УГРО: операция ’Волкодав’ (СИ) - Тыналин Алим Страница 12

— Ломов Александр? — спросил Рожков. Роста не слишком высокого, пузатый, круглоголовый, окладистый. — Вы не могли бы сдать оружие? У вас, говорят, есть и совсем экзотичное, иностранного производства? Хотя и изготовленное под наши требования, с надписями на русском языке. Любопытно было бы посмотреть.

Так, вот это сюрприз. Перед тем, как выполнить требование начальника, я посмотрел на милиционеров за ним. Они держали руки на кобурах с пистолетами, готовые чуть что, пустить их в дело.

— А что случилось, товарищ майор? — спросил Юшков, во рту у него дымилась забытая сигарета. — Мы хотели уже ехать на задержание подозреваемых в убийстве отца Алексея. Оружие не помешает.

— Все в порядке? — спросил я, держа руки на виду. Если начну дергаться, меня тут же нашпигуют свинцом. — Какие-то вопросы ко мне?

— Я прошу вас сдать оружие, — Рожков повысил голос. — Для того, чтобы мы поговорили с вами и могли прояснить кое-какие вопросы, возникшие в отношении вас. Я думаю, нет необходимости заставлять прибегать нас к крайним мерам, товарищ Ломов?

Юшков пытался возразить:

— Рудольф Сергеевич, я не думаю, что…

— Отставить, Юшков! — Рожков, хоть и пухленький и округленький, сейчас выглядел сурово и официально. — Вы дадите свои объяснения по поводу случившегося в порядке очереди. Не сомневайтесь, к вам тоже есть вопросы, и их немало.

Ладно. Не буду же я устраивать перестрелку в кабинете райотдела. Я осторожно достал пистолеты и положил их на стол. Гущин подошёл и забрал их.

Когда мы случайно встретились с ним взглядами, я увидел в его глазах скрытое торжество. Ох ты, это значит, уже ответочка мне пришла, что ли? Какой расторопный и шустрый сотрудник. Везде успел, даже подстроить мне какую-то пакость.

— Ну спасибо тебе, Гущин, — тут же сказал я. — Ты что же, все-таки решил доказать, что у вас здесь рулят «старички»? А новички должны слушаться!

Но Гущин ничего не ответил. Отошел в сторонку, стоял с невинным видом. Потом добавил:

— Не понимаю, о чём ты, Лом?

Зато Рожков подошел ближе и сказал:

— Сейчас не о Гущине разговор, Ломов. А о тебе. Может, теперь объяснишь нам, откуда ты взялся? Почему ты появился во время задержания банды и так удобно вступил в бой, на помощь? Почему у тебя пистолет иностранного производства? Почему тебя нет в списках сотрудников органов милиции нашего города? Где твои документы, вообще, они у тебя есть? И почему ты назвал себя представителем буржуазной полиции, а не милиции?

С каждым вопросом он подходил ко мне все ближе, пока не очутился вплотную, лицом к лицу. Надо же, какой храбрый малый.

Даже с учетом того, что сзади его страховали несколько вооружённых сотрудников, все равно я бы вогнал его в пол одним ударом своего кулака. Как гвоздь. Как толстый и даже слегка искривленный гвоздь с деланно суровой физиономией.

— Не помню, товарищ начальник, — ответил я. Если я сейчас признаюсь в своем истинном происхождении, это только усугубит ситуацию. А надо мной и так сгустились тучи. — Небольшой провал в памяти. Контузия после войны.

— Товарищ Рожков, — начал было Юшков, но начальник перебил его, подняв руку:

— Молчи, Юра! Ты еще тоже будешь давать объяснения, как допустил этого подозрительного типа к работе в отделе. Пока что ты отстранен, сдай дела Гущину. Он и займется твоими подозреваемыми. А этого увести.

Ко мне подошли и скрутили руки. Наручников, как я говорил, не было, поэтому мне просто связали руки и повели вниз. Можно было и не связывать, но видимо, мои конвоиры побаивались, что я попытаюсь убежать и они не смогут меня остановить.

Мы спустились вниз, и меня отвели в узкий коридорчик, где располагались камеры для задержанных.

— Давай, иди, да не шали, — сказал пожилой седоусый старшина. — Разберемся, кто ты такой.

Потом обернулся назад и спросил:

— А куда определить задержанного? В какую камеру?

