Георгий Гуревич - Приглашение в зенит (авторский сборник) Страница 97

Рэй в ту пору ходил именинником, принимал от нас благодарности и поздравления. Гэтта сказала:

— Ах, Рэй, как хорошо, что ни одна девушка не может устоять перед тобой!

Я даже приревновал немножко. А бедная Джэтта в это время уже поплатилась за сочувствие к нам. Только мы не знали ничего, радиограмма еще не дошла, не преодолела дистанцию в световой месяц.

Но вот однажды радиозвезда начала мигать. Точки–тире и тире–точки складываются в буквы. И мы читаем:

“Эй, вы, жалкие космические улитки! Это я радирую, Джэй, самолично. Мне не нужны предатели на моем звездолете, и я выбрасываю в космос бывшую дочь, подлую изменницу Джэтту. Можете подобрать ее. Автомат ботика будет подавать сигналы SOS”.

Все‑таки, при всей своей жестокости, он не убил дочь, дал ей шанс на спасение, отправил к нам в малой посадочной ракетке, снабженной автоматической наводкой на цель и аварийной сигнализацией. Ничтожный, по правде сказать, шанс. Десятки световых суток было тогда между нами, это в сто раз больше, чем вся Солнечная система. Попробуйте найти ракету в сотне солнечных систем! Почти безнадежно.

Мы все сгрудились у вычислительной машины. Пока она там считала, помаргивая лампочками, прикидывали в уме и на линейках. Но как мы ни прикидывали, выходило, что Джэтта проведет в космосе месяца полтора, одна, без надежды на спасение. Бедняжка, хорошо еще, если она с ума не сойдет.

И еще я подумал — наверное, только я подумал, расчетчик по профессии, логик по складу ума, — что Джэй отыграл у нас полтора месяца. Мы уже близки были к тому, чтобы перехватить первую производную, превзойти “Паломник” в скорости. Но теперь мы вынуждены заморозить темп. Если ботик был спущен, когда “Паломник” шел со скоростью 0,53 с, значит, и подобрать Джэтту мы обязаны на той же скорости, метр в метр. Каждый знает: столкновение даже при двадцати метрах в секунду — катастрофа для машины и пассажиров. Следовательно, через полтора месяца мы должны идти со скоростью 0,53 с. А на “Паломнике” уже знают о погоне, времени терять не будут.

Ну и пусть! Наверстаем. Сначала будем жать что есть силы, нагоняя скорость, потом начнем снижать, тоже нажимая что есть силы, а когда поравняемся, выручим девушку, нажмем вдвойне. И обгоним все‑таки подлого Джэя. Не уйдет!

И мы начали жать: 3 g; вес довели до десяти пудов. Сэю Большому до девятнадцати. Работу отменили всю, кроме самой необходимой, лежали и дышали. Сэтту от кровати к столу водили под руки, как старуху. Все мы выглядели стариками: щеки обвисшие, глаза подпухшие, походка шаркающая. И в голове мыслей никаких. Одна только, полусонная: “Где ракета Джэтты? Откуда приходит SOS? Надо бы посчитать координаты…”

Еще счастье, что аварийный сигнал поступал безукоризненно. Не будь сигнала, разве нашли бы мы ракетный ботик в черном космическом океане? Но сигнал не смолкал, и чем ближе, тем точнее получался пеленг. Когда расстояние сократилось до нескольких светочасов, некое тело в пространстве засек и наш локатор. С этих пор мы не выпускали его из креста нитей. Ближе, ближе, ближе! Между нами уже не световые часы, а световые минуты, а там и световые секунды. (Одна световая секунда — примерно расстояние от Земли до Луны. — Примеч. автора). И вот настает торжественный момент, когда мы с Сэем Маленьким вдвоем садимся в нашу спасательную реактивную шлюпку. Я настоял, чтобы Рэй не поехал с нами. Коварный Джэй мог придумать какие‑нибудь каверзы, требовалась величайшая осторожность и неторопливость, тут пылкий влюбленный был бы неуместен, рвался бы рисковать.

И вот мы подводим нашу шлюпку к шероховатому, изъеденному космической пылью борту бота Джэтты, присасываемся к шлюзу, через тамбур проникаем внутрь. Перед нами в гулком пустом помещении стеклянный бак на ножках, стеклянный гроб — иначе не назовешь. И в гробе том… спящая красавица!

Это поразило нас: какая красавица! Мы думали о Джэтте как о жертве, несчастной, замученной, ожидали, что встретим в каком‑нибудь закутке одичавшую от одиночества, полубезумную женщину, распатланную, с седыми космами и потухшими глазами. А перед нами лежала в саркофаге золотоволосая наяда с точеным носиком и крохотными губками, с длинными ресницами, как бы нарисованными на стеариновом бескровном, неживом, но очень спокойном лице. Джэтта спала все эти недели, пока, волнуясь и надсаживаясь, мы спешили к ней. Гибель угрожала ей ежесекундно, но она проспала бы и свою гибель. И Джэтта спала, когда мы внесли ее в салон нашей “Справедливости”. А когда пробудили, в точности следуя инструкции (инструкция была приложена), и начерченные ресницы распахнулись, открыв зеленоватые глазищи, томный голос проворковал:

— Рэй, ты опять снишься мне? Не уходи, пожалуйста. Я не хочу просыпаться.

— Вот это настоящая любовь! — вздохнула Сэтта.

Праздничный был момент, вероятно, самый радостный после старта. Приятно спасти живое существо от гибели, спасти настоящую любовь, увидеть сияющие, совершенно счастливые глаза товарища, хмельного от радости, растерянного, поглупевшего. И слышать девичью суету вокруг влюбленных: “Ах, свадьба!.. Ах, не по правилам!.. Ах, мне нечего надеть!.. Ах, что мы приготовим, что на стол поставим? Сервировки нет никакой!.. Сэтта, ты ночуй в лаборатории, пусть у невесты будет отдельная комната!.. Ребята, распределите между собой дежурства, Рэя нельзя тревожить!.. Гэй, а ты возьми на себя расчеты. Рэй не может считать, у него медовый месяц…”

Девушки суетились и щебетали, ребята дежурили, я рассчитывал трассу, делал штурманскую работу Рэя. И может, потому я первый понял, какого троянского коня подослал нам Джэй.

Не верьте ходячему лозунгу: “С милым рай и в шалаше”. В шалаше тесно, сыро, холодный ветер дует в щели, можно простудить ребенка. Подлинная мечта девушки — это любовь принца. Пусть милый совершит чудеса геройства, чтобы вызволить меня из дома черствого отца, и отведет в свой дворец, а не в шалаш.

Геройство было налицо. Во всяком случае, наш полет Джэтта воспринимала так: Рэй снарядил корабль для того, чтобы догнать и отбить любимую. И отбил… Но дворца не было явно. Наша старая чиненная калоша выглядела шалашом даже по сравнению с “Паломником”. Там Джэтта была дочерью короля, владела апартаментами в три комнаты, три кибергорничные убирали их. В распоряжении принцессы был рояль, набор пластинок, кинолент и двадцать четыре часа в сутки, чтобы лелеять собственную красоту и вздыхать о любви. Временно, ради медового месяца, мы могли разрешить ей безделье, хотя это и было несправедливо по отношению к нашим девушкам, замученным вечным напряжением и перегрузкой, поблекшим от усталости. Но мы никак не могли предоставить дворец Джэтте, хотя бы содержать ее в приличных условиях. Для приличных условий нужна прежде всего нормальная тяжесть, а мы жили при 2–3 g. Ведь перегрузка была нашим единственным козырем в гонке с “Паломником”.