Роберт Рид - Герой Страница 9

Сбросив сгустки полупереваренной пищи на пол, я решился спросить:

— Что теперь?

— Понятия не имею, — сообщил Гром и еще раз неубедительно чертыхнулся, утирая со лба обильный пот и растерянно моргая.

— Может, попробуем стартовать? — предложил я. — С такими двигателями, за такой оболочкой…

— Ни за что! — отрезал он.

— Почему?

Но уже в следующую секунду я сам понял, почему.

— Если мы прикончим птичку, Родни грохнется вместе с ней. А его мне убивать не хочется.

— Мне тоже не хочется его убивать.

— Это хорошо. — И Гром, протирая глаза, уставился на огромный синий язык за прозрачным колпаком кабины. Синева бледнела у нас на глазах, но челюсти, судя по всему, не собирались размыкаться.

— Ну и влипли! — прокомментировал я.

— Что делать? — спросил Гром.

Я шевелил мозгами, надеясь на озарение.

— Ничего страшного, — резюмировал я наконец. — Мы в безопасности. Глотать нас целиком он не собирается, а разжевать нас ему, что называется, не по зубам…

— Надеюсь, что нет!

Какое-то время я сидел неподвижно, потом нашарил перчатку и опять взялся за уборку.

Внезапно пасть чудовища стиснула челнок, как леденец. Давление нарастало ежесекундно, но бронированная капсула пока что сопротивлялась, беспрерывно изменяя форму и источая энергию, сопровождая все это визгом, как на лесопилке в разгар рабочего дня.

— Нет! — простонал Гром.

Я сидел, как истукан, сожалея о своей загубленной жизни.

Вдруг раздался новый звук: не выдержал люк нашего грузового отсека. Потом была высажена дверца, и нас окатило тугой струей водорода и не слишком ароматного дыхания дорадо. Мы поспешно, как положено обреченным, вспоминали ключевые эпизоды своей жизни. Затем Гром взглянул на меня, и я, еще не повернувшись к нему, уже почувствовал этот взгляд, потому что тоже приготовился принести извинения за свою долю вины во всей этой истории.

Голографическая съемка не передает мыслей, но я собирался сделать именно это, клянусь!

А дальше отошла, обдав нас серной вонью, задвижка шлюза, и между нашими креслами протиснулось что-то огромное и страшное. От испуга мы оба подскочили. Но неведомое наклонилось, протянуло левую руку в перчатке, стиснуло Грому плечо и как ни в чем не бывало сказало:

— Ну, парни, как у вас тут делишки?

После этого сценического явления Родни без лишних церемоний запеленал Грома в страховочную сбрую, подхватил под мышки, оторвал от кресла и проговорил успокаивающим, как наркотик, голосом:

— Пора двигаться, ребятишки.

Все, кому это интересно, видели дальнейшее. По меньшей мере по одному разу этим любовался каждый, а чудаки, которым больше нечем заняться, раз по сто, а то и больше.

Но со мной даже им не сравняться. Я просматриваю эти кадры как минимум десять раз в день. Для меня это самые незабываемые события в жизни, наивысшая ее точка. Внезапное появление Родни стало величайшим, счастливейшим сюрпризом в моем существовании. Я помешался от возбуждения: хихикал, пел, издавал разные идиотские звуки. Потом стартовала сигнальная ракета, и черное жерло драконовой пасти опалило сине-белым огнем, на мгновение лишившим меня зрения. А когда я разлепил мокрые глаза, всхлипывая, задыхаясь от едкого дыма и сильно опасаясь за сохранность позвонков, по прозрачному колпаку нашей кабины уже хлестал горячий дождь.

— Как?.. — выдавил я.

— Какая разница? — поморщила Гром, приплюснутый ускорением к переборке. — Я просто чертовски благодарен тебе, старина, за своевременное появление!

Однако Родни не удержался от соблазна и пустился в объяснения. Держа обеими руками штурвал и не забывая про ножную педаль управления крыльями, он начал:

— Я догадывался, что вы за мной прилетите. А где вам было меня поджидать, кроме как у него… под кормой? Вот только момент моего появления оттуда вам было не рассчитать. Вот я и сказал себе: «Родни, от тебя не убудет, если ты подстегнешь события». Вылез я из своего корабля и побрел себе из желудка обратно в драконью глотку. Та еще вышла прогулочка: на каждом шагу — сюрпризы. Вы удивитесь, но у дорадо в утробе оказалось красиво. Даже роскошно! — Он похлопал себя по макушке шлема. — Ваша камера засняла много любопытного. Она цела, чего ей сделается? — Он заговорщически подмигнул мне. — Уж, наверное, вы найдете этому применение. Хотя я понятия не имею, как у вас делаются дела…

Это он поскромничал. Ни один кадр, снятый им внутри дорадо, не пропал даром. В ход пошел каждый нетвердый шаг Родни в булькающей кислоте желудка и склизкой преисподней глотки. При окончательном монтаже я любовно сохранил 200–300 метров безумия, оттенив небывалую отвагу одного позорной нерешительностью другого (Грома, естественно); впрочем, как честный человек, я явил миру и собственную нефотогеничную панику.

Премьера прошла на Энцеладе, в специально построенном для этого зале. Уже перед третьим коктейлем на послепремьерном приеме мне представили первые восторженные отзывы и прогнозы сборов. Один Титан окупал все затраты и обеспечивал спонсорам прибыль. Даже без колоссальной земной аудитории я прятал в карман добрую сотню миллионов. А в следующие два часа, когда поделка со скромным названием «Родни и дорадо» окажется в земной компьютерной сети, я мог надеяться на миллиард!

Понятное дело, мои спонсоры были в восторге. Они обступили знаменитость, похожие на школьниц, воспылавших влечением к звезде. Но зазнавшийся Родни не уделил им должного внимания, поэтому они перебежали ко мне — поодиночке и попарно, предлагая мне деньги и вдохновляя на новые проекты. Разумеется, с участием Родни — без него теперь никак. Как насчет экспедиции в Северную Зону? Или в эпицентр тайфуна? А лучше всего — опять в Южную Зону, в гости к нашему дорадо.

Чудище оправилось от ран: ротик заживал, на месте вырванного языка отрастал новый. Мы все про него знали, потому что Родни, выбравшись из своего погубленного флаера, нашел смелость и время установить новый зонд. Прибор работал превосходно, исправно сигнализируя нам из глубокой складки у дорадо в брюхе.

— Все просто! — твердили спонсоры, как будто сговорились, закатывая глаза в приступе вдохновения. — Родни, вы, Гром и Блондиночка. Снова выслеживаете дорадо, а дальше у вас полная свобода действий.

— Все так, — барабанил я в ответ, как заведенный. — За исключением Грома: он вручил Родни заявление об отставке. Об этом известно уже несколько недель.

— Неважно! — слышал я в ответ. — Главное — Родни. И вы, конечно. Мы ведь понимаем друг друга?

Еще бы не понимать!