Дежурный ответил не сразу, а когда я оглянулся, то увидел, что он тихонько разговаривает с Гущиным.

— В шестую его, — скомандовал Гущин.

— А как же, там ведь сидят…— начал было седоусый, но Гущин тоже перебил его, также, как до этого Рожков перебил Юшкова: — Это недолго, ничего страшного. Скоро его поведут на допрос. Тем более, что у нас нет никаких оснований считать его сотрудником милиции. Так что будет сидеть там же, где и обычные граждане.

Седоусый помолчал, подождал, не передумают ли, а потом открыл дверь одной из камер и меня втолкнули внутрь. Руки освободили, дверь захлопнулась, отрезая меня от внешнего мира.

Надо же, как быстро произошел переход. Только недавно я сидел за столом в уютном кабинете, а теперь вынужден мариноваться здесь, в камере. И еще непонятно, сколько буду здесь сидеть.

Я сначала ничего не видел от полумрака, царящего здесь, а потом пригляделся. И удивился. Оказывается, меня впихнули в камеру, где были еще трое задержанных. Я оглядел их.

Двое крепких и здоровых парней, один хилый и тощий мужик. Держатся вместе у окна, о чем-то разговаривают. Стоило мне зайти, как они тут же замолчали и принялись рассматривать меня.

Я потер руки, согревая их, поскольку в камере было довольно прохладно. Потом огляделся, где бы тут присесть. Что это за птицы здесь такие, обычные или нет? Смотрят злобно, как будто я украл у них деньги.

— Ты чего молчишь, кто таков будешь? — спросил тощий мужичонка и похлопал себя по щекам. — Вошел, расскажи все о себе, чтобы люди знали , с кем имеют дело.

— Да мент он, — сказал один их парней, высокий и коротко стриженный, морда кирпичом, кулаки, как молоты. — Я его видел, он корешился с ментами из угро. С этим, как его, Юшкиным.

Мда, угораздило же меня попасть к уголовникам. Ну, спасибо, тебе Гущин. Если выйду отсюда, то я тебе это припомню.

— А так ты мент, получается? — мужичонка соскочил с места, подошел ко мне, издевательски улыбаясь. — Как же это мы удачно с тобой встретились, дружище. Давай, расскажи нам, чего это ты сюда угодил? А то мы с друзьями не знаем, откуда ты и чем там насолил своим, что они своего же сюда засунули.

Парни стали по обе стороны от него, хмурые, крепкие и решительные, готовые к самым отчаянным мерам. Мужик видел, что контролирует ситуацию и поэтому продолжал скалить гнилые желтые зубы.

— А то мы здесь уже заскучать без интересных историй, знаешь ли. Давно уже не видели ничего хорошего и увлекательного. Все уже друг про друга знаем, — мужичонка указал на бойца справа от себя. — Вот это вот Валера, его обвиняют в грабеже товарного склада и убийстве сторожа. А это вот Матвей, — он указал влево. — Он раньше работал на железной дороге и его обвиняют в хищениях. Хотя на самом деле там крало руководство, но они свою жопу прикрыли, а Матвея бросили под танки. Чтобы он за всех отдувался и шёл паровозом. Как ты думаешь, это справедливо?

Я пока что молчал. Тут нельзя говорить просто так, любое слово могут обернуться против тебя. Кроме того, не исключено, что эти твари тоже работают на Гущина или кого-то другого, то есть тоже являются подсадными утками. Которые должны утопить меня в дерьме еще больше, чем я уже попал.

— А что же ты молчишь? — продолжал мужик. — А я знаешь, за что сюда сел? Мне, понимаешь ли, тоже приписывают бандитизм, якобы я там граждан и конторы государственные обирал, на сотни тысяч рублей награбил.

Он приблизился вплотную.

— А раз ты с ментами повязан, то хорошего не жди. Такие, как ты, нас как раз и засунули сюда. Такие, как ты, будут…

Я ударил его в лицо, прямо в продолжающий еще что-то говорить рот. Выбил все редкие зубы и от этого потом у меня даже кровоточила рука. От удара мужичонка отлетел назад и свалился на грязный пол.

— Ах ты, гнида! — заорал Валера и бросился на меня. — На куски порву!

Впрочем, сделал это не только он, но и второй тоже. Видимо, посчитали, что вдвоем смогут лучше справиться со мной. Я отошел назад, чтобы за спиной осталась холодная стена — навык, приобретенный у меня с детства со времен уличных драк.