Анатолий Махавкин - Звери у двери (СИ) Страница 10

   Галька веселилась. Она вслух читала имена и фамилии на потёртых глыбах надгробий и потешалась над их звучанием. Сочетание: Юдифь Недолина, доводило её до экстаза. Наташа смущённо одёргивала девчонку, пытаясь остановить неуместное хохмачество. У Паши, при этом, вид был совершенно обалдевший. Он изумлённо разглядывал эпитафию, после чего слушал очередную Галину шутку и начинал остервенело тереть глаза. Странная пантомима. Однако, в чём-то наш чертёнок был прав: большинство имён и фамилий выглядели странновато. И ладно бы на древних, поросших мхом и погрузившихся в землю, плитах, но читать на сравнительно новых камнях нечто, вроде: Земень Хладоструй или Врань Закобылный! И смех, и грех. И ещё, почему-то не было видно ни единого креста. Странное кладбище.

   - Почему здесь никого нет? - отрешённо спросил Илья, вращая головой, - ни единого человека...Машин, тоже не видать. Как повымерли все.

   - Ты хоть сам понял, что ляпнул? - хихикнул я и повёл рукой вокруг, - ты не поверишь, но они здесь, действительно, все повымерли. И откуда тебе знать, может вон за теми деревьями вовсю кого-то поминают. Кладбище-то здоровое, большей части отсюда не увидишь.

   - Может пойдём? - угрюмо осведомился Витя, ковыряя носком кроссовка рыхлую землю около дорожки. По сторонам он пытался не смотреть, - не люблю я такие места. Фигово мне здесь, как на грудину давит.

   Натаха сумела-таки урезонить Гальку и теперь строго выговаривала ей около огромного колючего куста, почти скрывшего каменную коленопреклонённую фигуру. Галчонок, из всех сил изображала раскаяние, дёргая шипастую ветку, поросшую белым цветом. Раскаяние выходило весьма неубедительное. Пашка стоял рядом и сосредоточенно водил пальцем по надписи на ближайшей каменной плите, периодически встряхивая головой. На пухлой физиономии было такое выражение, словно парня замучила зубная боль.

   Оля, стоявшая за спиной, щекотала моё ухо длинной травинкой. Второй конец щекоталки, как я понимал, находился в её зубах. Илья глядел на нас, но словно не видел. Лицо его, казалось, осунулось, а глаза странно выцвели. Похоже, товарища терзала некая мысль, не имеющая никакого отношения к Ольгиной забаве.

   - Пошли, - сказал я и к моему удивлению, все тотчас сорвались с места, будто всё это время ожидали исключительно моей команды.

   - Что-то тут не так, - бормотал Илья и пинал камешки, оказавшиеся на булыжниках тропинки, - всё-таки это кладбище какое-то неправильное. Фотографий, опять же, нет.

   - Да оно может и не такое уж новое, - заметила Наташа, прекращая пощипывать Пашины бока, - мало ли, почему могилки выглядят такими свеженькими, может им уже по сотне лет. А, то и больше.

   - И дат нигде не видно! - осенило Илью, - смотри, везде только возраст: умер тридцатилетним, ушёл из жизни на пятидесятом.

   - И надписи все какие-то неразборчивые, мать бы их так! - буркнул Паша и хлопнул по ладони Нату, вернувшуюся к прежнему развлечению, - ни хрена не разобрать. Старое тут всё, как пить дать.

   - Илья, ну какого чёрта ты хочешь от меня услышать? - я страдальчески поднял руки над головой, - что мы попали в другой мир? Хорошо, попали. Доволен? Блин, да хрен его знает, какие порядки в этом самом, долбаном Лисичанске? Ну и в натуре, не факт, что здесь кого-то хоронили последние полтораста лет. Можно подумать, это - самый важный вопрос, который нас должен волновать. Давай, ещё про политику поговорим! Надо думать, как выбираться.

   - И чего бы пожрать, - эхом откликнулся Павел, - и попить. Пивка бы сейчас, холодненького...

   - Воды, хотя бы, - поддакнул Витя, - а перекусить и я бы не отказался.

   Поскольку никто не торопился поддержать парочку голодающих, разговор на эту тему очень быстро заглох. Тем не менее, я ощутил давешнее чувство опустошённости, только, на этот раз, гораздо сильнее. Это не было голодом или жаждой, в привычном понимании. Скорее и то, и другое, плюс некие сексуальные вожделения, помноженные на страх очутиться в непроглядном мраке. Пока я пытался сообразить, чего же мне, конкретно, хочется, ощущение пропало, как и не бывало.

   За это время мы успели забраться в область кладбища, заросшую склепами и гигантскими погребальными комплексами. Целые здания, пригодные для проживания, угрюмо возвышались за оградами и лишь отсутствие окон намекало на предназначение построек. Тёмные фигуры, с крыльями, следили за каждым нашим шагом слепыми мёртвыми глазами и честно говоря, в этот момент я был готов согласиться с Ильёй. Ощущение некой параллельной реальности становилось невыносимым. В определённом смысле так оно и было: мы угодили в чужой мир - вселенную мёртвых, терпеливо ожидающих пополнения.

