Герберт Циргибель - Иной мир Страница 9

Кантиль говорила и говорила, а Нанга была тронута до глубины души. Незамысловатое представление болтливой старушки дало новую пищу ее фантазии.

За своим столом Шаган погрузился в чтение зарубежных специальных журналов, когда Нанга постучалась и вошла.

— Хорошо, что Вы пришли, — обрадовано сказал он, словно он дожидался своей ассистентки. — Вы занимались арабской грамматикой. Здесь у меня „Ежегодник астероидов“ этого Хасана Джамбури в оригинале. В своих иллюстрациях он принял во внимание и наш Ре 37. Только вот с переводом я никак не справлюсь, помогите мне, пожалуйста.

— Профессор, я охотно помогу Вам, — сказал Нанга столь же дружелюбно, — но сначала я хочу обсудить с Вами кое-что другое.

Шаган отложил журнал в сторону, сменил очки и с ожиданием посмотрел на Нангу. Она присела и продолжила: «Я убеждена в том, что Вы не можете оставлять Ваши тезисы только лишь при себе».

— Вы имеете в виду мои фантазии — ведь так Вы классифицировали вчера мои предположения.

Нанга немного поникла.

— Я не то хотела сказать, пожалуйста, простите меня. Вы правы, нельзя столь опрометчиво выносить приговор. Что бы не соответствовало в Ваших соображениях истине, а что — нет. Вы должны оформить их письменно и отправить в Высшее космическое агентство.

— Так? — весело сказал он, — я должен? Почему я должен?

— Это Вам самим прекрасно известно.

Шаган поднялся. Он сделал несколько шагов в разные стороны, подумал и, наконец, сказал немного менее дружелюбно: «Ничего мне не известно, совершенно ничего. Я Вам уже сказал вчера, что еще раз желание реконструировать катастрофы другим способом было моим личным удовольствием. Остановимся на этом.

Она не позволила сбить себя с толка его резким тоном.

— Я много об этом думала, профессор. Но что, если Вы действительно окажетесь правы? Если «Чарльз Дарвин» действительно еще существует и команда…

Она не договорила свою мысль до конца. Он отмахнулся.

— Те слова про «выживание» были вчера просто таким замечанием с моей стороны. А другое? Предположение, никто никогда не согласился бы с моим тезисом. Но может произойти кое-что другое. Скажут: Сначала в результате вычислений он получает планету, которая больше не существует, и теперь он выступает с новой сенсацией. Нет, Нанга, я больше не буду рисковать, я не хочу потерять свою репутацию как ученого — понимаете Вы?

— Нет, — сказала она.

— Тогда оставьте это, — проворчал он.

Репутация как ученого, подумала она, словно в таком случае речь шла бы о каких-нибудь понятиях чести. Как часто терялись люди при исследовании Земли, были отрезаны от внешнего мира. Никогда поиски не прекращались, искали даже уже мертвые тела. Ей вспомнились примеры, которые она знала из литературы, и она рассказала о них. Пораженный ее рвением, он слушал ее, и в какой-то момент казалось, что эти примеры заставили его задуматься.

— Может быть и верно то, что Вы рассказали о прошедших экспедициях, — степенно ответил он, — Вы только забыли, что во Вселенной нет ни островов ни льдов ни спасательного троса. Возьмем как-нибудь самый экстремальный случай. Предположим, они счастливо отделались, их лаборатория осталась исправной. Согласно моим расчетам, которые хотя и гипотетические, но они не исключены, «Дарвин» должен был бы приблизиться к Солнцу до ста миллионов километров. На таком удалении движется по своей орбите Венера.

Шаган многозначительно посмотрел на нее, затем он добавил: «Это та сторона, но что никогда не удастся установить, это сам характер изменения траектории. Они не отвечают, и это прежде всего противоречит моему тезису, их нельзя ни увидеть ни услышать…

Молчание. Профессор положил руки на плечи и прохаживался по комнате туда-сюда. У Нанги был наготове ответ. Она знала, что он был прав, что у шестерых едва ли был шанс на спасение, но об этом в этот момент речь больше не шла. Почему Шаган не передавал свои идеи дальше? Это не было простой выдумкой, даже если он делал вид, словно вопрос уже был для него давно исчерпан. И если его тезис был верным — было ли у мертвецов право на Землю? Нанга подошла к нему.

— Пожалуйста, профессор Шаган, — сказала она, — Сделайте что-нибудь.

— Что? Оставим же, наконец, эту тему.

— Вы боитесь, это настоящая причина.

Он растерянно посмотрел на нее.

— Чего я должен бояться?

— Вы опасаетесь научных споров, Вы думаете о профессоре Сёгрене, в дебатах с которым, относительно другого дела, Вы потерпели поражение. Почему Вы все еще считаете эту историю настолько личной?

Нанга попала в десятку.

— Я считаю ее личной? — рассерженно воскликнул он. — Разве не Сёгрен возвел тогда это обсуждение на уровень личностей? Придет время, когда моя теория о „Pränuntius“ будет признана, подождите, пока космонавтика получит дальнейшее развитие. Церез, Паллас, Юно, Веста, Эрос — и как они там еще называются —, эти планетоиды приведут доказательства. Следующее поколения реабилитирует меня.

В другой ситуации Нанга посмеялась бы над его комичным пафосом, сейчас его оскорбленное тщеславие только пробудило в нем злобу. Она холодно ответила: «Если Ваш тезис о „Чарльзе Дарвине“ окажется верным, тогда грядущее поколение точно не произнесет Ваше имя с уважением».

— Хорошо, — ворчливо сказал он, — думайте, что хотите. Для меня тема закрыта.

Нанга тоже приподнялась. Спокойно, словно она сообщала самую естественное вещь на свете, она сказала: «Пожалуйста, примите к сведению, что настоящим я увольняюсь со своей должности на Маник Майя. Через полчаса Вы получите письменное заявление.

— Черт Вас побери! — крикнул он, — уходите, сегодня же, но пешком!

Нанга развернулась и ушла. Когда она уже держала в руках дверную ручку, он крикнул ей вслед.

— Что Вам в голову взбрело?

Она пожала плечами и нерешительно застыла на месте.

— Какой черт в Вас вселился? — проворчал он. — Пожалуйста, причины Вашего увольнение, я хочу сейчас же услышать обоснование!

Она боялась, что он может слышать биение ее сердца. Мысль о том, чтобы угрожать ему увольнением, пришла ей в голову импульсивно. Эта была своего рода самозащита против его невозмутимости, и она знала, что теперь у нее не было дороги назад. Вздохнув, она сказала: «Вы знаете мое обоснование, профессор Шаган. Чего стоит наука, если она пренебрегает законами морали и гуманности? Если Вы умолчите об этом открытии, мне больше нечего здесь делать.

— Аксиома великого мима, — проворчал Шаган — настоящая божье предсказание, это смешно. Вы же не серьезно насчет увольнения?

— Совершенно серьезно.