стоит ли вернуться к нашему убийце-непрофессионалу? Кстати, а почему бы и нет?

То, что ирмурянин не профессионал — видно невооруженным глазом. Какой профессионал станет, как герой стариной книги, гоняться за своей жертвой с огромным черным кинжалом? Нет, конечно, профессионал имеет право на определенные причуды. Однако есть одно условие. Эти причуды не должны мешать работе. Иначе допускающий их не профессионал, а жалкий фигляр. Убийца же, предпочитающий многим и многим видам отнимающих жизнь вещиц, которыми буквально кишит федерация, архаичный и не очень удобный кинжал, совершает поступок более легкомысленный, чем это свойственно профессионалам.

— А потом он нехорошо отозвался о твоих предках?

— О, да. Он отозвался о них не очень хорошо.

— Но ты ведь не думаешь, что это освобождает тебя от ответственности за содеянное? Не так ли?

— В какую сумму это мне выльется?

— Другими словами, сидеть ты не желаешь, но согласен оплатить все возможные убытки?

— У меня не так много денег...

— Значит, придется сидеть до тех пор, пока эти деньги не выплатит правительство твоей планеты.

— Что?

— Ну, то самое, которое при малейшем ущемлении твоего права безобразничать где угодно и каким угодно образом пошлет к Бриллиантовой весь свой флот.

— Хм... а велика ли сумма? Я покачал головой.

Нет, ирмурянин кто угодно, только не профессионал. Слишком нервничает, слишком легко сломался. С другой стороны, действовал он согласно неплохо придуманному плану и если бы выбрал более серьезное оружие, то мог бы запросто меня прикончить.

Что получается? Правильно. Непрофессионал, действующий по неплохо разработанному плану. Кем разработанному? И опять, чем я этому «кому-то» мог помешать?

Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ немедленно. Да только вряд ли это получится. В будущем...

— Итак, наши веселые друзья согласны оплатить все убытки! — возвестил назарунец. — Будем считать?

— Будем, обязательно будем.

Последнюю фразу, конечно, произнес хозяин ресторана. Кто же еще?

— Хорошо, начнем с вас, — промолвил Дагай Каач и любезно улыбнулся Марноу. — В какую сумму вы оцениваете ущерб?

— Он просто ужасен. Я разорен, да и только, — хозяин ресторана в полном отчаянии развел руками, — Мебель, посуда, стены... а посетители, покинувшие мой ресторан с намереньем более в него не возвращаться? Кроме того, если распространится слух, будто посетители в моем ресторане подвергаются опасности...

— Сумма?

Марноу бросил на меня вопросительный взгляд. Я знал, о чем он хотел бы меня спросить, и отрицательно покачал головой.

Нет, и еще раз — нет. Владельцы ресторанов не вправе претендовать на возмещение морального ущерба. Это наша с Дагай Каачем политика, и она вполне оправданна. Ну конечно, в данном конкретном случае двух бузотеров можно было запросто дожать до выплаты и этой компенсации.

Однако, по трезвому размышлению, подобного делать нельзя. Иначе возникнет то, что называется прецедентом. Следующий владелец ресторана, в котором очередные приезжие мыслящие «слегка пошалят», будет требовать моральной компенсации более настойчиво, мотивируя это тем, что Марноу ее заплатили, а он лично ничуть не хуже. И следующий, и следующий... До тех пор, пока все-таки не случится ситуация, при которой мы действительно испортим отношения с одной из планет — покупательниц личинок бриллиантовых муравьев, и это, конечно, принесет убытки... Дальнейшее уже известно.

Марноу бросил умоляющий взгляд на назарунца, и тот тоже покачал головой.

Хозяин ресторана обиженно поджал губы и назвал сумму. Если она и превышала ту, в которую я мысленно оценил полученный им ущерб, то ненамного.

Дагай Каач благосклонно кивнул и повернулся к нарушителям спокойствия:

— Эй, вы слышали?

Тe чуть ли не хором сообщили, что эта сумма им вполне по зубам и они ее за возможность снять с себя все обвинения могут заплатить хоть сейчас.

— Это еще не все. — сказал назарунец и повернулся ко мне. — А ты, Беск, что скажешь?

— Думаю, — промолвил я, — этой суммы и в самом деле хватит.

— Ты не понял. Я хочу знать, в какую сумму ты оцениваешь свои претензии к этим двум мыслящим?

— Я протестую! — вскричал тианец. — Это чистой воды взятка.

Ирмурянин молчал, похоже сообразив, о чем идет речь.

Я подумал, что это довольно удобный случай выяснить, знает ли он о моем «веселом» прошлом. И раз подвернулся шанс это сделать, то почему бы не попытаться?

— К одному из них, — уточнил я.

Назарунец довольно улыбнулся, обнажая маленькие, острые клыки.

— Вот как? Значит, к одному из них у тебя все же какие-то финансовые претензии есть? Как я понял, он проявил некоторую непозволительную прыть?

Я внимательно наблюдая за ирмурянином, и от меня не укрылось, как у того едва заметно изменился цвет кожи. Она стала более темной, а это, как я знал, у его расы являлось признаком сильного страха. Результат, на который я и рассчитывал. Если ирмурянин боится, значит, не знает о том, что я не смогу выдвинуть против него более-менее обоснованное обвинение. И стало быть, к моему прошлому нападение отношения не имеет.