Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич Страница 10

— Какие? — усмехнулся я.

— Отборочные на Всесоюзные соревнования Общества «Динамо».

Юдин внимательно смотрел на меня, пытаясь по глазам понять мою реакцию, но ничего не заметил, хмыкнул.

— И почему я не удивлён, что ты не удивлён, Дряхлов? Страха нет?

— А чего бояться? — пожал плечами я. — Напихают, так мне и надо.

Тренер расширил глаза, потом рассмеялся.

— Ха-ха-ха… Так мне и надо? Ну-ну! Иди, переодевайся.

Я быстро переоделся и переобулся, надев вместо обычных кед, боксёрки.

— Вот теперь видно, Дряхлов, что ты настроен заниматься серьёзно: боксёрки приобрёл. Как, кстати, учёба? Вытянул?

— Четвёрки и пятёрки!

— Да неужели! Да ты у нас единственный хорошист, Дряхлов. Смотри, как бы тебе ребята тёмную не устроили.

— Ага! Пытались уже однажды, — усмехнулся я, недобро зыркнув на Федорца и Никитушкина. Те сделали вид, что ничего не услышали и продолжили самостоятельную предварительную разминку.

Эти мальчишки в ноябре решили в раздевалке устроить мне тёмную и, погасив свет, пытались побить связанными в узлы полотенцами, резко напав. Однако я «включил» ноги, колени, локти и липкость, которую уже успел наработать на самбо, повыбивал им суставы и отбил печень. По лицу старался не бить, так как работал раскрытыми ладонями и боялся повредить глаза.

Я тогда просто вырвался из раздевалки, даже не включая света.

— Да? — удивился Юдин. — Почему я об этом не знаю?

Я дёрнул плечами и улыбнулся.

— Мы сами всё порешали с ребятами.

— Ну и молодцы. Разминайся пока.

Я отошёл к окошку и глядя на неработающий по причине зимы фонтан и буера, скользящие по ледяной глади Амурского залива приступил к разминке, начав с дыхательных упражнений. После восьми медленных вдохов и выдохов и почувствовав, что энергия «цы» заполнила мой живот, я повращал кистями, локтями плечами и другими частями тела и взял скакалку.

Тренировка в понедельник всегда была на выносливость с интенсивными физическими нагрузками. Как раз этого мне в последнее время и не хватало. Сам себя нагрузить до «предела» человек не может, как бы не старался. Срабатывает защитный механизм, и ты вдруг замечешь, как уже не нагружаешь тело, а расслабляешься, о чём-то задумавшись.

Тренировка для меня прошла продуктивно. Мышцы рук приятно ныли, связки голеностопа тянуло. Хорошо, что я купил боксёрки. Голеностоп надо беречь. Косточки там могут и «разъехаться». Это то моё тело я грузил не задумываясь, а это, с лёгким костяком, как поведёт себя под серьёзными нагрузками, я не знал. Бегая кроссы, я обратил внимание на большое количество «звёздочек» на суставе, а это не есть «гуд». Пришлось снизить нагрузки, использовать эластичный бинт, купить гель и капсулы «троксерутина» и начать применять, чтобы укреплять вены и другие сосуды.

Данный препарат не рекомендовался для применения детьми до восемнадцати лет, так какне проходил испытания у данной возрастной категории, но я решил рискнуть, так как побочных реакций у него практически не было. Как, впрочем, и у меня, слава Богу.

Сразу после тренировки по боксу я направился к самбистам. Тренера в борцовском зале не было. Я присел на скамеечку, стал наблюдать за ребятами, и тут увидел… Себя…

— Ё-маё… — мелькнуло в голове, и тело дёрнулось, чтобы вскочить со скамейки и убежать, но взгляд, метнувшийся к выходу, наткнулся на фигуру Полукарова. Анатолий Александрович смотрел на меня с интересом, чуть склонив голову набок, словно продолжая заглядывать в дверь.

— О! Дряхлов к нам пожаловал⁈ Так, кажется, твоя фамилия? Какими ветрами?

Поднявшись со скамьи и сделав несколько шагов навстречу, я развёл руки и сказал.

— Вот… Хочу к вам, Анатолий Александрович, перейти тренироваться.

— Чего так? Чем тебе Городецкий не угодил? — нахмурился Полукаров.

— Переезжаю я на Суханова один. Уже, считай, переехал. Трудно будет туда мотаться.

— Ну, ты же сюда на бокс «мотаешься», — передразнил меня Полукаров.

— Так, хотел уже бросать, но меня решили отселить сюда.

— В смысле, «отселить»? — удивился тренер.

— Да, это наше, семейное! — махнул я рукой. — Не вникайте.

— Что, и школу поменяешь?

