Бомж (СИ) - Путилов Роман Феликсович Страница 11

Дверь палаты внезапно распахнулась и в помещение без стука или уставного «Разрешите?», ввалилась нескладная фигура с светло-коричневом, потертом халате, в котором по госпиталю передвигались солдаты срочной службы из числа больных.

Поняв, что это не супруга с долгожданным обедом, Олег равнодушно отвернулся к окну — очевидно, что доходяга-рядовой прибыл убрать в палате, вымыть пол или выполнить еще какое сознательное и созидательное действо — администрация госпиталя считала, что физический труд выздоравливающих «срочников» являлся главным стимулом для их скорейшего выздоровления.

Но, вместо ожидаемого шарканья, намотанной на деревянную швабру, тряпки из мешковины по полу, Олег услышал чужое дыхание над ухом, а потом его что-то легко-кольнуло в шею.

— Скучал? — Олег не видел, какой острый предмет упер в его шею склонившийся над ним тип в солдатском халате, но ощущения были неприятные и опасные.

— Теперь говори, за что вы меня убить пытались? — зловещий шепот в самое ухо заставил Олега сильно скосить глаза на вопрошающего и тут он, несмотря на острое жало около беззащитной шее, вздрогнул.

— Громов? Ты, сука, живой?

Локация — второй этаж окружного госпиталя, военный городок.

— Громов? Ты, сука, живой? — несмотря на лезвие ножа, упертое в шею, бледное, но все еще симпатичное лицо, Олега Князева исказилось ненавистью: — Ты же сдох, мне Вареник сказал!

Громов? Какой Громов?

Я немного опешил, отведя острие лезвия от горла раненого, и он этим воспользовался. Отпрянув на противоположную сторону кровати, Олег набрал воздуха и собрался орать, а я, как дурак, поддался первому порыву и зажал ему рот ладонью.

Вас часто кусали собаки? Поверьте, это очень — очень больно. Вот и сейчас мою кисть с остервенением жевал какой-то бульдог, да так, что я сам был готов заорать. Пилить шею, привязанному к растяжке, Олега я не хотел, на хрен нужен герой, погибший в неравной схватке с преступниками, а обязательного по любому фильму про раненых героев, кувшина с букетом на прикроватной тумбочке, я не видел, поэтому, навалившись на кусающегося и брыкающегося подо мной, Олега я шарил взглядом по, практически пустой, небольшой кровати. Единственное средство усмирение, могущее мне помочь, была, покрытая бледно-желтой, местами облупленной эмалью, утка, стоящая под кроватью, до которой я сумел дотянуться.

Кровь из носа брызнула с первого удара, Олег от неожиданности забыл, что только что хотел орать. Вторым ударом я отправил страдальца в нокаут — его глаза закатились, а черты лица обмякли. Наскоро обтерев спасительный сосуд полотенцем в местах, где могли остаться мои отпечатки пальцев, я вышел из палат, плотно прикрыв за собой дверь и, низко склонив лысую голову, торопливо двинулся в сторону лестницы, ведущей вниз — прыгать из окна второго этажа здания госпиталя было высоковато.

Бросив старый халат в какую-то темную кладовую, я прошел мимо равнодушного дежурного сержанта в холл, где сидело несколько посетителей вперемежку с выздоравливающими, после чего вышел из госпиталя и двинулся к будке КПП военного городка — на его территории жили семьи офицеров и прочего военного люда, поэтому солдаты у ворот стояли для блезиру, контролируя только проходящий автотранспорт.

Покинув территорию войны, в дошел до улицы Поэта-фронтовика, где одел на голову бейсболку, маскирующую мою лысину, сел на скамейку и задумался — идти мне было особо некуда, в мое временное жилище я проникал только в темноте, в таком случае, какая разница, где сидеть думать, главное, что не в окрестностях железнодорожного вокзала, где, я подозреваю, меня настойчиво ищут.

Мимо меня, тяжело отдуваясь, прошла полноватая брюнетка лет тридцати и что-то меня подбросило со скамейки — у меня хорошая память на лица, зачастую я помню, что видел человека, но долго и мучительно не могу вспомнить где и когда я видел это лицо. Вот относительно этой брюнетки я уверен, что я ее видел, и кажется… кажется даже танцевал с ней. Почему-то она хорошо вписывается в картинку с зеленой елкой и длинным столом, уставленным тарелками, бутылками и фужерами и это точно не чей-то дом.

