Галина Гончарова - Первые уроки Страница 12

Ты короля предаешь анафеме, а он тебе в ответ: « а я тебя сейчас казни предам».

В общем, Гардвейг победил по очкам. Ругать его ругали, но за границей. А в родном Уэльстере лишний раз старались не вякать, помня, что жалобы от покойников принимает лично Альдонай — и в суд дела не передает.

Так что Гардвейг мог жениться, разводиться и даже казнить своих супруг сколько его душе угодно. Жалование гвардии он платил вовремя, солдаты за него стояли горой, а простонародье даже гордилось — мол, какой у нас король мощный! Да и не все ли равно, что он там делает? Сеять и урожай убирать — оно важнее.

Мать Анны была его второй женой. Кстати — казненной. С первой женой Гардвейг развелся — старая. Вторую — казнил на основании измены. Но Анну признал и услал на воспитание подальше от столицы. С третьей женой тоже развелся — одних девок рожает, так что у Анны были четыре сестры, которые воспитывались вместе с ней. Кстати, сестренки терпеть друг друга не могли.

Четвертая жена умерла в родах вместе с ребенком. Кстати — девочкой, так что Гардвейг не огорчился. Пятая еще до того как забеременеть, попалась на измене и была казнена. Шестая два года пыталась подарить королю наследника, а потом бросилась Гардвейгу в ноги и стала умолять развестись. Мол, сына она видимо дать не может, поэтому грехом будет и дальше оставлять короля без любви, а престол без наследника. И Гардвейг пошел ей навстречу. Тем более, что ради разнообразия, ходатайство к Светлому престолу было от имени его жены. Там поворчали, но пожалели бедную женщину и развод подтвердили. Седьмая жена Гардвейга, впрочем, оправдала все, что пророчило счастливое число.

Милия Шельтская, тихая сероглазая баронесса с толстой каштановой косой нежно любила своего тирана-мужа. Она окружала постаревшего (сорок лет не шутки) Гардвейга заботой, следила, чтобы он вовремя кушал и не переедал, а кроме того родила ему уже двух сыновей и опять ходила беременная. Так что Гардвейг наслаждался последним браком и ни о разводе, ни о казнях не думал. Вроде бы.

Хотя Анна точно знала — если отец узнает о ее шашнях с учителем — казнит. Не задумываясь. И Милия не поможет.

Мачеха, приехавшая с отцом, Анне вообще не слишком нравилась. Какая-то она была… наседка. Все время хлопотала вокруг мужа, поправляла подушки, подносила вино, пока король не приказал ей отдохнуть. Тогда ее увели. Но было видно — Гардвейг ей доволен.

А вот Анной…

Нелюбимая дочь, от казненной жены…

Только бы в монастырь не упекли…

Анна поскреблась в дверь, дождалась окрика и скромно замерла на пороге.

Его Величество соизволил отдыхать у камина. Бокал вина, блюдо с закусками, верный шут на ковре — Анна не помнила, когда рядом с отцом не было этого маленького человечка с удивительно умными ясными глазами и морщинистым лицом…

— Ваше Величество, — Анна присела в реверансе.

— Ну, заходи чего пол подметаешь…

Анна повиновалась, повинуясь кивку отца, опустилась на скамеечку у его ног, почти рядом с шутом, и замерла, опустив глаза долу.

— Ну-ка в лицо мне смотри, — жесткие пальцы вздернули ее за подбородок и Анна подавила в себе желание зажмуриться. — А ничего так девка выросла, а, Харви?

— Грудаста больно…

— сиськи мужикам нравятся.

— Сиськами парня не ужержишь.

— Да как сказать. Рик пока мальчишка, может и повестись…

Рик!? Кто такой Рик!?

Мысли метались в голове Анны вспугнутыми птицами. И видимо Гардвейг заметил это, потому что пояснил.

— Ричард Ативернский. Едет с визитом и посольством. А на самом деле папаша собирается женить сынка, так что ты по возрасту подходишь. Внешне вроде как не страшна, на мать похожа… Алия такая же была, темненькая.

Сам Гардвейг отличался густой гривой золотых волос и ледяными серыми глазами. Анна же была темноволоса и темноглаза, как мать, которую она знала только по портретам.

— Лишь бы не дура была. Ни с кем еще не спуталась? — голос шута был спокойным и… изучающим.

Анна вспыхнула. Но сквозь растерянность прошло холодное: « уничтожат…» и с губ само собой сорвалось:

— Да кому я нужна без копейки приданного! Платья — и те по шесть раз перешиваем!

— Дура, — сверкнул глазами Гардвейг. — Ты что думаешь — твое приданное — это тряпки с монетками? Сопля!

