Татьяна Тарасова - Богиня судеб Страница 9

"Фенидо умер!" - такими словами ответил он на мой последний вопрос. На миг сердце мое замерло, но затем снова забилось спокойно и бестревожно: я говорил тебе, что выкинул этого парня из мыслей и памяти своей. "Ну и что? - сказал я, пожимая плечами. - Мне-то что за дело?" Странник удивился, но все же продолжал. "Фенидо умер, но перед тем просил передать тебе, чтоб ты берегся. Один из друзей твоих хочет тебя убить..."

"Вздор!" - перебил его я, приходя в крайнее негодование. - "Парень мстит мне, только и всего! Пошел прочь, бродяга!" Я хотел уходить, но он все-таки закончил: "... один из друзей твоих хочет тебя убить, дабы завладеть Лалом Богини Судеб..." Вот тут, при последних словах бородача, мое сердце и остановилось. Теперь я расскажу тебе об этом камне.

- Погоди-ка, Сервус, - хмурясь, сказал Бенино. - Я знаю, что ты хотел представить гостям - и мне в том числе - некое поразительное сокровище. Это и есть Лал Богини Судеб?

- Да. Ты слыхал о нем?

- Конечно! Это камень величиною с глаз бизона. Он нечист - в самой середине его черная крапинка, словно песчинка, но красота его все равно не поддается описанию...

- Ты его видел? - мрачно вопросил благородный рыцарь, и взгляд его, направленный на старого друга, наполнился подозрением.

- Нет! Откуда? Но, надеюсь, увижу. Ведь ты покажешь его всем?

- Покажу... Что ты ещё знаешь о Лале Богини Судеб?

- Клянусь Митрой, более ничего. Разве... Разве что... Но нет, сие наверняка досужие выдумки.

- Что досужие выдумки?

- Говорят, будто камень этот дорог не только красотою своей, но и магическою силой. Какой силой - не ведаю.

- Я скажу тебе, Бенино. Он действительно обладает магической силой. Во мраке ночи красный свет его рассыпается на тысячу лучей и на тысячу искр. Дождись ясной луны и встань так, чтобы с ног до головы ты был освещен светом луны, смешанным со светом камня. И тогда... О, тогда любое твое желание, могущее повернуть линию жизни в сторону или вспять - как тебе будет угодно - исполнится! Да, один только раз, но умному человеку и этого раза достаточно. Ты понимаешь, Бенино, почему я не пользуюсь помощью камня сейчас, чтобы обнаружить моего врага... Мне едва сорок лет, я могу прожить ещё столько же, и, конечно, не знаю, что меня ждет впереди. Мало ли примеров, когда люди теряли вдруг - вдруг! - целое состояние. Или внезапная болезнь ломала члены и отнимала разум. Или... Неисповедима судьба! Могу ли я быть уверен в том, что далее моя жизнь будет течь так же мирно и спокойно как ныне? Нет. Вот почему я преберегаю счастливое свойство камня на крайний случай. Убийца? Ха! Я найду его сам! И ты поможешь мне...

- Но почему ты не спросил у странника, кто именно из твоих друзей так коварен?

- Да спросил я! Он ответил, что Фенидо не успел того поведать, ибо умер. Мол, он стремился ко мне издалека (откуда - неизвестно), потому что случаем узнал, какая опасность мне грозит. И вот, за два дня пути до Лидии столкнулся с шайкой разбойников, которые смертельно его ранили. Тот странник, проходя мимо, обнаружил безжизненное почти тело, пробовал залечить раны - безуспешно. Фенидо умер на его руках, за несколько мгновений до смерти рассказав то, что я тебе только что передал. Так ты поможешь мне?

- Я помогу тебе, Сервус, но как?

Благородный рыцарь замялся. Он то поднимал глаза на старого друга, то вновь опускал их и принимался рассматривать покрывало, вольно лежащее на кровати. Наконец он решился.

- Буду честен с тобой, Бенино. Я не доверяю никому, и тебе тоже. Только брат твой (потому что мальчик) не вызывает у меня подозрений. Но мне необходимо кому-то довериться, и я выбрал для этого тебя, друг. Мой план таков: я вызвал всех своих ближайших знакомцев, кои дружбу со мной совмещают с коллекционированием самоцветов, с целью спровоцировать на убийство... Не смотри на меня так. Я не сошел с ума. Подумай же! Неужели мне стоило отравить свое существование ожиданием смерти? Я постоянно, каждый день и каждый миг, ощущал бы за спиной своей врага. Кому ведомо, когда б подлый убийца решился на преступление? Через год? Два? Пять? И все это время я бы ждал?.. И превращался бы в старца с трясущимися от вечного страха руками и слезящимися глазами? Нет! Я бросаю вызов ехидне, что смотрит прямо мне в глаза, твердо зная, что эти глаза по её воле закроются навек раньше срока, отпущенного богами!

- Так как же я помогу тебе?

- А вот как: ты, верно, помнишь нашу беседу о способности видеть и запоминать? Ты говорил, что этим особенно отличается Пеппо, твой юный брат.

- Да, от Пеппо никогда не скроешься - все видит и понимает!

- Ну, и ты не промах. Вот я и прошу тебя - смотри сам, спрашивай Пеппо. Пусть он рассказывает тебе, что показалось ему странным либо и вовсе неестественным. В поведении ли, взгляде ли, слове ли... Только ему ничего не объясняй - мальчик не должен знать, что где-то рядом ходит убийца!

- Скажи, Сервус, кто-нибудь кажется тебе особенно подозрительным?

- Все, - без раздумий ответил рыцарь. - Увы, мой друг, решительно все. И два крепких парня, прибывших из Леведии вместо Гая Деметриоса; и толстый Теренцо, у коего и в Тарантии дел полно, а он бросает все и едет сюда по первому зову; и тимит Маршалл - просто потому, что он тимит; и Заир Шах, древняя развалина... Говорят, в последние времена он вообще не покидает дом свой - так зачем же притащился сюда? Всех я подозреваю, в том-то и грусть, в том-то и печаль, что - всех...

Сервус Нарот вздохнул так тяжело, что философу стало ясно: он и в самом деле подозревает всех, и сие гнетет его безмерно. Значит, его веселость, беспечность и добродушие были только маской? О, как же, наверное, непросто сохранять обычный вид, когда душа замирает в ожидании предательства и смерти! Недаром сейчас, позволив себе расслабиться наедине с другом, рыцарь так бледен и серьезен; недаром сам облик его в этот момент изменился - темные, почти что черные глаза, блестящие лихорадочно, как у помешанного, опавшие щеки, судорога, дергающая угол рта, нервные движения холеных пальцев...

Бенино участливо положил руку на поникшее плечо старого друга.

- Будь тверд. Помни: и я, и брат мой - мы с тобой...

- Поклянись мне, Бенино! - горячо воскликнул вдруг Сервус, уставя глаза прямо в зрачки философа. - Если гадине удастся отправить меня на вечную прогулку по тропам Ущелий, он не уйдет от расплаты! Пусть карающей рукою станешь ты - мой самый близкий и верный друг!

Растроганный Бенино снял подушечкой большого пальца слезу с нижней ресницы и улыбнулся.

- Он не уйдет от расплаты, Сервус. Я придушу его - вот так.

Тонкие изящные руки философа протянулись к массивному бронзовому подсвечнику, напряглись - синие вены вздулись и твердые мускулы обозначились под кожей - и через мгновенье согнули его наподобие агранского ятагана.