Григорий Панченко - Право слабого Страница 9

Панченко Григорий

Право слабого

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПРАВО СЛАБОГО

Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. (Фраза, сказанная человеком ни разу в своей жизни не использовавшим возможность реализовать этот принцип.)

Как ни странно, команда прозвучала вполне знакомая: - Прошу встать! Суд идет. Солдат даже не повернул головы - он остался сидеть как сидел облокотившись о барьер впереди себя и уронив подбородок на сплетенные кисти рук. Ему было все ясно. В этом фарсе он участвовать не собирался. Боковым эрением он уловил резкое движение сержанта. Тот вскочил и вытянулся, замирая по стойке смирно. Проделано это было с такой быстротой и четкостью, что левую щеку сидящего овеяло струйкой потревоженного воздуха. Солдат покосился на своего напарника не скрывая неудовольствия. - Не трепыхайся - сказал он уголком рта. Сержант не ответил. Мелкие капли пота, выступившие у него на лице, множились и росли набухая с каждой секундой. Так проступает масло сквозь поры свежего фильтра. Или - сукровица сквозь бинт перевязки... Сам он такого не наблюдал, но сравнение ему показалось уместным. Впрочем, не бывает в современной войне маслянных фильтров, да и бинтов не бывает... Если уж на то пошло, то фактически не бывает и раненых: экипаж погибает весь и сразу, захлебнувшись в ледяной пустоте или огненной вспышке. Разве что при планетарных бомбежках... Но судьба пока что хранила от них. Не всех и не всегда, но - хранила. "Нашел время баловаться красивыми фразами, идиот!" - рядовой вдруг разозлился сам на себя. Он украдкой оглядел конвоиров. Нет, те явно не собирались хватать его за локти или за что еще там, выпрямлять, поднимать насильно. И то слава богу... Что-то в позе конвойных царапнуло его внимание, но тогда он не осознал этого. Потому что страх, тщательно замаскированный, загнанный в глубь души и прикрытый отнюдь не показной бравадой, вдруг обозначился где-то в груди, холодным лучиком кольнув сердце. В трибунале не существует апелляций. И после вынесения приговора - а каков будет этот приговор, сомнений нет ни малейших - жить им осталось не более двух суток. "Интересно, наши сутки имеются в виду или их ящерные? Тогда это не 48 часов, а где-то под 60. Впрочем это тот самый хрен, который не слаще редьки... завры проклятые!" Под "заврами" солдат имел в виду членов трибунала. Конечно, произносить этот термин вслух, мягко говоря не рекомендовалось. Вообще-то это, пожалуй получилось случайно, но случайность выглядит весьма символической:лишь один из четверых судей - человек. И именно он пытается взять на себя функции адвоката. Создается пакостное впечатление, что без него даже видимость защиты не была бы обеспечена. Вот именно что видимость... Сержант уже отвечал на какой-то вопрос мешая чеканный металл фраз устава с жалким лепетом там, где этих фраз не хватало. Потом вопрос был задан и солдату - но он промолчал. - Встань! - рявкнул на него конвойнный. Нет, он не рявкнул - прошипел еле слышно, явно не желая, чтобы его голос донесся до судейского стола или даже до его напарника, замершего в странной позе по другую сторону скамьи подсудимых. - Встань! Не губи себя... - Не дождешься, пресмыкающееся,- процедил солдат. Вообще-то он собирался выдать более сложный каламбур - вроде "Не дождаться вам, пресмыкающееся, чтобы человек перед вами пресмыкался!". Но слова застряли у него в горле. К тому же охранник просто не понял бы его. Да, в далеком - очень далеком! - прошлом предки завров передвигались ползком, "пресмыкаясь" в самом прямом смысле этого слова. Так же, как и предки людей, если уж на то пошло... Но эволюция давно выпрямила тело - и у тех, и у других. Вернее будет сказать, что пресмекается сейчас самый "прямостоящий" из всех кто находится в эдании суда именно потому, пресмыкается, что выпрямился в строевой стойке. Вот, вот он снова что-то лепечет в свое оправдание... дубина стоеросовая. Солдат вдруг понял, что именно показалось ему необычным в позе охранников. Вот именно сама именно сама поза и показалась. Они не стояли, а словно сидели, хотя сидеть им было не на чем, изогнув тело в воздухе причудливым зигзагом. Да, анатомия у них все-таки не человеческая... Нелюди...

