Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями… Страница 12

— Антон, — как можно громче, больше для того, кто мог прятаться в сарае, чем для Антона, сказал я, — если что – изрешетишь сарай из своего пулемета.

Я осторожно подошел к двери, чуть приоткрыл ее и, чуть отступив и просунув ногу в открывшуюся щель, резко распахнул. Снова отскочил в сторону. Ничего не видно. В сарае явно что-то или кто-то есть, но фонарь мы с собой не взяли, а лунный свет внутрь не проникал. Что делать? Залезть в сарай? А если там все же кто-то есть и, судя по тому, что он прячется – этот кто-то явно недружелюбен. Или вначале выстрелить несколько раз, а потом уже заходить? Стоп! Стрелять нельзя. Если полицаи кого-то засунули и держали под охраной в этом сарае, то вряд ли он им друг. А враг моего врага… Хотя, они могли ведь и своего за какую-то провинность закрыть на импровизированной гауптвахте. Или не могли?

— Считаю до трех и открываю огонь! — как можно более грозным тоном предупредил я и принялся считать. — Раз! Два!..

Снова зашуршало, на этот раз – громче.

— Не стреляйте! — слабый, дрожащий голос донесся из темноты.

В дверях появилась сгорбленная человеческая фигура. За ней – вторая, третья… Вскоре перед нами стояли четверо мужчин. Насколько я мог видеть – все разного возраста. Старшему, на взгляд, уже перевалило за сорок, а младшему было ненамного больше двадцати. Стояли на ногах они очень нетвердо – все покачивались, а крайнего справа вообще поддерживал за плечо сосед. Запах, исходящий от них я лучше описывать не буду.

— Вы кто такие? — я опустил винтовку. Чем эти бедолаги могут мне угрожать, если сами еле на ногах держаться?

— С окрестных сел нас согнали, — ответил стоящий посередине – тот самый голос, который говорил, что они выходят, когда я пригрозил, что буду стрелять. — Заставили здесь работать…

— Ладно, — перебил я. — Мы сейчас здесь заканчиваем. Пойдете с нами и потом все расскажете.

— Командир, мы вжэ всэ зибралы! — послышался с обратной стороны дома голос Яна.

— Сейчас приду! — ответил я.

Внутри дома ничего не изменилось. Ну, почти ничего. Трупы, которые Ян и Славко тщательно обыскали, все так же лежали в различных, правда – уже иных, чем я помнил, позах. Все та же вонь, в которой запах пороха чувствовался уже гораздо слабее. Все те же лужи крови… Островком порядка среди всего этого хаоса выделялись только трофеи, аккуратно сложенные в кучку. Что тут у нас? Оружия мы собрали, если считать карабин охранявшего сарай полицая – всего девять стволов. Два обреза и семь карабинов, один из которых – видимо тот, который принадлежал немцу, был "маузером", аккуратным рядом лежали на чистом участке пола. Рядом, на расстеленном мешке, внушительная горка патронов – не меньше двух сотен – и снятые с немца подсумки. Мое внимание привлекли три раздутых "сидора" и, не менее набитый, немецкий ранец. Это что ж туда Ян и Славко напаковали? Я нагнулся, чтобы развязать мешок, но тут один из освобожденных нами работников сделал шаг вперед.

— Ян, ты шо ли?

— Гэнрих? — Ян присмотрелся к нему и хлопнул себя по бокам. — Точно, Генрих!

— Немец? — Антон тут же вскинул пулемет, но Ян тут же отвел рукой ствол в сторону.

— Еврей, — Генрих поднял руки и отступил на несколько шагов назад. — Мы здесь все евреи…

— Антон, отставить! — скомандовал я. — Потом разберемся, а сейчас надо уходить.

Антон, скорчив недовольную мину, отступил в угол и принялся подозрительно наблюдать за Генрихом с товарищами. Я снова повернулся к заинтересовавшему меня "сидору".

— Там хлиб, сало, консервы… — пояснил Ян и показал на остальные мешки и ранец. — В тых тоже. Едою гады запаслысь добрэ. А щэ тут такэ найшлы…

Ян достал из кармана небольшой сверток и, развернув ткань, положил на стол. В неярком свете заблестели часы, десяток колец, серьги и… золотые коронки.

— Это откуда? — спросил я.

— У шуцманив в карманах найшов, — пояснил Ян.

Я стоял и рассматривал блестящие на столе драгоценности. Явно ведь все это не принадлежало полицаям. Отобрали у кого-то, сволочи! Или с трупов сняли – что не лучше. Я взял одно из колец, повертел в пальцах и положил обратно. И что с этим делать? Часы и драгоценности, конечно, всегда пригодятся. А вот коронки… Я аккуратно собрал коронки и, взвесив их в руке, бросил в лужу крови под ногами.

— Это мы брать не будем, а остальное – пригодится. Собираем все и выходим. Пора заканчивать – и так уже задержались.

Кое-как навьючив на Славка, Антона и четверых освобожденных трофеи, мы вышли из дома.

