Василий Сахаров - Ведун Страница 12

Интересное общество, да? Вот то-то же, а в пока ещё непросвещённой Европе всё гораздо хуже. И, рассмотрев социальную лестницу славян, я осознал, что единственный вариант подняться по ней – это ремесло воина. А всё остальное не для меня, ибо, например, пахать земельку не хочется, на развитие промышленности и торговлю нет капитала и отсутствуют необходимые связи. Так что куда ни кинь – всюду клин, и снова мне предстоит стать защитником родины или вольным бойцом. Однако в данном варианте вырисовывается новое препятствие. Бывший подполковник ФСБ Вадим Соколов никакой не фехтовальщик и не реконструктор, а значит, мне придётся изучать выбранное ремесло с самых азов. Но ничего, не боги горшки обжигают, научусь. Вон, Рацлава спросил, так он хотя бы элементарные хваты на меч показал, базовые стойки и удары, и я каждый день несколько часов их отрабатываю. Для начала этого хватает, а дальше будет больше, ибо тело у меня молодое, реакции хорошие, крови я не боюсь, в дурацком чистоплюйстве не замечен, ударить в спину врага не постесняюсь, и впереди у меня целая жизнь…

В это время Рацлав поёжился, плотнее закутался в плащ, кинул взгляд на восток, где над лесом уже показался краешек солнечного диска и, прерывая мои размышления, спросил:

– Вадим, когда выходим?

Непривычные слова не сразу дошли до меня, к языку тяжело привыкать. Но суть я понял и медленно, чтобы старик в свою очередь понял меня, ответил:

– Через полчаса.

– А что такое полчаса?

И как объяснить, что значит тридцать минут? Не знаю. Поэтому я кивнул на солнце:

– Как только светило полностью над лесом взойдёт.

Рацлав медленно покачал головой:

– Всё же странный ты человек, Вадим. Язык понимаешь плохо, но усваиваешь его очень быстро. С оружием обращаться не умеешь, а меч имеешь очень дорогой. О местных нравах и обычаях почти ничего не знаешь. На теле носишь символ язычников, но обрядов не соблюдаешь и духов не чтишь. Вид у тебя, когда мы встретились, был как у дикаря, а тело нежное, белое и без старых шрамов, словно ты из очень благородной семьи и за тобой всю жизнь присматривали воспитатели и няньки. Однако, что более всего необычно, это твой житейский опыт. Неоткуда ему взяться, но он есть. Скоро мы расстанемся, так, может, расскажешь, кто ты и откуда?

– Поверь, Рацлав, не надо тебе этого знать. Я ведь не спрашиваю, кого ты подозреваешь в организации налёта на поместье князя Вартислава. Поэтому прими на веру то, что было сказано ранее. Я Вадим из рода Соколов, торговый гость из Киева. Плыл с товарищами по Одре, лодка перевернулась, и выбрался я один, с мечом и нательным знаком. Шёл по берегу, увидел разбойников и спас тебя. Вот и всё.

– Как знаешь, Вадим, – вздохнул старик. – Не хочешь говорить – не надо.

Сленза замолчал, а я спросил у него:

– Куда ты теперь пойдёшь, старый?

– Сначала к землям вильцев выйду, здесь недалеко. Там куплю повозку и двинусь в Барлин, а оттуда в Бранибор. В тех краях у меня дальняя родня есть, и если ты меня не обманешь и добычей поделишься, то я к ним не пустой приеду.

– Барлин – это Берлин, а Бранибор – Бранденбург? – уточнил я.

– Да, по-новому так, – подтвердил Рацлав. – А ты не передумал в Щецин плыть?

– Нет. Мне к морю надо, а самый лучший путь через Щецин.

– Это да. Но делай всё так, как я тебе сказал. Лодку брось перед городом и за стены пешком входи. Пошлину заплатишь и сразу в речной порт, там спросишь, какой корабль идёт на север, сговоришься с хозяином и плыви хоть до Волина, хоть до Дымино, хоть до Волегоща. По суше к морю не иди, на дорогах сейчас неспокойно. Лучше заплати мореходам, так надёжней будет, но не переплачивай, пять гривенных ногат хватит.

– Понятно. Благодарю за совет.

Прошло ещё несколько минут, и стало светать. Первые солнечные лучи упали на укромную полянку, где мы жили, и я поднялся. Сленза последовал моему примеру, и мы вместе направились к спальным местам под деревьями. Здесь молча собрали личные вещи, и я передал старику меченное княжеским знаком столовое серебро. Ему оно пригодится, в нём по весу не меньше шести гривен, а то и больше, а для меня такая посуда опасна. Увидит кто, застучит дружинникам Вартислава, и хана, накинут на шею верёвку и вздернут на ближайшем суку. Так что лучше не жадничать.

Рацлав спрятал своё богатство в заплечный мешок, подвесил на пояс широкий охотничий нож, признак свободного человека, покряхтел, посмотрел на меня и сказал:

– Пойдём провожу тебя?

