Альфред Бестер - И живут не так, как прежде… Страница 9

— Студнем?!

— Ну да. Какое-то белое желе, только тяжелое. Как жидкий бетон. Теперь смотри, видишь этот знак? Это «до». «До» средней октавы. Оно стоит здесь, за скрипичным ключом. Нам лучше сесть рядом. Подвинься…

Урок длился два часа, оба были предельно сосредоточены и так вымотались, что разбрелись по своим комнатам, едва пожелав друг другу спокойной ночи.

— Джим? — позвала Линда.

— А-а? — зевнул он.

— Хочешь взять в кровать одну из моих кукол?

— Нет, спасибо. Благодарю, Линда, но парни в дочки-матери не играют.

— Наверное. Ну, ладно. Завтра я для тебя приготовлю то, во что играют парни.

Утром Майо разбудил стук в дверь. Он сел на кровати и попытался открыть глаза.

— Да-да? Кто там?

— Это я. Линда. Можно войти?

Он поспешно огляделся. Комната в порядке. Ковры вычищены. Изысканный подсвечник и аккуратно свернутое покрывало убраны на шкаф.

— О'кей. Заходи.

Вошла Линда в броском современном платье. Она присела на краешек кровати и дружески хлопнула Майо по плечу.

— Доброе утро, — сказала она. — Слушай. Я на несколько часов уеду. Мне надо кое-что сделать. Завтрак на столе, а к ленчу я вернусь. Хорошо?

— Конечно.

— Ты не заскучаешь?

— А куда ты едешь?

— Скажу, когда вернусь, — она протянула руку и взъерошила ему волосы. — Будь хорошим мальчиком и не шали. Да, еще одно. Не входи в мою спальню.

— Зачем бы я стал…

— Вот ни за чем и не заходи.

Она улыбнулась и ушла. Минутой позже Майо услышал, как джип завелся и отъехал. Он сразу же встал, прошел в спальню Линды и огляделся. Комната была, как всегда, вылизана до блеска. Кровать застелена и все дочки-матери чинно рассажены по одеялу.

И тут он увидел.

— Ох-х ты! — выдохнул он.

Это была модель полностью снаряженного клипера. Оснастку не тронуло время, правда, краска слегка облупилась и материя парусов стала расползаться. Модель стояла перед чуланом, а рядом — корзиночка с шитьем. Линда уже успела выкроить из белого некрашенного полотна новые паруса. Майо опустился перед парусником на колени и нежно до него дотронулся.

— Она будет черная, с золотой полосой, — прошептал он. — Я назову ее «Линда Н.»

Джим был так тронут, что за завтраком сумел съесть лишь несколько кусков, да и то с трудом. Искупался, оделся, взял дробовик и пригоршню патронов и побрел в рассеянности по парку. Он шел, куда глаза глядят, сперва на юг, мимо игровых площадок, разваливающихся каруселей, разрушающегося катка, и наконец вышел из парка и тихо пошел вниз по Седьмой Авеню.

Он свернул на восток, на Пятнадцатую Стрит, и долго пытался разобрать надписи на превратившихся в лохмотья афишах, рекламирующих последнее представление в Мюзик-Холле Радио-Сити. Потом вновь повернул на юг. Внезапно звон стали бросил его в дрожь и заставил остановиться. Как будто исполинские мечи скрестились в поединке титанов. Из боковой улицы вынеслось небольшое стадо чахлых диких лошадок, вспугнутых лязгом. Неподкованные копыта глухо простучали по мостовой. Стальной лязг смолк.

— Вот что копировала сойка, — пробормотал Майо. — Но что это за черт такой?

Он направился на восток разведать, что это за черт, но загадка вылетела у него из головы, когда он дошел до квартала, где располагались магазины, торгующие драгоценностями. Его ослепили горящие на витринах бело-голубые камни. Дверь в ювелирный магазин косо свисала с петель, оставляя поход открытым, и Майо прокрался внутрь. Магазин он покинул, унося нитку подлиннейших прекрасно подобранных и обработанных жемчужин, которые стоили ему годового дохода от «Мужского разговора» (в кредит).

Прогулка привела Джима на Мэдисон Авеню, где он очутился перед универмагом «Аберкромби и Фитч». Он вошел внутрь и, оглядывая прилавки, добрался до оружейного отдела. Тут он полностью потерял ощущение времени, а когда пришел в себя, оказалось, что он идет по Пятой Авеню к пруду парусников. В его руках уютно устроилась итальянская автоматическая винтовка, в сердце — чувство вины, а в универмаге на прилавке — долговая расписка: «Одна автоматическая винтовка „Косми“, 750 долларов, 6 коробок патронов, 18 долларов. Джеймс Майо. В кредит».

Когда он добрался до бывшего хранилища парусников, было уже больше трех часов. Джим вошел, стараясь держаться как ни в чем не бывало, и надеясь, что сногсшибательное оружие в его руках пройдет незамеченным.

Линда сидела за роялем спиной к нему.

— Привет, — нервно сказал Майо. — Извини, что опоздал. Я… я принес тебе подарок. Эти — натуральные. — Он вытащил жемчуг из кармана и протянул ей. Тут он увидел, что она плачет.

— Э-э-э, да что случилось?

Она не ответила.

— Ты что, подумала, что я сбежал? Тут ведь, ну все мои шмотки здесь. И машина. Ты бы посмотрела сразу и убедилась.

Она обернулась и выпалила:

— Ненавижу!

Он уронил жемчуг и отшатнулся, пораженный ее неистовством.

— Что такое?

— Дрянной, паршивый врун!

— Кто?! Я?!

— Сегодня я ездила в Нью-Хэйвн, — ее голос дрожал от гнева. — На Грант-Стрит нет ни одного дома, одни развалины. Телестанции ВНХА не существует! Она разрушена!

— Нет!

— Да! И в твоем ресторане я была. Никакой горы телевизоров на улице нет! Только один, в бара. И он-то разбит в щепки! А в ресторане свинарник. Ты все это время жил в нем! Один! В задней комнате — только одна кровать. Ты врал! Все врал!

— Зачем мне врать?

— Никакого Гила Уоткинза ты не убивал!

— Убивал. Дуплетом. Он сам напросился.

— И телевизора, который можно было бы ремонтировать, у тебя нет.

— Нет, есть.

— Да даже если б ты его отремонтировал, все равно там нет телестанции!

— Думай, что говоришь! — рассердился он. — Зачем бы я убил Гила, раз там даже нет телестанции!

— А раз он мертв, как он может передавать программы?

— Ну вот! А говорила, что я его не убивал.

— Да ты псих! Ты невменяем! — рыдала она. — Ты описал тот барометр только потому, что бросил взгляд на мои часы! А я поверила в твою безумную брехню! Поехала, как дура, за этим барометром! Я такой всю жизнь искала, под пару к часам… — она подскочила к стене и грохнула кулаком рядом с часами. — Его место здесь! Здесь! А ты все наврал, ты, придурок! Никакого барометра там не было!

— Если кто здесь и псих, так это ты! — крикнул он. — Свихнулась на своем доме, и не видишь ничего вокруг!

Она пересекла комнату, сорвала дробовик и направила на Майо.

— Убирайся отсюда! Сию минуту! Убирайся, а не то убью! Чтобы я тебя больше не видела!

Отдача выбила ружье из рук, отшвырнув ее назад, и заряд дроби хлестнул по полкам в углу над головой Майо.