Виталий Романов - Виртуальная кровь Страница 9

И смех, и грех. Прижимаю его к себе, и приятное тепло разливается внутри.

Разве что-то еще нужно для счастья? По-моему, этого более чем достаточно — знать, что тебя любят и ждут, знать, что за тебя так переживают. Нет! Еще для счастья надо, чтобы это было навсегда.

— Папа, — снова шепот в ухо. — Я знаю страшную тайну. Мамка не говорит мне, думает, что я маленький, что не догадаюсь. Но ты скажи мне, а? Я ведь уже большой! Скажи! Скорпион — это ты?

У меня не хватает сил, чтобы ответить. Просто молча киваю. В дверях гостиной, прислонившись к косяку, стоит Мария. Но Дэн не видит матери, он говорит все громче и громче:

— Папа, так ты герой? Герой, да?!

Грустно качаю головой.

— Нет, малыш! Мне просто повезло сегодня.

— А завтра тебе тоже повезет?

— А что будет завтра — не знает пока никто.

— Папа, а почему у тебя на самолете нарисован этот… скр-пион.

— Скорпион.

— Ну да, скрпион.

Смотрю на Марию. Она тоже ждет ответа, хотя знает, что я могу сказать… Надо ли это пятилетнему пацану? Смотрю в ее глаза. Мария ждет моего решения. Надо!

— Понимаешь, Дэн, есть такое поверье… Скорпион никогда не проигрывает схваток. Последним ударом он убивает себя. У него острое жало, которое скорпион вонзает себе в спину, а потом пускает смертельный яд…

Долгое молчание, испуг в детских глазах. Потом он бросается мне на шею, все так же молча, и крепко-крепко обнимает меня руками.

Вот так вот, Малыш. Я бы и рад рассказывать тебе только детские сказки, но, к сожалению, не мы придумали этот мир. Мы можем лишь приспособиться к нему, чтобы выжить… Расти мужчиной, Малыш.

Перелом стал отчетливо виден уже на следующее утро. Мы еще только взлетели, вошли в зону боевых действий, и тут же, даже без 3D-аналитики заметили, что противник испытывает огромные проблемы в управлении своими самолетами. Временами смертоносные птицы замирали на месте или начинали выписывать непонятные кренделя, временами просто не выпускали ракеты в тот момент, когда атаковать было удобнее всего. Это даже не напоминало дуэль или обычный бой, а, скорее, походило на избиение беззащитного стада.

Да, Равия никогда не отличалась мощной промышленностью. Мы не смогли построить столько самолетов и танков, сколько наш противник. Если рассуждать логически, с позиций математики, то мы были обязаны проиграть эту войну. Но наша страна всегда отличалась тем, что в ней было полно непризнанных гениев, ученых-одиночек, фанатиков всех мастей. И теперь я точно знаю, почему современные войны не выигрывает авиация. Их выигрывают не танки, не механические солдаты-убийцы, против которых не устоит ни один спецназовец прошлого. Нет.

Современные войны выигрывают головы. Мозги. Вот чем наша страна всегда была богата, так это мозгами.

Я уж не знаю, кто и как сумел проникнуть в ИХ сеть обмена информацией, и что там сделали наши умельцы — то ли просто заразили оперативную управляющую систему вирусами, то ли просто нарушили круговорот информации и замкнули потоки данных не на те контуры, но я видел результат — самолеты противника начинали хаотично метаться из стороны в сторону, подставляясь под удар, будто ими управляли зеленые курсанты. Временами «тарелки» врага сбрасывали весь оружейный запас одним залпом. Это выглядело как красивый фейерверк — залп современного ударного самолета из всех видов бортового оружия. Красиво, увлекательно, немного напоминает новогоднюю елку. Надо только не подставиться под удар. И все. Все!

Я даже не считал, сколько самолетов завалил за то утро. Любая информационная система может быть восстановлена, это я твердо знал. Нужно лишь время. И пока враг восстанавливает утерянные связи, я должен уничтожить как можно больше техники, извести на корню их материальный ресурс.

Я не ведаю, сколько у меня еще есть времени — час? Два? Сутки? Как быстро ОНИ смогут наладить системы обмена данными, как скоро их оперштаб восстановит полный контроль над ситуацией. А пока — взмокшая спина, пот на лбу, течет по глазам.

Вираж, еще вираж. Залп! Новый разворот. Залп! Зайти сверху, контроль, залп! Еще одна тарелка уходит вниз по крутой траектории. Сколько у них там еще осталось?

Успеть бы…

Перекурить некогда. Залп. Кажется, теперь я понимаю, что должен чувствовать летчик, выполняющий по десять боевых вылетов в день. Из кабины на землю — отлить, попить воды, сожрать сухарь — не лезет в горло — в кабину. Мотор!

Мне бы отлить тоже. Да некогда. Залп. Сколько это будет продолжаться? Это не день, а какая-то Варфоломеевская ночь. Всемирный потом. Тотальное бедствие.

Хорошо, что не для нас. Еще залп! А черт, вот и моя машина повреждена, как обидно! Нельзя было стрелять с такой дистанции, осколками повредило тяги управления, клинит движок. Обидно! Не удалось закончить день с сухим счетом.

«Потеря контроля! Ваша машина уничтожена!»

— Пошел вон, баран, сам знаю.

Перекурить, добежать до гальюна, даже пожрать некогда. Снова туда, снова наверх. Сколько их еще? Старт!

Я не помню, сколько самолетов потеряла авиация противника в тот день. Я ничего не помню. К вечеру остались лишь красные круги перед глазами, круги, из-за которых уже не видно было неба. Небо стало красным. Разве небо бывает красным? Красным бывает только кровь. И еще — огонь. Сегодня мы сделали преисподнюю. Богом не дано стать никому из нас. Мы и не были богами, но котлы с адским огнем развели славно. И то хорошо!

Все! Руки сами свалились со штурвала. Пить…

— Капитан Попов, вас вызывает полковник Грудин, — мелодично пропел коммуникатор.

Какой у нее красивый голос…

— Отс. и, — пересохшее горло не слушается, не могу произнести это слово.

Интересно, поняла она меня или нет? Попить бы, да вода в бортовой фляге давно кончилась. Надо попытаться сказать главное. — Не вылесс-ти… с капины…

Помню, прибежавшие техники вынимали меня из кокпита. Помню, поставили на ноги. Дальше не помню ничего. Очнулся ночью, в полной темноте. Рядом сразу увидел две яркие звезды — глаза Марии.

— Привет! — прохрипел я и попытался улыбнуться. — Как дела?

— Лежи, орел! — Она тут же закрыла мне ладонью рот. — Молчи. Тебе надо лежать и восстанавливать силы. Так сказал врач.

Я тихонько куснул ее ладонь, и она, ойкнув, отдернула руку.

— А немного секса с молодой красивой девушкой доктор мне не прописал?

— Прописал, прописал, — горько вздохнув, отвечает она. — Через полгодика.

— А что так? Можно бы и раньше…

— Да где ж ее возьмешь, молодую и красивую?

— Дак и вы, милочка, сгодитесь на такой случай.

— Я замужем, пилотик, — лукавый взгляд из-под длинных ресниц. Мари откидывает пушистые волосы в сторону. Замирает, выгнувшись. Она всегда любила такие игры. И точно знает, что надо сделать, чтобы свести меня с ума.