Алексей Федорочев - Видящий. Лестница в небо Страница 12

И вот очередной поезд везет нас в столицу. По большому счету в Земелином сопровождении не было особого смысла, брал его с собой исключительно для моральной поддержки. В гости он со мной не отправится, найдет себе место в какой-нибудь гостинице или снимет квартиру-комнату. Пока я буду отрываться, пробежится по объявлениям, поищет нам варианты для переселения. Просто мне будет спокойнее при мысли, что я не совсем один в этом городе.

У меня сна не было ни в одном глазу – на протяжении ночи несколько раз приходилось взбадривать себя ударной волной жизни, и, кажется, я с этим слегка переборщил. Состояние было как после передоза энергетика: умом вроде понимаешь, что надо поспать, а организм кричит: «Давай-давай-давай!» Можно и принудительно себя успокоить, но как раз это действие мне не очень хорошо давалось, а медитировать не хотелось категорически, источник сам справится через некоторое время.

Для отвлечения взял купленную в последний момент в привокзальном киоске книжонку «Двадцать легендарных кладов» – тема поиска сокровищ была мне близка. Чтиво оказалось занимательным. Особенно заинтересовала история про казну, вывезенную при нашествии Наполеона в 1812 году. Обоз Ковычева, сгинувший где-то в болотах Карелии, состоял из ста подвод, груженных метеоритами. Сочетание слов «болото» и «алексиум» давало немалый простор для фантазии. Питательный раствор, слитый когда-то в тайной лаборатории на бобринских землях, при проверке оказался обычной болотной жижей; правда, вероятно, из двух разных мест. Эксперт из гослаборатории, принявший заказ на анализ, при выдаче результата смотрел на меня как на идиота. Еще бы: потратить две тысячи на то, чтобы узнать состав грязной болотной водички, – не каждый день такие придурки находятся.

А вот мне потраченных денег было не жаль ни капли – скудные остатки прежней роскоши, замоченные в жиже, показали рекордный рост в один процент от общей массы за неполные три месяца. То есть в год прирост составит около пяти процентов, а это круть. Просто находясь на воздухе, алексиум прирастал где-то на сотые процента в год, в различных растворах – от 0,1 до 2 %, а в обычной болотной воде – пять! К чему я об этом: где-то в болотах вымачивается куча алексиума; по моим прикидкам, изначально было тонн пятьдесят – шестьдесят, хотя, возможно, это я преувеличил, кроме метеоритов на подводах еще и припасы для возниц и охраны должны были лежать. Пусть будет сорок тонн. Двести пять лет. По пять процентов.

Взяв листочек, принялся умножать. Почти сломался на сотой итерации, но из принципа довел расчет до конца. Перепроверил. Уставился на бумагу, боясь поверить собственным глазам. Если я нигде не ошибся, а я не ошибся, то где-то на природе лежат бесхозными 700–800 тысяч тонн алексиума. Охренеть! В несколько сотен раз больше, чем нынешняя казна императора, собранная заново с тех времен.

Помечтав немного о том, что можно было бы сделать с эдаким богатством, утешил себя мыслью, что ничего, – за такое просто притопят в том же болоте. Так и уснул, сжимая в руках исчерканный листок, и снилось мне в кои-то веки что-то эпическое, с пафосным преодолением. Слишком впечатлительный я стал в последнее время.

Расставшись с Земелей у ворот особняка, перекрестился (мысленно, все-таки не церковь, чтоб при входе креститься) и тронул колокольчик. Миленькая горняшка с глазами убийцы открыла дверь:

– Господин?

– Егор Николаевич Васин, в девичестве Васильев, по приглашению князя. – Легкий еле слышный фырк показал, что немудреную шутку оценили.

– Прошу; сейчас доложу.

Подоспевший слуга ловко освободил меня от поклажи, предложив подождать на громадном диване в холле. Ей-богу, у меня в прошлой жизни комната меньше была, чем этот монстр, притворяющийся мебелью.

– Егор! Рад видеть вас! – Что бы ни хотел сказать дальше радушный Михаил, вышедший меня встречать, узнать мне было не суждено. Огромный волкодав, до этого лениво трусивший за княжичем, раскрыв пасть, молча метнулся с лестницы в мою сторону.

– Шер! Фу!!! – Ага, а он так и послушался.