* * *

Это был давний спор. Ни разу никому не удавалось переубедить своего оппонента, поэтому в обычной обстановке, когда у каждого было чем заняться, они бы не стали возобновлять безнадежный диспут. Но все дела уже были сделаны, небо медленно заполнялось чернотой и на нем проступал узор незнакомых созвездий. - Слышь, студент...- сержант с хрустом потянулся. - Вот ты мне скажи - как это так получается? А, студент? Вроде мы высшие, так меня помнится, учили...А? Сначала - рыбы, лягушки и прочая фигня водоплавающая. Потом - ящеры. И уж потом - потом - потом ...- Высшие существа, млекопитающие... Я, правда, никого пока еще грудью не кормил, так что млекопитающим себя не ощущаю, но все-таки... Можно было не отвечать. Нужно было не отвечать! Каждый вечер уже говорилось об этом, с добавлением более или менее соленых шуточек насчет млекопитания либо откладывания яиц. Каждый вечер меня демонстративно называли "студент", хотя обычное название было "доктор". Хорошее прозвище, без издевки, даже с некоторой долей уважения - помнят, что попал я на службу с медицинского факультета, сопляки! (Это было, пожалуй, тяжелее всего: вдруг оказаться - когда заслуженно, когда нет - на вторых ролях по сравнению со вчерашними подростками. Но приходилось терпеть...) - А, зверем ты себя представляешь? - спросил я чуть более резко, чем следовало. - Что-о? - Ничего. Просто это слова-синонимы. "Млекопитающее" и "зверь", маммал и терий. Впрочем, этот термин тебе тоже вряд ли известен. Да и что такое синоним ты, конечно не знаешь. - Вот наглет-то не надо бы; а, доктор?! - полуугрожающе произнес кто-то (не сержант) из темноты дежурки. - Ты хочешь показать какие мы все серые и волосатые? Не стоит... Тебя спросили - так давай отвечай! Да, пожалуй я перегнул палку... Как сказал какой-то вымерший мудрец, "Старайся быть умнее других, но не показывай им это". Я начал обьяснять. Про относительность эволюционных понятий, разные темпы развития... про возникновение самого названия "завры" говорил... говорил и о Великом Постулате Равенства... Последнее, кстати, оказалось труднее всего: и так у всех уже в зубах навязло, поди отыщи нужные слова, особенноо когда и сам не очень уверен в их правильности. (Да, не уверен, хоть стыдись этого, хоть нет! И вообще, наш теперешний разговор - в точности зеркальная калька институтских споров с моим участием. Именно зеркальная: тогда я занимал диаметрально противоположную позицию. Видно, судьба моя такая: переть против течения...) - Повторяешься, доктор! - было сказано мне в ответ. Ну, хорошо хоть "доктор", а не "студент". - Ты уже вчера все это говорил, доктор. Точно такими же словами. И позавчера и... - Так нечего спрашивать все время одно и тоже! - Ну ладно, ладно... Некоторое время мы молчали. Потом опять заговорил тот же голос из темноты: - Я так думаю, о равенстве говорят скорее потому что это хорошо. Чем потому что это истинно. - Кому хорошо? - переспросил я. - Да нам же, кому еще... Первыми нам уж никак не быть по сравнению с ними. Так будем хоть равными, что нам еще остается... Я даже вздрогнул - словно в открытую рану тальцем ткнули. Это же мысль крутилась где-то в глубинах моего сознания, но до сих пор я не мог сформулировать ее с такой точностью. Не мог - или не решался? Кто же это додумался до такого, из наших "серых-волосатых"?? Я хлопнул в ладоши - датчик сработал и дежурку залило светом. Но мои сослуживцы вповалку лежали на койках и разобрать, кто из них только что говорил не было никакой возможности. - Выключи свет, доктор - лениво сказал кто-то. Тот же голос? Нет, другой... Нежно прошелестел зуммер. Потом еще раз. Сержант потянулся к наушнику. - Слушаю.- сказал он вяло. И вдруг подскочил: - Слушаюсь! Вас понял! Так точно! Есть - в течении получаса! Сонное царство зашевелилось: кое-кто сел, иные даже поднялись на ноги. Запахло какой-то переменой. - Что там - "в течении получаса"? Перебазируют нас, что ли? Сержант опустил наушник. Вид у него был обалдело-торжественный. - Доктор, собирай манатки. Отправляешься в тюрьму. Я только рот раскрыл без звука. - В тюрьму, в тюрьму. Но вместе со мной. И не как заключенный, а как охранник. Зачем-то понадобились двое: я и еще один по моему выбору. Вот я тебя и выбрал. Сержант явно наслаждался произведенным эффектом. - Зачем? Куда? - Куда - не знаю. Но, кажется, на Землю! По толпе прошел удивленно-завистливый гул. - ...А зачем - тоже не знаю. Но говорят...- Сержант конфидициально понизил голос: - Говорят, что... Впрочем, тебе знать пока что ни к чему. Там обьяснят. Одно скажу - ох и находишься ты строевым шагом! А походочка - то у тебя как у газели - кажется, именно так называется земная тварь с земным хоботом? Он захохотал совершенно искренне, но в абсолютном одиночестве: это тоже была одна из его коронных шуточек, повторяющихся ежевечерне, и она успела приесться не только мне.