Вадим - Рус. Заговор Богов Страница 11

Отиг же не стал дожидаться милости от пасынка, а сделал у себя в доме защиту: настороженную «каменную сеть» и придумал дезактивацию, глупую детскую дразнилку, которая точно никому в голову не взбредет.

— Отиг! Срочное дело! — громко говорил Пиренгул, поднимаясь по лестнице в столовую. В это время магистр обычно завтракал.

— Эх, князь, жаль, что ты всех Текущих в Тир отправил! — посетовал Отиг, выслушав краткий рассказ о нападении. Пиренгул досадно поморщился. Оправдываться, разумеется, не стал. — Я связался с Русом, скоро он появится здесь, — сообщил магистр и у Пиренгула отлегло от сердца. Только его зять знает пределы прочности обоих застав. В геянских реалиях, пятьдесят склонных к Силе могли взять практически любое укрепление, это лишь вопрос времени. Конечно, если крепость не обороняют. Но сотню Эрдогана к полноценной защите можно было отнести как раз с огромной, даже гигантской натяжкой.

И в очередной раз поразился скорости, с которой работает секретный «звонок». И снова позавидовал всем, кому зять его «пожаловал». Сам он из гордости не просил Руса «впускать себя в его душу» — Гелингин рассказала о «принципе связи»; но в то же время и желал, и опасался подобной возможности. Душа — дело темное и лучше держаться подальше… но интересно, дарки раздери!

После доклада Эрдогана прошел статер и Пиренгул, в ожидании прихода Руса, стал вызывать сотника. Он долго не отвечал. Князь уже всерьез забеспокоился, как вдруг из амулета раздался громкий растерянный визгливый голос:

— Они пошли на приступ, князь!.. Дарки, откуда у них лестницы?! — на этом связь прервалась. Скорей всего, Эрдоган убрал с амулета руку. Пиренгул вскочил, готовый в очередной раз вспыхнуть, как его охладил Отиг:

— Пиренгул! — имя прозвучало резко, громко, хлестко. Голос был усилен какой-то хитрой структурой. Дальнейшее проговорил уже без «мегафона». — Рус сказал, что взять заставу не-воз-мож-но. Я ему верю.

— Отиг — нос отстриг, — послышалось снизу. — Как приятно тебя дразнить, дарки меня раздери, учитель! — Пиренгул понял кто подсказал Отигу формулу деактивации и с усмешкой покосился на покрасневшего магистра, который буркнул: «Переделаю. Руки дойдут, видят боги, переделаю».

— Да продлят боги ваши годы! Уважаемый Отиг, — сказал Рус, войдя в столовую, и чинно поклонился хозяину дома. — Дражайший тесть, — перенес поклон на князя. Он был одет в свою любимую кольчугу поверх поддоспешника — куртки с косым воротом длиной по колено (вровень с кольчугой) из плотной, но тем не менее легкой каганской ткани неопределенного цвета, который сам Рус называл словом «хаки». Толстый материал имел свойство неплохо амортизировать удары. — Сразу хочу успокоить: повредить тем узорам никак не возможно! Я сам восхищен искусством древних каганов…

— У них осадные лестницы, Рус! Надо бежать туда без промедления! — перебил его Пиренгул.

— Да хоть сто лестниц! Их невозможно закрепить, они скатываются со стен, будь на них хоть тысячи самых цепких «кошек»! А пойдем мы туда непременно… всех созвал? — князь хмуро кивнул. — Отиг, дай что-нибудь попить, а то в Кушинаре сейчас последняя ночная четверть кончается. С постели сорвался.

Пиренгул не лез в семейную жизнь дочери, но частые ночевки зятя неведомо где, ему не нравились. Гелингин, разумеется, не жаловалась. И если бы посмела, то собственноручно бы её отшлепал — тирский семейный кодекс был строг и не терпел стороннего вмешательства. Однако переживать за любимое чадо не запрещал. Помогать, в том числе и отческим внушением, тоже.

Перед тем, как покинуть Отиговскую обитель, Рус, несмотря на нетерпение Пиренгула, сел на удобный каганский плетеный стул, попросил «статер спокойствия», закрыл глаза и будто «потек»: лицо расслабилось, став спокойным и умиротворенным как у спящего ребенка; голова упала на грудь, тело, вдавившись в спинку, словно распласталось — приняло форму кресла, руки-ноги опали. Он выглядел таким беззащитным, что, наверное, и у прожженного убийцы не поднялась бы рука не то, что лишить его жизни, но и потревожить щекоткой.