Анна шарахнулась назад, упала со скамеечки на попу и некрасиво раскорячилась, но Гардвейг продолжал греметь набатом:

— Ты — принцесса! Может быть будущая королева! Твое приданное — это не юбки, а связи! Земли! Союзы! А юбками и побрякушками ты награждать будешь, если понравишься Рику. Ативерна богата, а мне нужен Эдоард в союзниках. А потом и Рик. Так что если выйдешь за него замуж — не обижу. Дам в приданное провинцию Бальи.

Анна кое-как оправила юбки и села под насмешливым взглядом шута. И спросила уже другим тоном…

— Ваше Величество, я должна его очаровать?

— Да. Потом он еще поедет в Ивернею. Но это — потом. Ты будешь первой — и должна стать для него единственной.

Анна кивнула. А перед глазами проносились видения балов, бриллиантов. Кавалеров — и тонкой короны на ее голове. Короны принцессы. Будущей королевы.

Черт!

Зачем она только спуталась с Лонсом?!

Гардвейг несколько минут смотрел на нее. А потом кивнул.

— Иди, прочухайся. А завтра поговоришь с Милией. Пусть она тебе платья какие пошьет, чтобы сверкала. Я ей скажу. Свободна.

Анна кое-как сделала реверанс, раскланялась и вышла вон.

Она не знала, что королевский шут покачал головой:

— Ох, не знаю, Гард. Жадная она. И дура.

— Вся в мать.

— Может, кого еще предложить?

— Не получится. Старшей двенадцать лет, ты сам знаешь. Этой хоть шестнадцать скоро будет. А те вообще. А Эду надо сопляка женить в ближайшие год-два.

— М-да. А в Ивернее Лидия.

— Та шерстяной носок. Восемнадцать лет девке, а она ни о чем кроме книг не думает. Перестарок.

— Милии за двадцать было, нет?

— Так Милия и вдовой была… повезло мне с ней.

Шут только кивнул. Жену Гардвейга он не уважал. Не за что. Но ценил. Видел, как она любит короля, как старается окружить его заботой… курица-наседка, да. Но для пожилого короля — не худший вариант.

Не злая, не гадина, не интриганка, власть ей не нужна, только гнездо и дети. Ну и сыновей она конечно, родила. Что хорошо. Гард ведь вообще с ума сходил без мальчишек….

— Ладно. Если ты думаешь, что эта соплячка — то, что надо, я с ней еще поговорю. Разрешишь?

— Когда я тебе что запрещал?

Мало кто знал, что шут был молочным братом короля. Что двое мужчин дружили с детства. И что неистовый, капризный, вздорный и злобный Гардвейг на этой земле любил только своего брата. И брат всеми силами старался оправдать его доверие.

А шутовство?

Почему бы и нет?

Чем-то же заниматься надо в свободное от интриг время?

* * *

Анна пританцовывая, возвращалась к себе.

Принцесса!

Принцесса!!!

А может стать королевой, надо только правильно повести игру!

Она красива! Умна! И образование получила — Лонс позаботился… гримаска скривила пухлые губки.

Мальдоная!

Ну почему она не подождала еще пару лет?

Но хотелось всего и сразу!

Денег! Танцев! Любви! Жизни!!!

Танцев и денег не досталось, Лонс и сам беден, как церковная крыса, а вот любви… Анна едва не облизнулась, вспоминая про руки Лонса, его губы, его тело — и вдруг в растерянности остановилась.

А ведь она УЖЕ замужем…

Вот это проблема. И серьезная. Но что же делать, что делать…

Ясно было только одно — отцу признаваться нельзя.

* * *

Джес Иртон, между прочим, настоящий граф, красавец мужчина и отличный боец смотрел на ревущего в три ручья ребенка. И совершенно не знал, что делать.

— Маленькая моя, ну не надо… котик, солнышко…

Ребенок ревел вдохновенно.

— Миранда Кэтрин Иртон, прекратите немедленно водоразлив!

Не помогало. Разве что в хлюпаньях носом прорезалось:

— Уезжаешь, бросаешь и покидаешь…

Джес только взъерошил волосы.

Дочку он любил до безумия. Семилетняя малышка это отлично понимала и веревки из отца вила.

Но сейчас выбора просто не было. Взять с собой малышку он просто не мог. Предстояли дела, заботы, балы, турниры, интриги… как тут потащишь за собой ребенка, если даже не знаешь, где жить будешь? Так что у Джеса не было выбора.

— Малыш, ты поедешь в Иртон и поживешь там зиму. А весной я за тобой приеду. Хорошо?

О том, что пока только конец лета он благоразумно умолчал. Но дочка все равно разревелась. И ее пришлось долго и упорно успокаивать.