Сергей Шкенёв - Николай Негодник Страница 10

А булгары, потеряв при переправе от неизвестных напастей десятую часть войска, спалили недостроенный Курмышский острог и через трое суток осадили Татинец. По дошедшим до Славеля слухам, в решающей битве под стенами города князь Николай применил какое-то новое оружие, настолько тайное, что ничего о нем до сих пор не удалось выведать. И немногие оставшиеся в живых гости добровольно решили отработать нанесенный ущерб и расходы княжества на войну.

Вот тут-то, по мнению Юрия Всеволодовича, татинский князь и допустил ошибку. Не роковую, конечно, но все же… Зачем было отправлять вниз по течению Шолокши плот с повешенным ханом Тузбубеем? От него, правда, не много чего осталось после битвы, но доплыло еще меньше – тут уж постарались прожорливые мартыны. А может, это вовсе и не ошибка была? Обрадованные наследники еще дважды ходили походом и оба раза прямиком к городу, не отвлекаясь на заставы, острожки и мелкие деревни. И опять цены на коней на славельском торгу упали втрое…

– Почто грустишь, княже? – Появившийся на пороге архиерей был бодр и весел. От его могучего голоса дрогнули стекла в окнах, а в налитом до краев ковше пробежала мелкая рябь. – Уныние – грех.

– Садись! – Юрий Всеволодович сам опустился на лавку и подвинул Савве тяжелую посудину. – Будешь?

– Господь с тобой, – перекрестился тот. – Что я, немец какой? И так в прошлом годе трижды нетрезв был, да и в этом уже один раз.

– Нешто в будний день хмельного предложу? – князь отпил и удовлетворенно крякнул. – Квас это черемуховый.

– Тогда буду, – архиерей уселся напротив и протянул руку. – Давай.

Савва приложился надолго, отчего борода его, скрывающая след давнего сабельного удара, задвигалась в такт глоткам. Сразу видно – наш человек. Прежний-то пастырь, ставленый Владиславльским митрополитом, был из греков и квас не жаловал, а наливался ежеутренне романеей да ренскими винами. Немудрено при такой жизни упасть с колокольни, ухитрившись перед тем перерезать себе горло, изображая архангела с пылающим мечом. Вот и наказал Господь за богохульство.

– Так чего грустишь-то? – переспросил архиерей, переводя дыхание.

– Посольство еще неделю назад должно было вернуться, – пояснил князь. – Из Татинца, черти бы его побрали.

– А зачем?

– Зачем вернуться или зачем побрали?

– Не о том спрашиваю. На кой ляд Николаю Васильевичу с нами связываться? Ему вроде и своих забот хватает.

– Уже и по имени-отчеству величаешь? Недавно лишь самозванцем называл.

– Ну и что? – Савва поставил на стол пустой ковш и вытер губы рукавом. – В сем грехе перед Господом я покаялся. Власть, она от Бога, а князь татинский это силой подтвердил. Сам же, небось, не квасу испить его зовешь.

– У меня политика.

– Мне-то уж не ври, – укорил архиерей. – Знаю твою политику.

– Знаешь, – согласился Юрий Всеволодович. – И чего тогда перечишь?

Савва только руками развел. Всем хорош славельский князь, да вот есть у него мечта многолетняя – досадить родичам нелюбимым, из-за которых и покинул стольный Владиславль, забравшись в здешнюю глухомань. Это сейчас в Славеле хорошо и, как говорят проклятые латынцы, цивильно, а во времена былые медведи не только по улицам ходили, но и горшки с кашей из печей воровали.

Но за многие годы княжество окрепло, прибавило земель и разбогатело до такой степени, что родственники перестали досаждать грабежами приграничных деревушек. Но не оттого, что опасались, а просто не хотели разорять то, что считали почти уже своим по лествичному праву. Юрий Всеволодович, по обыкновению своему, и послал бы племянников в кощееву задницу, только это ничего не меняло. Сыновей ему Господь не дал, а единственная дочь, отданная в Гледен за тамошнего князя, погибла вместе с мужем при нападении на город булгар.

– Не хочешь отдавать?

– Не хочу. Вот им, бляжьим детям! – князь Юрий повернулся и ткнул кукишем точно на закат. – Их там осьмнадцать рыл, и все с большими ложками к моему столу. Для того ли все собирал, чтобы потом эти земли по кусочкам растащили? Уж лучше черту лысому отдам.

– Не поминай черта! – повысил голос архиерей и грохнул кулаком, случайно расплющив серебряный ковшик. – Хотя бы при мне не поминай. Тьфу, ввел во искушение.

– Да я…

– Ладно, – отмахнулся Савва. – То для порядку сказано. Грех это малый, а если к пользе Земли Русской, то вроде как и не грех вовсе.

– А покойный отец Павлин говорил… – попробовал усомниться князь.

