Кой - Снова в школу и иже с ним[СИ] Страница 11

— И как же непрямым текстом сказать человеку, что он кретин? — со скепсисом осведомился мальчишка.

— Многоуважаемый сэр, — высокопарно ответил ему я, салютуя воображаемой шляпой, — должен признать, что потрясен вашим интеллектом, — и фиглярский поклон.

— А почему «многоуважаемый»? — полюбопытствовал Себастиан, отсмеявшись.

— Мы все же помним о вежливости. К тому же, к примеру, твой гипотетический собеседник себя скорее всего уважает, существует также немаленький шанс, что у этого парня есть домовой эльф, а они хозяев в большинстве своем уважают. Уже множественное число.

— Хлипкая гипотеза, — хмыкнул младший Снейп, — но сойдет.

— Ладно, мне пора идти, — закруглил разговор я. — А ты можешь погулять тут недалеко, в зоне видимости от кафе Фортескью. Повыдумывай витиеватые варианты оскорблений, что ли…

— Эй, подожди, — Себастиан кинул на меня лукавый взгляд исподлобья. — Я уже понял, что тебе не терпится смыться, и даже готов сидеть тут целый день… Но что я получу за это?

Я укоризненно посмотрел на паршивца. Он невинно улыбнулся мне в ответ.

— Ладно, начнем первый тур переговоров… Что ты хочешь, Себастиан?

— Ну, я торжественно клянусь простить тебе отсутствие и молчать до скончания веков, если потом ты меня сводишь на главную теневую аллею страны, — лукаво глянул на меня мальчик.

— Ладно… Но мне хотелось бы уточнить, что я не утверждаю, что на этой самой главной теневой аллее страны ты найдешь должную степень комфорта… и, весьма вероятно, ты не будешь там чувствовать себя в безопасности, — безразлично пожал плечами я.

— Как красиво ты про Лютный сказал, — фыркнул Себастиан.

— Я говорил не про Лютный, — и, завершив на этой эффектной ноте разговор, я развернулся и направился в первый пункт моего крестового похода против бытовых трудностей — библиотеку.

Спустя два часа, наевшись пыли и получив какую–то доказательную базу для своих притязаний и предложений, я направил свои стопы в оплот финансов и процентов.

Банк Гриннготтс, как и всегда, радовал приятной архитектурой и жизнеутверждающими строками на дверях. Внутри была уютная атмосфера работы слаженного аппарата прижимистых клерков, и отовсюду подтекстом сверкало: «Клиент всегда не очень умный».

Я выбрал наугад одну из стоек без очереди и подошел к ней. Гоблин, сидящий за стойкой, не обратил на меня ни малейшего внимания, сосредоточенно сортируя какие–то бланки.

По опыту я знал, что стоящий над душой антропоморфный смертный ничуть не мешает гоблину работать, поэтому меряться терпением не стал и постучал по стеклу окошка. Гоблин смерил меня недовольно–презрительным взглядом и пропищал:

— Сэр, я занят.

— Сэр, я тут тоже не развлекаться пришел. Хочу встретиться с хозяином банка, — сходу приступил к делу я. Наконец–то мне удалось действительно привлечь его внимание! Мм, первый раз в жизни вижу изумленного гоблина!

Карликовый клерк даже снял очки–велосипеды со своего внушительного носа:

— Вы понимаете, о чем просите?

— Я не прошу, а предлагаю, — серьезно посмотрел я на гоблина. — Могу даже сказать вам, что именно…

Он долго смотрел на меня, внимательно анализируя каждую деталь моего довольно непритязательного облика (я не стал серьезно относиться к выбору одежды, пафосный наряд — отнюдь не то, что могло когда–либо впечатлить гоблина, так что футболка и джинсы), взвешивал про себя происходящее, и все–таки сказал:

— Подождите здесь, сейчас за вами придут.

Гоблины — очень демократичный, деловой и логичный народ. На самом деле вообще любой, даже самый распоследний человеческий забулдыга, может потребовать встречи с любым гоблином — хоть с самим мифическим вождем. Вопрос в причине. К низкоуровневому клерку я могу подойти за так и просто рассказать анекдот. Требование встречи с кем–то более высокого положения уже подразумевает внушительную причину. Если я полезу к ним с какой–нибудь чушью, а то и с недобрыми намерениями — я, согласно их законам, должен быть наказан. А наказание у них, кстати, одно, как говорится, смерть снимает любую вину.

Как я уже сказал — демократичный, деловой и логичный народ.