– Не стоит, – покачал я головой и улыбнулся. – С этого момента каждый сам по себе.

– А лодку один на воду столкнёшь?

Я напряг мышцы, в которых с каждым днём прибывало сил.

– Да, справлюсь.

– Тогда прощай.

Старик слегка поклонился, а я протянул ему раскрытую правую ладонь, на что Рацлав произнёс:

– Опять неправильно поступаешь, Вадим. Руки жмут только вожди или старые воины. Это ритуал, а такому человеку, как ты или я, это не по чину. Запомни.

– Запомню, старче, но руку всё же пожми.

– Хорошо.

Моя ладонь сомкнулась на кисти Рацлава, а его на моей. Вена в вену, так в этих краях проходило рукопожатие. После чего, расцепив ладонь, я закинул на плечо трофейную дорожную сумку и направился к реке, а старик в противоположную сторону. Так мы разошлись, у каждого была своя дорога. И кажется, мы переговорили обо всём. Но кое-что я всё же забыл и, сделав десяток шагов, обернулся и окликнул Слензу:

– Рацлав!

– Ась? – замер бывший подскарбий.

– Если я буду в Браниборе, где тебя можно будет найти?

– В доме купца Можейко, в городе его многие знают и немцы не трогают. Спросишь Дануту, это сестра моя, а она на меня укажет.

– Ну, прощай!

– Прощай!

Сгорбленная стариковская фигурка, прихрамывая, скрылась между деревьев, а я одёрнул толстую серую рубаху из грубого полотна, подтянул такого же цвета штаны, улыбнулся новому дню и лёгкой трусцой, сапогами подминая траву, побежал к Одре. Коль будет погода хорошей, к вечеру окажусь в Щецине, в большом средневековом городе, где меня наверняка ждут новые впечатления и знакомства.

Глава 5

Щецин. 6649 от С. М. З. Х.

– Учитель, проснись.

Голос Тешислава вырвал Лучеврата из состояния покоя, и он, проснувшись, сел на постель и оглядел освещённую масляной лампадой полупустую комнатку. Затем главный жрец бога Триглава моргнул, встряхнул седой головой и по привычке огладил ладонью бороду. Потом посмотрел на стоящего рядом широкоплечего темноволосого мужчину лет сорока, в одежде простого огнищанина, но с коротким мечом на широком поясе.

– Ты быстро вернулся, – сказал Лучеврат. – Я ждал тебя только завтра, ближе к полудню.

– Я торопился, учитель, – продолжая стоять, ответил лучший ученик жреца.

– И каковы вести, которые ты принёс из замка князя Вартислава?

– Грифин сказал, что он окончательно отрекается от веры предков и в этом году запретит проведение обрядов в честь Триглава и других старых богов. Никаких жертвоприношений, гаданий, поминовений и песнопений. И ещё он добавил, что, если мы в самом скором времени не уберёмся из его городов и весей, он заставит нас подчиниться силой оружия.

– Это всё?

– Да, Вартислав был краток.

– В дороге что-то видел?

– Когда возвращался в город, под Лясконцами, в одном конном переходе от Щецина, заметил две сотни княжеских дружинников под знаменем Свантибора, которые направлялись сюда.

– Две сотни – это много. – Жрец нахмурился, тяжко вздохнул и задал новый вопрос: – Вартислав назначал какие-нибудь сроки?

– Нет.

– Ладно. Иди отдыхай. До утра недолго осталось.

– А что будет утром, учитель?

– Соберутся все служители нашего культа. Волхвы, кудесники, чародеи, ворожеи, ведуны, кобники, знахари, младшие и старшие ученики, храмовые воины и наиболее авторитетные горожане из тех, кто нас поддерживает. Думаю, все вместе мы решим, что нам дальше делать и как поступить.

– Ясно.

Тешислав кивнул и вышел, а старый жрец снова обвёл взглядом личную комнату, откуда в леса загодя было вывезено всё самое ценное, в первую очередь книги, и задумался. Выхода не было. Против сильного князя, которого в своё время Лучеврат сам же и протолкнул наверх, пойти нельзя, слишком неравны силы, и для последователей родной веры это будет самоубийством. Вартислав и так слишком долго мирился с языческими храмами и старался сгладить вражду между жрецами старых культов и поклонниками Распятого. Но продолжаться это не могло, и вот его терпение иссякло. Князю, который за четверть века из выборного вождя превратился в наследственного феодала, наверняка угрожают Крестовым походом и отлучением, и у него нет иного выхода, как запретить веру отцов. И всё, что язычникам оставалось, – увозить в глухие лесные чащобы святыни и там, надеясь на лучшее, продолжать дело всей своей жизни: лечить больных, класть требы родовым духам и богам, учить людей и хранить знания о минувших эпохах. Лучеврат это понимал и на предстоящем сходе служителей Триглава собирался отдать приказ на исход из города, который некогда воздвигался вокруг храма его бога.