— Со следующего года. Этот доучусь, как-нибудь.

— Туда в школу будешь ездить? — удивился Полукаров.

Я кивнул.

— Ничего, утром нормально. Зато вечером после тренировки, раз, и дома.

— Ты и на бокс собираешься ходить? — вскинул левую бровь Полукаров.

— Мне бокс тоже нравится. Не хватает мне в самбо ударной техники. Уворачиваться интересно и бросать.

Полукаров смотрел на меня с напряжением во взгляде.

— Не надорвёшься? Ежедневные полноценные нагрузки вредны для твоего растущего организма. Сердце можешь «посадить».

— Исключу кросс по утрам и утреннюю тренировку. Вот и снижу нагрузки.

— Кросс по утрам? — удивился Полукаров и спросил с издёвкой. — И сколько ты бегаешь «кросс»?

— Километров двенадцать. От моря по лесу и через сопку на Патрокл и с Патрокла по дороге через Энерготехникум назад.

— По сопкам? Да ты в своём уме, мальчик? Там же крутизна сорок пять градусов и выше! Ты сумасшедший⁈ Нам психи не нужны!

— Я с малого круга начинал, по лесу. Там три километра всего. Люблю бегать. Я лёгкий. Ноги сами летят. Как вздохну, так и полетел…

— Полетел он, — Полукаров недовольно дёрнул головой, потом осмотрел меня с ног до головы и с головы до ног. — В какой категории боролся? Хотя… Что это я? До сорока восьми… Зачем «город» отдал Серёжке Аксёнову?

— Почему отдал? Нормально он боролся. По очкам проиграл.

— А мог бы по очкам выиграть. Мне лапшу на уши не вешай. Видел я твой хитрый взгляд, когда ты его через плечо бросал. Зачем завалился? Чистейший ведь бросок был и хорошо ты стоял!

— Перекрутил, — усмехнулся я.

— Я тебе дам, «перекрутил»! У меня чтоб всё делал в полную силу и без поправок на авторитеты или возраст. Серёжка дерзкий, мог и сказать что-нибудь. Ты ведь шестьдесят первого?

Я кивнул.

— А он пятьдесят седьмого. Запугал, да?

Я отрицательно покрутил головой.

— Ничего, он в молодёжь со следующего года уходит, не пересечётесь. А вот моему Нурисламу ты хорошим спарринг партнёром будешь. Но он по вечерам тренируется, с семи часов. Вторник, четверг, суббота. Как раз под твой боксёрский график. Если с Халиулиным работать будешь, я тебе щадящий режим устрою. Не просто с ним. Жёсткий… Не всем нравится. Но ты, тоже парень не подарок. Моих трепал, как Шарик грелку. Вот такой Нурисламу и нужен напарник.

Попасть сейчас в старшую группу, это было то, о чём я и мечтать не мог. Нурислам Халиулин был на семь лет меня старше, выступал в другой возрастной категории, но весил так же, как и я, до сорока восьми килограмм. Другого такого спарринг партнёра, с которым нужно было бороться в полную силу, найти было сложно. Конечно же, я согласился, особенно теперь, когда я увидел в младшей группе двенадцатилетнего «себя».

— Сейчас не останешься? — спросил тренер.

— Да, не… Хорошего помаленьку. Спасибо, что не отказали.

— Тебе осталось оправдать оказанное тебе высокое доверие, — усмехнувшись, сказал Полукаров.

— Постараюсь быстро не сломаться, — усмехнулся я, зная за Халиулиным такую славу. Ломал он своих спарринг партнёров, чтобы они не стали сильнее его. Татары — хитрый народ. Но я-то ему был совсем не конкурент, а потому шанс выжить у меня имелся.

Семёныч свою квартиру на улице Семёновская получил в наследство от родителей, а те от своих родителей, которым когда-то принадлежал весь этот «доходный» лом, где проживали обеспеченные китайские и японские граждане. После гражданской войны и освобождения Приморья от интервентов и белогвардейцев, дом реквизировали, оставив бывшим хозяевам часть. Родни у деда Евгения Семёныча было много, а потому и удержал он жилой и полезной площади довольно много.

Однако с годами родственников становилось всё меньше и меньше, как и квадратных метров. В итоге у родителей на пятерых человек осталось четыре комнаты и кладовая. Брат, сестра и родители сгинули в чистках тридцатых и послевоенных годов. Но ещё раньше Старший брат Семёныча две «слепые» комнаты, ранее предназначавшиеся для проживания прислуги, из жилого фонда вывел и заколотил, сделав фальшивую стену. Об этом ни Семёныч, знать-не знал, так как было это ещё при его малолетстве, ни, естественно, я. Мне эти комнаты открылись, когда я стал сдирать старые обои в большой комнате.