Дмитрий Распопов - Мастер клинков: Начало пути. Клинок выковывается (сборник)

Дмитрий Распопов

Мастер клинков: Начало пути. Клинок выковывается

Сборник

© Распопов Д. В., 2017

Но вот потом, после матча, недовольные проигрышем соперники стали задирать одного из наших, и состоялось ледовое побоище, тут же, на «коробке». К сожалению, в этой битве мы проиграли, и теперь, хромая домой, я отчетливо представлял, что сейчас начнется. Катастрофа заключалась в том, что, убегая из дома, я в спешке набросил на себя тот пуховик, в котором ходил в школу – жутко дорогой и подаренный мне отцом всего месяц назад на день рождения, взамен предыдущего, истрепанного от постоянных падений на лед.

«Надо было остаться в хоккейной форме», – с горечью подумал я, ощупывая несколько сделанных лезвиями коньков прорех, из которых на ходу сыпался пух. Лицо тоже ощутимо болело, и я совершенно не горел желанием видеть, во что оно превратится завтра.

Еще этаж, и я остановился перед дверью своей квартиры. Деваться было некуда, пришлось звонить, ключи я тоже в спешке не захватил. Вздохнув, нажал на звонок: в квартире раздалась мелодия «собачьего вальса».

«Хоть бы не отец открыл дверь, – подумал я, – хоть бы не он».

Понятное дело, по закону подлости дверь открыл именно отец. Он в недоумении посмотрел на меня, словно не понимая, что это за чудо в перьях предстало перед ним.

– Тань, иди посмотри на своего сына.

Он позвал мать таким спокойным тоном, что я понял – неприятности мне точно обеспечены. Рассматривая меня насмешливым взглядом, он подождал, пока не подошла мать, и только тогда впустил меня в квартиру. Зрелище, наверное, действительно было впечатляющим, поскольку она всплеснула руками, а отец насмешливо произнес:

– Явление Христа народу.

Когда предки стали расспрашивать меня о том, что произошло, я, дернувшись в сторону, угрюмо буркнул:

– Подрались, и подрались, чего трагедию из этого делать.

– Значит, так, – в голосе отца звякнул металл, – сегодня уже поздно выяснять отношения, поэтому иди умойся, приведи себя в порядок, а утром мы поговорим.

Я поплелся в ванную и взглянул на себя в настенное зеркало. Не знаю, как выглядел Христос при своем явлении, но у меня видок был хоть куда. Из зеркала угрюмо пялился взъерошенный вьюнош шестнадцати лет от роду, зеленоглазый, со светло-русыми волосами и, кажется, еще совсем недавно правильными чертами лица. Теперь же лицо было, мягко говоря, несимметрично. С одной стороны во всю скулу, от глаза и до носа, наливался огромный синяк, а с другой – пухло лиловым цветом когда-то небольшое ухо.

– М-да, получил, – подвел я итог сегодняшним приключениям.

Я разделся и осмотрел свое крепкое и подтянутое тело – постоянные занятия зимой хоккеем, а летом футболом давали о себе знать. Благодаря этим увлечениям мне не приходилось стесняться, раздеваясь перед девчонками на физкультуре, в отличие от многих других ребят. Кстати, сейчас с этой частью организма тоже было не все в порядке: на левом боку красовался довольно большой кровоподтек.

Едва я вышел из ванной и прошел в свою комнату, как прибежала мать с полотенцем, полным льда.

– Максим, нужно приложить лед к синякам, – сказала она, пытаясь пристроить к моему лицу полотенце.

– Я сам, – отодвинулся я от ее рук, забирая полотенце, – сам все сделаю.

– Ну сам, значит, сам, – нервно сказала мать и ушла из комнаты.

Мне стало немного стыдно за свое сегодняшнее поведение, но я сразу отмахнулся. Когда же она поймет, что хватит со мной сюсюкаться, я уже давно не маленький!

Примерно через час я запрыгнул на кровать и попытался уснуть. Естественно, получилось не очень: в голову полезли мысли о драке и о том, что завтра скажет отец. Под аккомпанемент этих раздумий ворочался в постели до глубокой ночи. Утро настало, на мой взгляд, чересчур быстро.

Проснулся я от боли: видимо, во сне неудачно перевернулся на травмированный бок. Машинально схватившись за него, я, не сдержавшись, застонал. Кровоподтек налился благородной синевой и зверски болел. По-стариковски кряхтя, я боком сполз с кровати и подошел к зеркальной дверце шкафа.

– М-да-а-а, – уныло протянул я, смотрясь в зеркало: в ответ отражение состроило рожу, жуткую из-за заплывшего глаза и распухшего уха. Еще бы горб, и можно идти пробоваться на роль Квазимодо.

Налюбоваться на себя мне не дали предки, которые зашли в комнату.

– Я понял уже, что тебе побоку все мои слова, – садясь на кровать, начал отец, – поэтому придется воздействовать на тебя материально.

Я сел на стул и поморщился от досады.

– Твой мобильник останется у меня, – продолжил отец, смотря мне в глаза, – так же как и карманные деньги, и, пожалуй, я еще заберу из комнаты свой компьютер.

– Но… – попытался я возмутиться таким несправедливым наказанием.

– Все, Максим! По-хорошему ты не понимаешь, поэтому будем с тобой по-плохому, – спокойно, но твердо прервал меня отец, и я понял, что он не передумает. – Завтра тебе идти в школу, поэтому сегодня сходи купи себе куртку. Только не такую дорогую, конечно.

Отец поднялся, достал кошелек и, отсчитав деньги, протянул их мне.

– Это только на куртку! – твердо сказал он.

– Да понял я, не тупой. – Взяв деньги, я отвернулся и стал одеваться.

– Да, кстати, Вить, – внезапно сказала мать, обращаясь к отцу, – совсем забыла: рано утром звонил наш дед.

– Как он? – Голос отца слегка подобрел, а я стал вслушиваться в разговор родителей – деда по отцовой линии я уважал.

– Просил приехать к нему, кузню надо поправить.

Отец немного задумался, а потом ответил:

– Отлично, я как раз хотел съездить его навестить. Через неделю у Максима зимние каникулы, вот мы и поедем.

Родители вышли из комнаты, оставив меня в препоганейшем настроении. Мало того что меня лишили мобилы и бабла, так еще на зимние каникулы переться в такую даль, где не было даже телевизора!

Глава 1. Пурга

Никогда еще я не ждал каникул в таком унылом настроении, и, когда нам выставили оценки за полугодие, я не был рад, что на следующий день не нужно идти в школу. Ведь завтра меня увезут в такую глушь, что там даже телевидения нет.

В четырехстах километрах от города начиналось Арчинское лесничество, в котором мой дед – папин отец – работал егерем. Пять лет назад он уехал из поселка, где прожил всю жизнь, в тайгу, подальше от цивилизации, и теперь жил в собственноручно срубленном доме. Переехал он туда после смерти бабушки и жил совсем один, сутками напролет пропадая в тайге.

Раньше мы довольно часто к нему ездили, потому что было у нас с отцом настоящее семейное увлечение, просто болезнь, которой, впрочем, страдали все наши предки-мужчины до неизвестно какого колена. Все мои прапрапра… были кузнецами. Это даже по фамилии было ясно: полное мое имя – Максим Викторович Кузнецов.