— Антон, Славко, идете с остальными в лес и ждете нас с Яном.

Посмотрев вслед удаляющимся фигурам товарищей, я повернулся к дому.

— Ян, я подожгу дом, а ты займись всем остальным.

Поджечь дом оказалось совсем не просто. Тем более опыта у меня в этих делах еще не было. Вот если б взорвать… Но нечем. Кстати, надо будет как можно скорее раздобыть где-то взрывчатку. Ладно, это потом. Сейчас – дом. Я снова осмотрел комнату. Что ж тут поджечь? Хоть бы бензин какой-то найти… Взгляд упал на висящую на вбитом в потолок крюке керосинку. Хм… Если есть керосиновая лампа – должен быть где-то и керосин. Пошарив по углам, я так ничего и не нашел.

— Ян! — я высунулся в дверь. — Ты керосин здесь не видел?

— Був керосын, — ответил тот откуда-то. — Я его в одын з мишкив положыв.

Блин, а мешок сейчас в лесу. У дожидающихся нас товарищей. Не бежать же за ним! Ладно, обойдемся тем, что есть. Со двора раздалось молодецкое уханье и громкий звон металла об металл. Что-то Ян там крушит… Я собрал все тряпки, которые смог найти в доме и разбросал их по полу, стараясь, чтобы они не ложились на лужи крови. Затем снял с крюка лампу и, размахнувшись, бросил ее на пол среди тряпок. С жалобным звоном разлетелся мелкими осколками колпак, отскочила в сторону металлическая крышка… Керосин огненной змейкой вытек на тряпки и вскоре приличный кусок пола весело полыхал. Будем надеяться, что этого хватит.

Я вышел и горящего дома. Оказалось, Ян тоже справился со своей задачей – навес над оборудованием тоже занялся. А вот и он сам.

— Что это ты тащишь? — поинтересовался я у Яна, который успел еще что-то найти.

Вместо ответа тот вывалил передо мной на землю кучу разного инструмента. Топоры, пара лопат, пилы, мотки веревки… Хозяйственный у меня товарищ, однако.

— И зачем нам это добро? — поинтересовался я. — И так нагрузились трофеями. Лопаты-то нам зачем?

— Та можэ сгодыться, — ответил Ян, снова собирая инструменты. — Жалко кыдаты.

Я почесал затылок. В принципе, он прав. Нам же еще лагерь надо будет построить. Может землянки выкопать… Мы же их штыками копать не будем! Вот лопаты и пригодятся. Да и остальному применение найдется.

— Ладно, — я отобрал у Яна половину груза. — Пошли к остальным.

Рассвет мы встречали уже в большом лесу, до которого добрались без приключений. Страх погони придал нам сил и шесть километров по полям мы преодолели на одном дыхании. Даже Генрих со своими изможденными товарищами не отставал. Впрочем, опасения оказались напрасными. Если кто-то и поспешил на устроенный нами пожар, то мы успели проскочить раньше. Погони тоже не было ни видно, ни слышно. Повезло или хваленый немецкий "орднунг" оказался все же слишком переоценен в мое время? А может быть, вблизи не было немецких частей – одни полицаи? В любом случае, дареному коню в зубы не смотрят. Ушли тихо – и хорошо.

— Генрих, отойдем, — сказал я, когда мы решили, что ушли уже достаточно далеко. Мы отошли в сторону, я устало присел под деревом и вытянул гудящие ноги. — Рассказывай давай, как это вас в тот сарай занесло?

Генрих оглянулся на своих товарищей по несчастью, потом бросил опасливый взгляд на подошедшего Антона, который так и не сводил с него глаз, посмотрел на Яна и только тогда начал свой рассказ.

— Мы, панэ офицер…

— Товарищ командир, — машинально поправил я.

— Так, товарищ командир. Звыняйте, — тут же исправился Генрих. — Меня звать Генрих Цупик. Я е учитель из Гощи. Когда мост взорвали, фашисты приказ выдали – увеличить поставку дерева с окрестных лесопилок. А там – где по два-три рабочих было, а где вообще никто не работал. Наш староста и придумал евреев по селу собрать и на лесопилках работать заставить. Говорил, шо все равно нас фашисты постреляют…

— Суки! — зло сплюнул Антон, присаживаясь рядом. — Бить этих немцев надо так, чтоб род их весь под корень…

— Антон! — я смотрел на него, пока Антон не опустил глаза и не отвернулся.

— Зачем же всех, панэ… товарищ? — отозвался Генрих. — Фашистов бить надо. А немцев за что? Не все же немцы – фашисты. Я тэж немец…

— Как так? — снова насторожился Антон. — Ты же говорил…

— Ну да, — согласился Генрих, — я – еврей. Но родился и вырос я в Дрездене. Это на востоке Германии. А потом, в тридцать шестом году, когда жить там совсем неможна стало, переехал в Прагу. Когда и туда фашисты пришли – снова перебрался. Сначала в Варшаву, а оттуда – в Ровно. А с тридцать девятого года в Гоще живу…