Начинать визит с убийства любимого бобика Задунайских показалось мне не комильфо. Не то чтобы я именно этими словами подумал, но смысл был примерно такой. Попытка перепрыгнуть диван и спрятаться за креслом ни к чему не привела – легким движением лапы пес перевернул меня заодно с укрытием, словно мы вместе ничего не весили и… стал вылизывать мне лицо. Когда-то знакомый владелец лабрадора сказал про его охранные качества – не лает, не кусает, может только зализать до смерти. Теперь я знаю, как это должно выглядеть – такое выражение радости чуть не привело к преждевременному инфаркту. Или гибели собаки в следующую секунду, так как мне было уже пофиг на гостеприимство. Просто все произошло настолько внезапно, что только один миг отделял меня от расправы над животным.

Пока суетящийся Михаил оттаскивал сумасшедшую псину, совершенно по-пролетарски кроя ее матом, пока взволнованные домашние подоспели ему на помощь, я заметил совершенно небывалую вещь – у собаки был источник! Слабенький, совершенно не похожий на человеческий, но был! Причем явно ориентированный на жизнь. Собака-лечака?

– Боже мой! Простите!..

– Это просто безобразие! Маша, я тебе давно говорил: твоему псу не место в доме!

– Он никогда себя так не вел!

Разноголосый гомон с трудом прорывался сквозь набат сердца в ушах. Хорошенькое начало визита!

– Я в порядке. Чего не скажешь о моей гордости, – поспешил уверить всех собравшихся в преждевременности начала организации похорон.

– Ах, Егор, простите за такое! Могу только сказать, что раньше он никогда не выражал свои симпатии так бурно. – Подоспевшая на шум Антонина Викторовна попросила у меня прощения.

– Ничего страшного, но, признаться, очень неожиданно.

Пережив все ахи и охи, был препровожден в предоставленные мне апартаменты. По-другому назвать эти комнаты язык не поворачивался – слишком здесь все было… слишком. Как в музее или декорациях фильма. Каким-то неведомым образом за столь короткое время багаж уже оказался аккуратно разобран в шкафу, так что мне только оставалось сменить пострадавший от слюней пиджак на подобный. Эх, не живет у меня одежда. Наверняка этот пес – тайный фанат Рогова.

Неожиданное происшествие, как ни странно, сняло налет официальности с нашего общения. Эмоциональное обсуждение странного поведения Машиного любимца стало главной застольной темой, и я наконец увидел этих людей людьми, а не аристократами.

– Шер очень умный, он вообще умнее многих людей, – почти плакала Маша, переживая за судьбу пса. Стандартная поговорка собачников, но если учитывать, что у псины есть источник, то вполне может быть. – Это очень редкая порода, таких только в императорских питомниках разводят.

– Мария! – слегка повысил голос отец, – Не можешь уследить за ним – отправляй на двор. Или запирай в своих покоях. Но чтоб подобное больше не повторилось! Иначе весь твой зоопарк окажется за городом.

– Хорошо, папа. – Маша злобно зыркнула в мою сторону. А я тут при чем?

И вообще, если речь идет о зоопарке, то мне определенно стоит держаться от этой милой девушки подальше. Кто знает, что у нее еще есть в коллекции? Хомячки, плюющиеся огнем? Морская свинка, пуляющаяся молниями? Не уверен, что выживу, если меня так же полюбит остальная ее живность.

Остаток вечера нас с Петром, прибывшим через полчаса после моего фееричного появления, развлекал Михаил. Поиграли в бильярд, пообщались, перешли на «ты». Разошлись рано, поскольку завтра предстоял трудный день.

Утром, несмотря на предпраздничные хлопоты, попросил князя уделить мне несколько минут для приватного разговора.

– Кирилл Александрович, прошу меня простить, но в прошлый раз я ввел вас в заблуждение.

– И в чем же? – Князь в отличие от дам уже при полном параде и, по-моему, даже рад возможности скрыться ненадолго от жены.

– В своем происхождении. Я не имею чести быть знакомым с князем Александром Павловичем Потемкиным, которого вы, вероятно, имели в виду при нашем прошлом разговоре, и тем более не горю желанием набиваться ему в родственники.

Готовясь к визиту, я долго думал, стоит или нет поменять внешность, сгладив так бросающуюся в глаза похожесть. Некоторые факты, изложенные в подборке Арешиной, так и подбивали на этот шаг, но по здравом размышлении отказался от этой идеи – любая манипуляция с источником, а в особенности с жизнью уменьшала эффект, причем пропорционально, поэтому существовал немалый риск вернуться к истинному облику в самый неподходящий момент. К примеру, Шаман после боя выглядел самим собой, хотя при нормальном ритме жизни его маскировки хватало дня на три-четыре.

– Однако ваше несомненное фамильное сходство говорит об обратном, – попыхивая зажженной трубкой, возразил мне князь.