Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 2 (СИ) - Афанасьев Семён Страница 11

— Умный, гад. — Ровно кивнула Ута. — Не понимаю только, как перед Хаяси извиняться. Она не такая добрая как ты, плюс у их семьи офигеть какие проблемы. Назревают.

— Пиши ей в мессенджере. Остальное возьму на себя.

Когда Уэки Ута отписалась в общем чате «тройника» (откуда она не успела выйти), Хонока сперва хотела примерно на минуту отпустить тормоза и побыть грубой: с точки зрения финансистки, разговаривать было не о чем.

Однако сразу после сообщения айтишницы туда же написал и Решетников. Он прислал фотографию, на которой они вдвоём с Уэки шагали по моллу в том самом месте.

Под фотографией шёл текст:

Приходи мириться? Есть разговор.

Хамке Уэки Хаяси-младшая ответила бы иначе, но Такидзиро плохого не заслужил. Кроме того, просто так светловолосый ничего не делает — это Хонока уже понимала.

Финансистка вынырнула из профессиональных вопросов и задумалась. Если хафу предлагает подобное, с учётом известного контекста должны быть причины. Какие?

Ну иди! Чего замёрзла? Правда есть разговор!

— в своей обычной манере кое-кто игнорировал разницу в социальном положении, несопоставимость их иерархий, принципиально разные места фамилий в общественной вертикали и всё остальное вместе взятое. Что можно и нельзя.

15 мин. Скажи ей, чтоб записывалась к парикмахеру: после того, как я приду, её причёска пострадает. Или лучше пусть вообще топает за париком — пригодится. Обещаю.

— угрюмо написала Хаяси и поднялась из-за стола.

Её частично примирили с ситуацией глаза Уэки-младшей: виноватые, потерянные, просящие.

Интересно, что Решетников с ней такое сотворил? — думала финансистка, спускаясь в директорском лифте. Если подумать, айтишница всё равно что на коленях приползла, причём на следующий день. Не самый прогнозируемый ход с её стороны, с собой будем откровенны.

Второй причиной согласия Хоноки принять приглашение стал элемент расчёта: самый хлипкий, но свой человек в чужой команде по-любому лучше, чем его отсутствие — азбука.

То, что речь идёт именно о смене семьёй Уэки команды, в свою очередь прямо вытекало из автоматического уведомления Регулятора, пришедшего с утра: государственный орган сообщал департаменту финансов Йокогамы, что принял запрос акционера Уэки Юо на разрешение сделок с принадлежащим отцу Уты пакетом акций. О разрешении будет сообщено дополнительно и самому апликанту, и офису эмитента.

Уэки-старший, судя по действиям, не верил в способность семьи Хаяси отстоять свою часть Йокогамы: он начал неспешно и открыто избавляться от своей доли.

В соответствии с действующим законодательством, уведомление Комиссии по ценным бумагам — первый этап выставления системообразующего пакета подобной корпорации на торги.

Суть позиции Уэки-младшей в двух словах можно было передать как «раскаивается и сожалеет».

Хонока, пожалуй, впервые в жизни решила не рубить с плеча в очевидной ситуации. Дослушав пространные изъяснения до конца, игнорируя бывшую подругу, она повернулась к Решетникову:

— Что ты об этом думаешь?

При этом финансистка подумала: я начала учитывать мнение стажёра-хафу, это можно назвать внутренним ростом? Или?..

Через секунду Хаяси себя одёрнула. Благодаря Такидзиро в конце её персонального тоннеля появился свет: деньги, выдаваемые без процентов, как минимум скоростью поступления обязаны стажёру. Не факт, что без него договорённости были бы такими же.

— Я думаю, что у Уэки-сан внутренний конфликт. Душой она с нами, — пояснил логист, — потому что ей с нами хорошо и комфортно. В нашей компании она не напрягается, не подбирает слов, не думает, чем ей аукнется откровенность.

— Да ну? — с сарказмом ухмыльнулась финансистка.

Айтишница резко выпрямилась, словно проглотила меч, и побледнела.

— Да, — подтвердил хафу. — Вместе с тем, есть некие семейные интересы Уэки, от которых она как член семьи себя не отделяет. Эти два пункта и вступили друг с другом в противоречие.