Брюнетка между тем, упорно, как муравей, шла в сторону автобусной остановке, неся две, явно тяжелые, сумки. Я ускорился, почти догнал девушку, когда она обернулась.

— Ой здравствуйте. А вы тоже к Олегу заходили?

Я кивнул, ведь это была правда.

— Позвольте я вам помогу. — я подхватил увесистые пакеты, в которых виднелись укутанные в одеяла кастрюли.

— Вы забавная. Все в больницу еду несут, а вы — наоборот.

— Я бы с вами посмеялась, если бы не так сильно устала. Еле дотащила до госпиталя еду для мужа, а меня не пустили, сказали, что на этаже Олега карантин.

— Вы меня простите…

— Меня Олеся зовут. Мы с вами в кафе, на новогоднем вечере знакомились, но я, простите, тоже не помню, как вас зовут.

— Меня Коля звать.

— Смешно. Но вы не Коля, я точно помню, что вы другим именем назывались. С вами еще девушка худенькая, светленькая была, наверное, жена ваша. Я еще помню, как я ей позавидовала — фигурка, как статуэтка, не то, что это…- девушка с досадой хлопнула себя по бедрам.

— Не знаю, чему вы там завидовали, я считаю, что вы очень привлекательная барышня. — я даже не покривил душой, дамочка была вполне хороша собой.

— Спасибо, надеюсь, что вы не врете. Особенно приятно, слышать это, потому что от мужа слова ласкового годами не слышу. Я почему вас тогда, на новогоднем корпоративе, танцевать пригласила? Потому, что к моему его проститутка пришла, он думал, что я ее не видела и стал меня усиленно домой спроваживать.

— Вы меня, конечно извините, Олеся, но я слышал в госпитале, что Олег медицинскую сестру, что ему капельницу пришла ставить, рукой за попу ухватил, а она его, в отместку, «уткой», что под кроватью стояла, по лицу отходила. Не знаю, настолько это правда, но вот такую сплетню слышал. Вам пересказал ее для того, чтобы вы в следующее посещение в неловкой ситуации не оказались.

— Спасибо. Я, почему-то этому не удивляюсь, Олег — большой блядун, ни одну юбку не пропускает.

Тем временем к остановке подошел автобус, идущий до вокзала, и я решительно, выставив перед собой два тяжелых пакета, пошел на штурм, увлекая за собой жену Олега. В автобусе нас очень плотно прижали друг к другу, что я был вынужден все время отворачивать лицо к окну, чтобы не «ночевать» в пышном декольте девушки, на что получил понимающую усмешку от девушки. Через час я притормозил у знакомого подъезда.

— Будем прощаться?

— Зайдите, я вас чаем или кофе угощу. — Олеся замерла у приоткрытой двери, приглашающе мотнув головой.

— Удобно ли?

— Удобно. Я столько раз отсюда потаскух мужа выгоняла, что от того, что один раз я мужика в дом приведу, ничего в нашей семейной репутации для соседей не изменится.

Пока хозяйка хлопотала на кухне, я прошелся по квартире своего врага, осматривая обстановку.

— Олеся, а нет у вас ничего типа альбома.

— Да, конечно есть. — барышня переоделась в легкую футболку и короткие трикотажные шортики, отчего стала выглядеть на пару лет моложе.

— Вот, возьмите. — мне сунули два тяжелых фотоальбома и усадили на диван.

Среди многочисленных Олегов и редких Олесь, переворачивая тяжелые картонные страницы я нашел парочку очень нужных мне фотографий.

На одной была изображена группа милиционеров, человек двадцать, в основном офицеров, держащих в руках разнообразные чемоданы, рюкзаки и портфели. Группа была снята на крыльце с табличкой «МВД РСФСР. Дорожный РОВД Города», а во втором ряду стоял я, с погонами старшего лейтенанта. На оборотной стороне фотокарточки было написано «Строевой смотр. Май 1993 года». Лица других милиционеров, кроме стоящих радом Олега Князева и Сергея Варенникова казались мне знакомыми, но ни имен, не других подробностей я вспомнить не мог, как не старался.

В конце альбома я нашел еще одну интересную фотографию — Олег, Сергей, известные мне враги, и еще двое парней, которых я видел на групповом фото, на крыльце отдела милиции, в шортах и футболках, стояли напротив большого мангала, с большими пластиковыми стаканами в руках, на фоне беседки, где сидели несколько девушек, одна из которых была Олеся в купальнике.