– Да чего он знал, окромя содомии, тот грек немытый? Настоящий черт, если честно сказать, нечистым не является и направленный умелой рукой, естественно с молитвой, пользу может принести немалую. От пьянства кого отвадить или с колокольни сбросить… Э-э-э… В смысле, если звонарь приболел, то и к обедне прозвонят.

– И не помрут тут же в корчах?

– С чего бы это? Чай, не бесы какие и к диаволову семени отношения не имеют. Ты же домовых демонами не зовешь? А что с хвостом, так и не с такими изъянами живут. У боярина Вечкана жену видел?

– Что, и у нее хвост? – поразился Юрий Всеволодович.

– Ну, так далеко я не заглядывал, – улыбнулся Савва. – К тому веду, что у чертей нрав помягче будет.

Князь усмехнулся в ответ:

– Так вот почему он так в Татинец с посольством рвался.

– И ты его отпустил?

– Да уже и вернуться должен. А что не так?

Архиерей долго молчал, пытаясь расправить злополучную посудину, а потом задумчиво произнес:

– Не нравится он мне.

– И правильно, не баба же…

– Не о том говорю. Мутный какой-то твой боярин.

– Может, пьет тайком? – предположил князь. И тут же себе возразил: – Это вряд ли, уж больно бережлив и за лишнюю куну удавится.

– Вот, – Савва качнул головой, – скупердяй известный, а двоих франконских рыцарей с оруженосцами с самой зимы кормит-поит да привечает.

– Это от Папы Римского которые приехали? А вроде трое было…

– Угу, было. Ты почто их в Татинец послал?

– Я? – искренне удивился Юрий Всеволодович. – И не думал, я их в другое место посылал. Может, перепутали второпях?

Архиерей хорошо помнил, как долго и безуспешно франконы пытались добиться приема. Но князь все отказывал, ссылаясь на то, что гордый, но слишком уж смрадный рыцарский дух вызывает у него воспаление в железах и разлитие черной желчи. Рыцари продолжали настаивать на личной встрече, но мыться перед тем отказывались, им де в доспехах в бане слишком жарко будет. И в один прекрасный момент своего добились – князь Юрий вышел на крыльцо самолично и пояснил причины своего отказа громко и подробно. Неизвестно, поняли ли посланцы Григория Пятого правильно, но только в тот же день уехали все шестеро, считая оруженосцев. А вернулись вчетвером, имея в поводу лишнего коня, груженного помятыми латами.

– В том и дело, что было, – повторил Савва. – Повесили франконов татинские лешаки.

– За что?

– За шею, знамо дело.

– Нет, причина в чем?

– Да вроде убили кого-то…

Юрий Всеволодович нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

– Не по Правде князь Николай сделал. Нехорошо.

– А мне нравится, – неожиданно заступился архиерей. – Око за око, зуб за зуб. По Божьим законам живут, Святое Писание чтят. Да и чего Николаю Ярославова Правда, коли он не из Рюриковичей?

– Да оно и хорошо, что не Рюрикович.

Савва вопросительно поднял бровь:

– И чем же?

– Греха Каинова на нем не будет.

– Так ты…

– Догадался? Вот и ладушки. Пока живой, я это сделаю.

«Да кто же знал, что жизнь княжеская не медом намазана? Сейчас вернуться на четыре года назад – уговорил бы Серегу принять на себя эту достойную и почетную обязанность. Не зря он волхв премудрейший. А я… а я дурак. Но дурак начитанный, и потому из многочисленных книжек вынес стойкое заблуждение – стоит только накинуть на плечи красный плащ, а на голову соответствующую шапку, как тут же сам собой образуется большой и перманентный ништяк. Нет, какие-то трудности, конечно, будут. Интриги завистливых соседей там или подкладывание в мою постель шпионящих баб-с.

Угу, хренушки. За тот плащ на торгу приезжие грекосы просят столько, что жаба душит, и за четыре прошедших года так и не смог с ней договориться. И баб нет. В смысле – вообще нет. Какие-то, конечно, бегают по городу… Но ни одна сволочь не догадывается, что князь тоже живой человек. Да и поняли бы, что с того? У меня несколько иные представления о женской красоте.

И какая свинья писала, что наивные и малообразованные люди в прошлом будут заглядывать в рот пришельцу из будущего, с благоговением выслушивая великие откровения? Дождешься от них, как же. Им слово – они в ответ восемь. Я идею – мне отчет о состоянии казны. А на предложение построить что-нибудь такое, что принесет денег много и сразу, просто покрутили пальцем у виска.

Они – это Серега, Тимофей и Хведор Лешаков. Первый неофициально выполнял обязанности премьер-министра, второй как-то незаметно стал заведовать финансами, а третий получил должность главного воеводы, подтвердив в боях, что звание дважды полковника было получено по заслугам. И я, как центральная фигура, на которую спихивается вся ответственность за самые непопулярные решения.