Внутренние помещения банка бесконечны, но то, что я видел, в целом делится на три уровня. Первый, самый нижний — подземные этажи, причем они идут куда–то к центру планеты (уточню — это я сказал образно) и начинаются где–то с минус третьего этажа. Второй уровень — общерабочие помещения, несметное количество огромных залов, в идеальном и неизменном порядке заполненных рабочими столами. Там очень атмосферно, если можно так сказать, и даже как–то страшно — все вокруг будто роботы, выверенные отточенные движения, редкие шепотки по рабочим вопросам, сосредоточенные гоблинские мордочки и бесконечный шорох бумаг. В будущем в обиход войдет меткое «опенспейс» — вот он самый.

Третий уровень — личные кабинеты. Их сравнительно немного, в разы меньше, чем опенспейсов, они или для самых высокоранговых, или для самых опасных — в смысле, всякие внутренние службы безопасности и контроля. Больше, увы, я в гоблинском банке — хотя правильней было бы звать Гриннготтс здоровенным комплексом, — ничего не видел. Но могу сказать еще одно — у них очень классные коридоры. Казалось бы — для внутреннего пользования, значит, под гоблинов — ан нет, по каждому пройдет три Хагрида, держащихся за ручки, подпрыгивающих и водящих хоровод. Опять же — почти все помещения закрытые и без окон, но при этом освещение прекрасное, яркое, но ненавязчивое и не режущее глаз.

Меня вели по коридорам два невозмутимых гоблина с секирами, я, поддавшись атмосфере, состроил серьезную мину и, подобно арестантам, трагично сложил руки за спиной.

Ну а пока я восхищался предельно аскетичной, но вместе с тем обаятельной гоблинской архитектурой, мы дошли до кабинета директора Гриннготтса.

— Прежде, чем мы начнем, — не успел я зайти, как уже ко мне обратились, — я призываю вас еще раз подумать о нашем разговоре и даю шанс передумать до того, как вы займете еще больше моего времени. Сейчас вы еще можете спокойно уйти своими ногами.

— Я все еще думаю, что нам стоит побеседовать, — дверь за мной аккуратно закрылась и я повернулся к своему собеседнику.

Две боковых стены кабинета полностью занимали толстые широкие полки с не менее толстыми и широкими учетными книгами. Удобное кресло для посетителей, массивный дубовый стол, на котором в непонятном мне порядке располагались кипы бумаг, за столом собственно гоблин, ничем особо не отличающийся от своих собратьев — ни выражением морды, ни богатым нарядом. Не любят они особо высокомерия и вещизма. За гоблином — окошко, пейзаж за окном не виден, света слишком много.

— И по какому же вопросу вы ко мне обращаетесь?

— По единственно стоящему, — я без спросу присел в кресло для посетителей. — Хочу получить свое и вернуть вам ваше.

— Вот как, — гоблин с интересом меня оглядел и даже отложил в сторону бумаги, до того занимавшие его внимание. — И вы, мистер Снейп, полагаете, что у нас есть что–то ваше, а у вас — что–то наше?

— Не совсем так, — я покачал головой и достал из заднего кармашка джинсов вчетверо сложенный листок бумаги. — Начнем с моего, если вы не возражаете? — гоблин покачал головой и я протянул ему копию документа. — Пятьдесят лет назад вы отдали головному Британскому архиву часть документов, связанных с общественными счетами, также как и некоторые бумаги, связанные с временами восстаний гоблинов. Двадцать лет назад документы, не попавшие под грифы секретности и государственной важности, перешли в библиотеку в открытый доступ. В числе отданных вами и затем перекочевавших библиотеку бумаг внезапно оказалась целая папка с листиками, подобными вот этому, — я кивнул на свою находку и замолчал.

Была у Гриннготтса такая фишка — резервные сейфы. Можно было заключить с банком особый контракт, который запрещал доступ в этот самый резервный сейф до какого–то срока после смерти вкладчика — то есть, грубо говоря, это было что–то вроде отложенного наследства. Про эти контракты особо никто не распространялся, разве что делались предложения особо ценным клиентам, в числе которых оказался мой прапрадед, Джерард Поттер. У него были плохие отношения как с друзьями, так и с семьей, так что он благополучно закрыл в сейфе свои накопления и завещал передать все потомкам лет через пятьдесят.

На самом деле в библиотеке просто были списки всех, заключивших такой контракт, за последние пятьсот лет. И когда через двенадцать лет эту папку «случайно» обнаружит один из предполагаемых наследников, на вытащенных из гоблинских архивов договорах их любимый и нежно лелеемый пункт «до востребования» — мелким шрифтом в уголочке, сменится пунктом «с извещением всех заинтересованных лиц». Эта афера в свое время влетела гоблинам в копеечку даже с моим вмешательством и помощью — впрочем, я смог существенно сэкономить их деньги до востребованного капитала (без штрафов и компенсаций, в соответствии с указанным в контрактах распорядком). Причем об объеме внутренних чисток мне осталось только догадываться, но головы летели уж точно. В самом прямом смысле этого слова.