Роберт Силверберг - Сын человеческий Страница 9

– Все. С начала. Вы умираете? Вы любите? Вы проникаете своим телом в ее тело? Ссоритесь? Мечтаете? Прощаете? Вы…

– Подожди, – перебивает он. – Я постараюсь тебе показать. Смотри: так было в мое время.

Он открывает ей свою душу. Ощущая себя музеем, он показывает ей автомобили, рубашки, обувь, рестораны, неубранные постели, вестибюли гостиниц, самолеты, телефоны, автострады, спелые бананы, атомные взрывы, силовые станции, зоопарки, бормашины, здания учреждений, дорожные пробки, городские плавательные бассейны, газеты. Он показывает ей фильмы, газонокосилки, жареное мясо и снег. Он показывает ей шпили церквей. Он показывает ей запуски ракет.

Она вдруг падает сверху.

Сначала отшатнувшись, он предупреждает ее падение и кидается под нее, вознагражденный прикосновением ее прохладного тела. Она дрожит, прильнув к нему, и ее испуг так велик, что в его мозг проникают ее страшные видения.

Сквозь тусклую дымку он видит какие-то гигантские циклопические нагромождения каменного здания и пять чудовищных размеров тварей сидят перед ним. Они похожи на вымазанных грязью динозавров, медленно поднимающих огромные головы, храпящих, сотрясающих землю. Нинамин перед ними, в ее позе есть нечто заискивающее, словно она молит, умоляет их о пощаде, а колоссальные рептилии ворчат и хрипят, качают головами, погружают в грязь огромные подбородки, и Нинамин, рыдая, медленно погружается в землю. Изображение тает. Он нежно убаюкивает напуганную девушку.

– Ты не ушиблась? – бормочет он. – Ты больна?

Она дрожит и издает невнятные всхлипывающие звуки.

– Я ошиблась, – шепчет она наконец. – Я не могла понять тебя и испугалась. Какой ты странный!

Она гладит его кожу своими многочисленными пальцами. Теперь уже дрожит только он. Она соскальзывает вниз и ложится рядом, он целует ее шею и легонько трогает грудь, восхищаясь ртутной подвижностью ее кожи, но когда он начинает входить в нее, он внезапно представляет, что она превращается в мужчину, и теряет всю свою твердость, словно его чувственные сигналы оборвались. Она движется к нему, но все бесполезно: он не поднимается.

Чтобы помочь, она действительно переходит в мужскую форму, изменяясь так стремительно, что он не может уследить, но и теперь не лучше. Она возвращается к женскому облику. Ее тоненький голосок произносит:

– Пожалуйста. Мы опоздаем на Открытие.

Он чувствует, как она пробирается по позвоночнику прямо в его разум и подталкивает к возвращению мужественности. Она обвивает вокруг него ногу и еще прежде, чем он ощущает импульс, он уже входит в нее. Она сжимает его, словно не желая выпускать. Зачем вообще этим созданиям иметь пол? Они конечно же могут найти и другие способы контакта. И уж конечно, на этой стадии эволюции нет никакой биологической цели в подобном акте. А простое животное удовольствие не нужно, как сон или еда. Ему приходит в голову вполне приемлемое решение: они снова придумали спаривание ради него и эти гениталии для них всего лишь маскарадные костюмы, чтобы лучше понять природу их примитивного гостя. Он пытается представить народ Хенмера в нормальной бесполой форме, без этой машины между ног, и когда он делает это, Нинамин робко шлет ему целый взрыв экстатических ощущений, используя погруженную в нее часть его тела как проводник к его мозгу, он отвечает быстрым горячим спрутом и лежит на спине, озадаченный и истощенный.

– Хочешь помочь нам сделать Открытие Земли? – шепчет она, когда он открывает глаза.

– Что это?

– Один из Пяти Обрядов.

– Религиозная церемония?

Его вопрос повисает в воздухе. Она уже слезает с валуна. Он следует за ней на подгибающихся ногах, тяжеловесно цепляясь за выбоины; обернувшись она нежно поднимает его, улыбается, глядит на него и переносит на землю.

Он приземляется на теплую влажную почву. Она ведет его вперед, к центру амфитеатра, где уже собрались остальные пятеро. Сейчас они все в женском образе. Он не узнает Хенмера, пока в спешке не представляются: Брил, Серифис, Ангелон и Ти. Стройные обнаженные тела поблескивают в ярком солнечном свете. Они встают в круг и берутся за руки. Кажется, он между Серифис и Нинамин: Серифис, если это Серифис, произносит прекрасным звенящим голосом:

– Как ты думаешь, мы злые или добрые?

Нинамин смеется. Кто-то из круга, ему кажется, что Хенмер, говорит:

– Не смущайте его!

Но он смущается. Временно освобожденный Нинамин от похоти, он снова поглощен странностью этих людей. Ему интересно, почему он может чувствовать к ним сексуальный интерес, если они настолько чужды. Может в воздухе что-то? А может с ним произошли перемены, когда захлопнулась ловушка времени?

Они танцуют. Он танцует с ними, хотя и не может имитировать свободные движения их конечностей. Руки, которые он сжимает своими руками, становятся холодными. Он ощущает где-то в районе живота ледяной холод и понимает, что начинается обряд. Открытие Земли. В черепе что-то яростно вспыхивает. Изображение подергивается туманом. Все шестеро устремляются к нему и прижимаются своими холодными телами. Он чувствует кожей их затвердевшие соски. Его опрокидывают на землю. Может это распятие, а он жертва?

– Я – Ангелон, – поет Ангелон. – Я – любовь.

Ти поет:

– Я – ты. Я – любовь.

– Я – любовь, – поет Хенмер. – Я – Хенмер.

– Я – Серифис. Я – любовь.

– Я – Брил.

– Я – Ангелон.

– Любовь.

– Нинамин.

– Я – любовь.

– Серифис.

Его тело расширяется. Он становится сетью чудесных медных проволочек, обхватывающих всю планету. У него есть длина и ширина, но нет веса.

– Я – Нинамин, – поет Нинамин.

Планета раскалывается. Он проникает в нее.

Он видит все.

Он видит насекомых в своих норках и ночных слизняков в их тоннелях, он видит корни деревьев, кустов и цветов. Они изгибаются, растут, шевелятся, он видит подземные камни и глубокие уровни. В зеленой коре сверкают драгоценные минералы. Он видит ложа рек и дно озер. Он может дотронуться до всего и его трогает все. Он – спящий бог. Он – возвращающаяся весна. Он – сердце мира.

Он спускается ниже, в глубинные слои, где целые озера нефти, грустно просачиваются сквозь слои безмолвных песков, он видит, как возникают и разрушаются золотые самородки, и погружается в ясный чудесный блеск сапфиров. Вот он плывет в ту часть планеты, которая стала домом для одного из следующих за ним поколений и скользит в пустынном безмолвии улиц по чистым, просторным туннелям, где выступают послушные машины, готовые услужить ему при малейшей необходимости.

– Мы – друзья человека, – говорят они ему, – и мы помним наши древние обязательства.

Планета содрогается, на какое-то мгновение ловушка времени приоткрывается, и он видит город вновь заселенным: высокие спешащие смертные заполняют его коридоры, бледные, с неподвижными лицами они не очень отличаются от людей его времени, лишь тела их более вытянутые и хрупкие. Без сожаления он минует их уровень. Вот и сверкающая магма; вот внутреннее пламя. Не остыла еще, старушка? Нет, не очень. Я теперь без Луны и мои моря сместились, но под коркой я все еще пылаю. Друзья все время рядом с ним.