Оба мага могли бы поклясться, что видели нечто, отделяющееся от тела. Повеяло Силой Эледриаса и это «нечто» — нисколько не похожее на призрак — исчезло. Пиренгул с Отигом догадались, что Рус слился с Силой и полетел к Западной заставе, и поразились тому, что он, оказывается, может из «слияния» рассмотреть не только миражи навеваемые потоками Силы, но и реальный мир. Иначе не стоило бы выходить из физического тела. Оба не проронили ни слова и оба не удивились тому, что Рус выбрал Силу Эледриаса, а не «родную» ему, Силу Геи. Скромничает этот пасынок одного бога, отшучивается от всеобщего признания за ним побратимства с другим Высшим существом. Пиренгул не понимал, зачем он так поступает. Сам князь нисколько бы таких связей не стеснялся. Иногда он ловил себя на мысли, что может поэтому богами и был выбран Рус, а не он, Пиренгул: за безразличие к власти. И поправлялся: за безразличие к внешние её проявлениям, за нелюбовь к почитанию себя во власти. А управлять людьми, особенно исподволь, зять любил. Эту сторону характера опытный властитель видел, соглашался с ней и всячески поддерживал.

Колыхнулась Сила и Рус очнулся. Тело как-то разом, словно в мягком бесформенном тесте мгновенно возник внутренний скелет, обрело упругую крепость. Веки поднялись и магам открылся задумчиво-тревожный взгляд.

— Эндогорцы — идиоты? — спросил ни к кому не обращаясь. Сам же и ответил. — Вот и я думаю, что нет. Штурмуют дуром, пытаются лезть на стену. Если бы наши отвечали по нормальному, то несли бы большие потери. А наши выстроились на стене и мечут стрелы куда ни попадя… но это ерунда. Отиг, я заметил большой амулет: то ли камень, то ли дарки знают что, но Сила Геи от него буквально слепит, если не жжет. Что это может быть?

— «Разрушитель стен», — ответил магистр, даже не задумавшись, и уточнил. — Хранящие какого ранга?

— Один магистр и пара высоких мастеров до бакалавра. Меня смущает нагромождение щитов в центре их строя. И пехота как на смотре стоит — четко меняются, пытаются строить пирамиду возле ворот. Подозреваю, что там что-то прячут и от этого слабо веет Силой Земли…

— Может, пойдем уже, Рус? — нервно поторопил обеспокоенный Пиренгул.

— Идем. — Решительно ответил Рус, вскакивая рывком. — Не нравится мне все это дело… — проговорил уже перед прыжком в созданное князем «жерло», нацеленное в его кабинет, где в приемной должны были томиться три десятка магов, а во дворе стоять три сотни этрусков. Своих воинов, тиренцев, Пиренгул решил оставить «в резерве» — все равно всех «ямами» не перекинешь, а на единорогах до Западной, как впрочем и до Восточной заставы, день езды.

Общими усилиями к заставе переместили две сотни воинов и всех магов. Первыми выпрыгнули окутанные Духами склонные к Призыву этруски и заняли круговую оборону. Далее, на одном и том же месте менялись «ямы», «жерла» и «зеркала» — эти координаты, выходившие к казармам, был единственным известным подходом к бывшему Гномьему перевалу. Рус вышел вслед за Леоном, а замыкал их «яму» Отиг.

Стена великолепно изолировала звуки, поэтому шума битвы прибывшие не слышали. Некоторые, впервые посетившие это место, поразились. Все было очень лаконично: стена с лестницами, ведущими к зубцам, снизу казавшихся маленькими; каменные створки врат, по бокам от которых, прижавшись к стене, стояли небольшие цилиндры, сосредоточившие в себе управление открытием-закрытием (обычные «штурвалы» из закаменевшего черного дерева с резьбой в стиле цветочков-листочков). Неподалеку от заставы находился дом — штаб (двухуровневый цилиндр со скошенной крышей, на которой густо росла длинная сочная трава), а рядом с ним одноэтажная казарма — длинное прямоугольное сооружение, первое встреченное людьми здание такой формы. Но больше всего поражала красивейшая цветная мозаика раскинувшаяся по всей стене. Она изображала сцены битв каганов с многочисленными стройными рядами бородатых коротышек. Хозяева, разумеется, побеждали.

Пиренгул активно распоряжался. По паре воинов-магов, то есть всех, имеющихся в его распоряжении, направил на усиление охраны системы открытия створок. Этрусков распределил полукругом от врат, магам приказал разбиться на тройки и всем категорически запретил подниматься на стену. Там уже была редкая цепь воинов, вяло постреливающих из луков. Отдав самые необходимые приказы, стал по амулету допрашивать Эрдогана, пытаясь добиться четкого пересказа действий эндогорцев, при этом периодически поглядывал на сидевшего Руса, который пребывал в очередном «полете».

Рус вдруг резко вскочил и заорал:

— У них требушет был спрятан! Наподобие моего метателя. Сейчас сюда тот камень прилетит! Всем внимание! — и уже тише. — Отиг, готовься, мне показалось…