Айтишница молча отвернулась.

— Что делать будем? — Хонока решила не плодить сложностей на ровном месте и обратилась к бывшей подруге напрямую.

— Он говорит правду. — Та подняла взгляд. — Хотя я и не понимаю, откуда знает про семью.

Метис глумливо фыркнул.

— Всё именно так и обстоит, — нехотя выдавила из себя Ута, затем её прорвало. — Я как на шпагате между двумя разъезжающимися стульями! Вчера была неправа, перед одним извинилась, сейчас прошу прощения у тебя! Что ещё надо⁈

— Я не такая добрая, — покачала головой финансистка. — Мне в отличие от простого стажёра очень даже есть что терять в зависимости от твоей позиции.

— У меня нет возможности занимать позицию, отличную от отца. — Уэки резко поднялась из-за стола, развернулась и быстрыми шагами удалилась из средней руки ресторана на внутреннем балконе.

— И что это было? — поинтересовалась Хаяси. — Зачем я сюда шла?

— Она должна тебе просьбу, если коротко об итогах, — пожал плечами стажёр. — И сама с этим согласна, истерика не в счёт. Самое первое, о чём ты её попросишь, например, завтра — она это выполнит, не задумываясь, чего бы ей ни стоило.

— Думаешь? — Хонока усилием воли успокоилась и начала обдумывать услышанное.

К сожалению, вся эта заумная психология — она из области неосязаемого, не её профиль. Но и метису не верить оснований нет — он вчера не раз доказывал.

— Да. — Собеседник посмотрел изучающе, затем явно передумал что-то говорить и заменил одну фразу на другую. — Она искренне считает, что ошиблась. Сожалеет тоже искренне.

— Её экстерьер как женщины на тебя влияния случайно не оказывает? — Хонока изобразила эврику в сочетании с наивным доверчивым взглядом.

Хотелось верить, убедительно.

— Возможно, — товарищ равнодушно пожал плечами. — Но не настолько, чтобы я перестал различать «хорошо» и «плохо». Улавливаешь намёк?

— Да.

— Я не знаю, как повернутся дела в ваших акционерских группировках, но подумал: в борьбе за пакет твоего деда любые ресурсы — в строку. Если на ближайшую неделю хотя бы один переметнувшийся условный враг станет для тебя нейтральным…

— Да. Не разжёвывай. Поняла, согласна.

— Твоя любезность, Хаяси-сан, может сравниться только с твоей внешней красотой, — хохотнул хафу, и не думая напрягаться от тона собеседницы.

— О чём вы вчера в бассейне столько времени разговаривали с Хьюга Хину? — она расчётливо хлестнула вопросом наотмашь, без перехода, чтоб у него не было времени обдумать ответ. — Слухи в компании разносятся стремительно. — Хонока не сводила глаз с собеседника, демонстративно активируя приложение на достоверность.

— О плавании и о вариантах моего выживания в компании, — вздохнул Решетников. — О кое-каких личных моментах, которые, клянусь, тебя и твоих деловых интересов не касаются. Ещё — о её подруге, которая перенесла своё занятие со мной.

—???

— Ну, я неплохо плаваю. У Хьюга-сан есть подруга с лишним весом, какое-то время мы будем плавать вместе, — ничуть не смущаясь, пояснил стажёр.

Приложение в достоверности не усомнилось ни на ноготь.

— Ладно, не моё дело, — хрюкнула финансистка, ярко представляя кое-какие интересы логиста к излишне фигуристой, судя по услышанному, женщине. — Твой абонемент; а Хьюга, говоря цинично, действительно хозяйка бассейна.

Хоть до возвышенных и матримониальных планов метиса, хоть до его менее духовных, но более физиологичных ей дела не было.

Он не врал, когда говорил, что её интересов не обсуждал, остальное неважно (наверное. Обдумать потом, когда будет время).

Ещё через мгновение она мысленно себя одёрнула: какого чёрта, о чём я думаю. Точнее, о ком. Товарищами по общему делу мы быть можем, хотя лучше поменьше афишировать. Но уж всё, что относится к межгендерному…

— Пошли в офис. — Хонока решительно поднялась, подзывая официанта, чтобы расплатиться.