   Витёк совсем загрустил и старательно разглядывал камни под ногами, игнорируя окружающее. Натаха и Ольга, наоборот, оживились, скооперировались и теперь дружно восхищались архитектурой некрополиса, вворачивая в свою беседу абсолютно непроизносимые и труднозапоминаемые термины. Паша только изумлённо вертел головой, силясь понять о чём же таком, только что, рассказывала его подруга.

   - Похоже, ты был прав, - сказал Илья, подбрасывая на ладони свой медальон, - погост этот, как пить дать, старый. У нас я такие фиговины видел только на старом кладбище. Ну - том, которое уже лет двадцать как закрыто.

   - Очень интересная тема. Вот только я совсем не поклонник этих вещей, как некоторые, - я мотнул головой в сторону увлечённых девчонок, - да и на гота, вроде не похож. Придумай другую тему, для обсуждения, пока меня мурашки не затоптали.

   Илья помолчал, потом сунул руки в карманы и негромко, но твёрдо, спросил:

   - Что у тебя с Ольгой?

   - О-хо-хо, умеешь ты выбирать приятные вещи, для разговора. Ничего у меня, с Ольгой. Это у неё - со мной, а у меня что-то с Мариной. А вот уже у Марины - ничего со мной. Ясно?

   Илья не удержался и хихикнул.

   - Силён ты чётко излагать свои мысли. Ну точно, как задницу почесать правой рукой через левое плечо, - он посерьёзнел, - может, всё-таки отойдёшь в сторону и позволишь нам самим разобраться? Я думаю, у нас должно получиться.

   Я попытался спокойно обдумать его слова. Конечно, разумное зерно в них присутствовало и где-то он был прав. Но какое право имеет кто-то указывать мне, что я должен делать? Почему я вообще должен кого-то слушать? Ведь это - неправильно! Пытаясь удержать разгорающийся внутри огонь, я вцепился в медальон и процедил, сквозь зубы:

   - Поверь, я не нуждаюсь в посторонних советах. Не сумел сам - дай дорогу другим.

   Слабый голос внутри пискнул, дескать ещё минуту назад я собирался сказать совсем другое, но ревущее пламя ярости тотчас пожрало ничтожный писк.

   Илья недовольно покосился на меня и вдруг, в одно мгновение, его физиономия обратилась маской бешеного животного, одержимого жаждой крови. Вцепившись в медальон, он прохрипел:

   - А, я тебе и не советую! Или ты убираешься, к чёртовой матери или я сам тебя уберу! Понял?!

   И я ему врезал.

   Ударил так, словно собирался убить. Удар оказался неожиданно сильным, не только для Илюхи, отлетевшего на несколько метров, но и для меня самого. Взглянув на поверженного товарища, который неуклюже барахтался в облаке пыли, я ошеломлённо уставился на сжатый кулак, силясь понять, как же такое могло произойти. Потом повернулся и встретил взгляды спутников. Разные они были.

   Паша выглядел испуганным, Витька - изумлённым, а девочки...Девочки с интересом следили за происходящим. У Гали, на её загорелой физиономии, вовсю светилось ожидание.

   - Я! Тебя! Убью!

   Илья уже успел встать на четвереньки и сплёвывая кровью, исподлобья сверкал жёлтыми (жёлтыми?!) глазами. Стоило ему выплюнуть последнее слово давешняя ярость вновь накрыла меня неудержимой волной. Несколько мгновений я вообще ничего не видел и не соображал, что делаю.

   Когда багровый туман несколько рассеялся, я обнаружил себя, лупящим Илью головой, о ближайшее надгробие. Камень трещал и разлетался мелкими осколками, а товарищ яростно шипел, пытаясь сомкнуть пальцы на моём горле.

   Кто-то вцепился в спину и попытался оттащить назад. Даже не поворачиваясь, я дёрнул плечом и неизвестный перестал донимать меня всякими глупостями. Илья, последний раз, царапнул ногтями по коже шеи и обмяк. Глаза его помутнели, а на губах начали лопаться алые пузырьки.

   - Всё! - прохрипел он, - больше не надо... Я больше не буду. Пусти...

   Я встряхнул его, словно это была какая-то кукла и отшвырнул в сторону от треснувшей плиты.

   - Не смей мне указывать! - рявкнул я и поднялся на ноги, - в следующий раз - убью!

   Слова, вылетающие из рта, казались какими-то чужими, словно кто-то, сидящий внутри, выкрикивал эти угрозы, используя меня, как рупор. Странное ощущение, надо сказать. Казалось - должно быть неприятно, но мне, почему-то понравилось.