Юлий Буркин - Королева в изгнании Страница 9

Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже свитер она свой узнала... Слезы на глазах...

Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.

Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза. Те же слезы.

- Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога. - Типа, мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с прокуратурой связываться!..

Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):

- Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.

- Добро.

- А как, к стати, Шахиня поживает?

- Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я и не видел ее. И век бы еще не видел.

- И меня.

- А тебя я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу - ты же раздваиваться стала...

Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что сказать? С чего начать разговор?

- Дежурный слушает.

- Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".

- Одну минуту. Соединяю.

В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал властный, слегка раздраженный мужской голос:

- Да! Слушаю вас.

Маша слегка оробела:

- Я по "делу Маруси"...

- Вы можете назвать себя?

- Не хотелось бы.

- То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете сообщить?

- Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.

- Вот как. - Голос слегка смягчился. - Тогда не хотелось бы по телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?

Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове "прокуратура" сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила говорить с позиции силы:

- Но у меня есть условие.

На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос поинтересовался:

- Ну-ну, и что же это за условие?

- Она должна присутствовать при разговоре. Иначе, я не скажу ни слова.

- То есть, вам необходима очная ставка?

- Пусть так.

- Нет проблем. Сегодня подъедите?

Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой...

- Нет, лучше завтра... Во второй половине дня.

- В четырнадцать ноль-ноль.

- Хорошо.

- Записывайте адрес. - Он продиктовал, затем добавил: - Если бы вы назвали себя, выписал бы вам пропуск. А так - придется встретить на вахте. Как я вас узнаю?

- Я... - начала Маша, но тут же спохватилась. - Вы меня узнаете. Точно узнаете.

- Вы уверены? - в голосе звучало то ли сомнение, то ли тщательно скрываемое возбуждение. Маша промолчала, и он продолжил: - Хорошо, договорились. Завтра в два я встречу вас на вахте, возле дежурного. Постарайтесь не опаздывать.

...Возле прокуратуры Гога с каменной мордой остался ждать ее в своем "москвиче". А Маша прошла внутрь. Не успела она сделать по ковровой дорожке и пяти шагов к милиционеру, как навстречу ей со стула поднялся высокий подтянутый мужчина лет сорока.

Его густая шевелюра была почти полностью седой, лишь кое-где пробивались темные пряди. Его смуглое лицо сразу расположило Машу к доверию, особенно - то, как насмешливо поблескивали его черные глаза. Насмешливо, но - с интересом... Ну, еще бы, ведь вряд ли он ожидал увидеть перед собой вторую Машу.

- Да, вас трудно не узнать! Ничего не понимаю! Объясните, что происходит?

- Может быть, не здесь? - Легко улыбнулась Маша. Легко, оттого, что человек этот был явно симпатичен ей. Сейчас, приглядевшись, она поняла, что сходу не верно определила его возраст: обманула выправка - явно военная. Ему уже далеко за сорок, а то и все пятьдесят.

- Да-да, конечно, - кивнул он и представился: Илья Аркадьевич Берман.

Она пожала его сухую крепкую руку.

- Мария.

- Феноменально! - вскричал Илья Аркадьевич. - Все, оказывается, еще интересней, чем я предполагал! Но как вы... - И тут же оборвал себя. Пойдемте-пойдемте... Это со мной, - бросил он дежурному и повел ее вверх по лестнице.

Вошли в светлый просторный кабинет. Он разительно отличался от рабочего места следователя Зыкова: бежевая офисная мебель, большое, забранное белыми жалюзи, окно, компьютер...

- Неплохо живут, оказывается, следователи, - заметила Маша.

- Дешево цените, - доброжелательно откликнулся Илья Аркадьевич, - не следователи, а референты генерального прокурора республики. Точнее референт, потому что он один. И это - я. Да вы садитесь!

- А что такое "референт"?

- Помощник, советник, ну, и все такое...

- Понятно.

Внезапно, без всякой видимой на то причины, Маше почудилось во всем происходящем что-то неестественное... Какой-то опереточный елей...

Она села в удобное вращающееся кресло.

- Ну, и где вторая я?

Илья Аркадьевич сел за стол напротив нее.

- А вам не кажется, что логичнее будет сперва нам побеседовать вдвоем?

- Нет. Я, по-моему, ясно вам по телефону сказала.

- Хорошо, хорошо, - непринужденно улыбнулся Илья Аркадьевич. Но Маше почему-то показалось, что непринужденность эта дается ему с трудом. Только за ней ехать придется. Я сейчас дам команду, а пока - посидим, поболтаем...

- Сколько времени придется ждать?

- Минут сорок. Не много.

И ТУТ ЛЕГКОЕ ДОСЕЛЕ ОЩУЩЕНИЕ ОПАСНОСТИ, СЛОВНО ВЗОРВАВШИСЬ, ЗАПОЛНИЛО ЕЕ ВСЮ. Словно она оказалась в логове волка или в пещере, в полной темноте. Она порывисто встала.

- Проводите меня к выходу.

- Ну что вы, право, - вскочил вместе с ней Илья Аркадьевич. - Я пошутил. Очень уж хотелось побеседовать с вами наедине. Маша - здесь, сейчас ее приведут.

Скорее всего, где-то под столом была кнопка, потому что, не успел он закончить фразу, как дверь открылась, и на пороге возник молоденький старшина милиции.

- Володя, - явно не по уставу обратился к нему Илья Аркадьевич, сходи-ка за Марией.

Старшина нахмурился.

- А эта? - пробасил он, указывая на Машу.

- Иди, иди... Это - другая, - раздраженно повысил голос Илья Аркадьевич. - И быстрее! - И снова повернулся к собеседнице: - Совсем тут разболтались.

Маша сидела, нахохлившись, как воробей. Она ожидала любой провокации.

С минуту длилось тягостное молчание. Наконец, тишину прервали шаги, дверь вновь отварилась.

На пороге стояли двое.

3

Ощущение реальности на миг покинуло Машу.

Когда, у Гоги, она увидела газетную фотографию, она решила сначала, что это - или фотомонтаж (только не понятно, кому это было нужно), или результат каких-то невероятных событий (а к невероятному, благодаря своему дару, она была вполне подготовлена). Затем, посмотрев кассету, она утвердилась именно во втором мнении. И ей страстно захотелось разобраться, что же тут к чему. Ведь, в конце концов, ЦЕНТРОМ ЭТИХ СОБЫТИЙ БЫЛА ОНА!