Филип Фармер - Мир Реки: Темные замыслы Страница 90

Голос фон Рихтхофена вернул Сэма к действительности:

— Я могу приступить со своими людьми к добыче железа. Но что вы решили делать с Джо?

Сэм застонал и покачал головой:

— Даже не знаю, как поступить. Я напряжен, как алмазный резец перед первой пробой. Одно неверное движение — и кохинор[60] разлетится в куски. Тем не менее я отправлю Джо за кремнем. Придется рисковать. Без него я чувствую себя таким же беспомощным, как пасечник без медогонки или банкир в «Черную пятницу». Ладно, я разберусь с Джо и Кровавым Топором, а вы приступайте к земляным работам. Только давайте устроим праздничную церемонию. Нам всем нужно немного взбодриться. А первую яму, если позволите, выкопаю я.

Через полчаса, завершив торжественную речь и смочив горло добрым глотком бурбона, Сэм Клеменс начал копать. Он использовал бамбуковую лопату как мачете, поскольку трава была такой крепкой и толстой, что ее приходилось вырубать. Потея и ругаясь, Сэм освободил от травы небольшой участок земли, а затем пояснил ухмылявшейся толпе, что он всегда ненавидел физический труд и особенно работу землекопа. Затупившаяся лопата не желала входить в переплетенную корнями почву. Сэм понял, что ему не набрать земли даже на половину лопаты.

— Да ну ее к черту! — рявкнул он, бросая сломавшийся инструмент. — Принесите мне лучше большую ложку! Тут нужна сноровка крестьянина или могильщика! А я привык ворочать мозгами!

В толпе раздался хохот, после чего десятки бамбуковых мотыг и кремневых топоров вонзились в неподатливую землю.

— Если железо где-то в десяти футах под нами, с такими темпами мы доберемся до него только через десять лет, — сказал Сэм. — Поэтому, Джо, ты должен добыть кремень и постараться нагрузить целый корабль. Иначе у нас ничего не получится.

— Неужели мне придется уехать? — тихо спросил Джо Миллер. — Я не хочу раззтаваться з тобой.

— Сделай это, Джо. Я прошу тебя как человека. А обо мне можешь не волноваться.

Глава 12

В течение трех следующих дней яма расширилась до четырех ярдов и достигла в глубину одного фута. Каждые пятнадцать минут уставших землекопов меняла новая бригада, а к фон Рихтхофену стекался поток людей, желавших поучаствовать в настоящем деле. Основная часть времени уходила на заточку кремневых орудий и изготовление бамбуковых лопат — плотный грунт буквально пожирал примитивные инструменты. Узнав о порче топоров и ножей, Эрик рассвирепел. Он кричал, что при атаке врага им придется сражаться оружием, которое не поцарапает даже кожу младенца. Но Клеменс в ответ опять попросил у него стальной топор, и конунг, уже в двенадцатый раз, ответил отказом.

— Будь здесь Джо, Эрик отдал бы топор без возражений, — жаловался Лотару Клеменс — Но где теперь наш Джо? К этому времени, с грузом или без груза, корабль уже должен был вернуться.

— Я думаю, нам надо послать кого-нибудь на лодке, — сказал фон Рихтхофен. — Пусть наш человек посмотрит, что к чему. Я бы отправился сам, но, боюсь, вам может потребоваться защита.

— Если с Джо случилась беда, нам обоим потребуется защита, — ответил Сэм. — Хорошо, давайте пошлем в разведку Абдуллу. Этот парень может проскользнуть незамеченным даже через корзину с гремучими змеями.

Абдулла вернулся через два дня. На рассвете он разбудил Сэма и Лотара, которые из предосторожности спали в одной хижине. На ломаном английском лазутчик рассказал, что Джо Миллер пойман и посажен в крепкую бамбуковую клетку. Абдулла с риском для жизни пытался освободить его, но клетка надежно охранялась.

Викингов встретили очень дружелюбно, и правитель той области, казалось, был приятно удивлен, что в обмен на кремень ему предложили такой выгодный товар, как железо. Устроив роскошный пир в честь принятого соглашения, он одурманил гостей большим количеством спиртного и мечтательной резинки. В конце концов, лишившись чувств, те захрапели в пьяном забытье. Сквозь сон Джо почувствовал, как его связывают веревками. Он вскочил на ноги и голыми руками убил двадцать воинов и изувечил еще пятнадцать. Подкравшись сзади, предводитель врагов оглушил его дубиной. Любому другому такой удар мог сломать шею, но Джо лишь на несколько секунд потерял ориентацию. В этот момент на него навалилось с десяток воинов, и их предводитель дважды ударил гиганта дубиной по голове.

— Их правитель понял, что Джо великий воин, — продолжал Абдулла. — Даже более великий, чем Рустам. Я подслушал разговор его людей, и, судя по их словам, хитрый правитель решил использовать Джо как заложника. Он задумал стать нашим партнером в разработке железного рудника. В случае отказа Джо продадут в рабство, хотя я сомневаюсь, что это можно сделать. Их правитель намеревается напасть на нас. Он хочет забрать себе и нашу страну, и железо.

Этот человек настроен очень серьезно. Он собрал большой флот, и на каждом из его кораблей могут разместиться по сорок воинов. Их армия уже готова к походу. Они намерены спуститься вниз по Реке и нанести молниеносный удар. На их стрелах и копьях кремневые наконечники, а кроме дубин и топоров воины будут вооружены тяжелыми бумерангами.

— И кто же этот новоявленный Наполеон? — спросил Сэм.

— Люди называют его королем Иоанном. По их словам, он правил Англией в те времена, когда воины носили латы и сражались на мечах. Его брат, Ричард Львиное Сердце, считался очень храбрым человеком; говорят, что он воевал против самого Саладина.

Сэм выругался и сказал:

— Иоанн Безземельный! Король со злой и черной душой! Он настолько опозорил себя в глазах англичан, что те поклялись больше не называть своих королей этим именем! Я бы предпочел иметь дело с такими подлецами, как Леопольд Бельгийский или Джим Фиск![61]

Через полчаса Сэм получил еще более тревожные новости. На этот раз они пришли в виде слухов. В тридцати милях вниз по Реке к ним плыл огромный флот. Он состоял из шестидесяти больших одномачтовых кораблей, на каждом из которых находилось по сорок воинов. Предводитель армады управлял страной, примыкавшей к зоне катаклизма. Его звали Иозеф-Мария фон Радовиц.

— Я читал о нем в школьные годы, — сказал фон Рихтхофен. — Насколько помнится, он родился в тысяча семьсот девяносто седьмом году и умер в тысяча восемьсот пятьдесят третьем. Генерал считался знатоком артиллерии и был близким другом Фридриха Вильгельма IV Прусского. За строгие религиозные правила его называли воинствующим монахом. В конечном счете Радовица отлучили от милости царственных особ, и он умер на шестом десятке от тоски и разочарования. Не сомневаюсь, что, восстав из мертвых и получив молодое тело, он вновь навязывает остальным свои пуританские взгляды и педантично убивает тех, кто не согласен с ними.