Андрей Земляной - Отморозки: Другим путем Страница 13

– Казаки! За мной! Марш!

Уже подлетая к дороге, казаки опустили пики и с разгона влетели в стройную колонну саксонских гусар. Те смешались, разлетаясь, точно брызги от камня, брошенного в лужу, последний эскадрон кинулся наутек, остальные же приняли бой в самых невыгодных условиях. Казаки набрасывались на немцев с разных сторон, свистели шашки и гремело страшное русское «ура!».

Два эскадрона, шедших передовыми, попытались оторваться от противника, уходя на позиции уланского полка. Четвертый Сибирский рванулся за ними. Казаки снова взялись за пики и, настигая, кололи немцев в спины. Те пытались отбиваться саблями, но тщетно. За весь бой с обеих сторон не прозвучало и десятка выстрелов.

Наконец лес раздался, и Анненков, привстав в стременах, увидел развалины какого-то строения, к которому ползли фигурки в фельдграу и касках с четырехугольными навершиями. Он не успел отдать команду, как справа от него раздалось:

– Шашки вон!

И на улан обрушилась казачья лава. Спешенные уланы не умели обороняться от всадников. Будь они верхами, они еще могли бы попробовать за себя постоять, но тут…

Кто-то пытался стрелять, кто-то выставлял бесполезный штык, кто-то хватался за саблю, а большинство ударилось в бессмысленное бегство, стремясь хоть на миг продлить свою жизнь…

4

«Опиньон» сообщает, что у многих немецких солдат, убитых в районе применения немцами удушливых газов, были найдены маленькие брошюры с рисунками. Эти брошюры были отправлены в генеральный штаб, где после перевода выяснилось, что брошюра содержит извлечения из труда профессора московского метеорологического института Михельсона, известного своими наблюдениями в области русской климатологии.

Брошюра была отпечатана в 1904 г.

В начале войны она была издана в сотнях тысяч экземпляров.

Немцы слепо доверяются наблюдениям, указанным в брошюре, и на основании их применяют свои удушливые газы.

Профессор Михельсон, по словам той же газеты, узнав о том, как немцы воспользовались его трудом, работает над тем, чтобы найти средства борьбы с удушливыми газами.

Полезные указания, собранные им, он изложил в брошюре, названной: «Когда немцы пользуются удушливыми газами».

Варшавские портнихи открыли в Петрограде несколько мастерских, благо с ними приехали и их мастерицы. Так как многие состоятельные дамы и прежде возвращались из-за границы в столицу, прикупив в Варшаве наряды, то и сейчас варшавянки не без основания рассчитывают на заработок; к тому же у нас именно нет портних средней руки: они работают задешево, кое-как, другие – дерут «за фасон» безбожные цены.

Через сорок минут все было кончено. Остатки улан и гусар согнали в кучу, а навстречу Анненкову вышел Львов. Полковник Рябинин оглядел товарища и невольно усмехнулся:

– Что, друже, лавры Рэмбо спокойно спать не дают?

Львов-Маркин недоуменно моргнул, почесал нос и лишь потом понял. Расхохотался, снял с плеча пулемет и стянул с головы повязку, удерживавшую потные волосы.

– А я, честно говоря, думал, что больше похож на Шварца…

– На убийцу ты похож, – хмыкнул Анненков. – Вон сколько накрошил, даже меня в дрожь кидает…

– Ага… Трындеть – не мешки ворочать. Тебя в дрожь только Хиросима бросить может. И то если с Нагасаки и Токио объединится…

– Ну-ну… Веселишься?

– Радуюсь, что жив остался.

Анненков-Рябинин удовлетворенно кивнул:

– Это – да…

– Слушай, я тут вспомнил, что ты должен вывести полк из окружения, – сказал Львов. – И краем уха слыхал, что ваш полковник погиб в сабельной атаке…

Анненков снова кивнул:

– Я видел, как его застрелил какой-то офицер. Его тут же срубили, но поздно…

– А еще я слышал, что вроде как единственный есаул в полку, который уцелел. Так, нет?

– Так, а что толку? Командовать будет войсковой старшина Инютин, так что…

– А он где? – быстро спросил Львов. – Что-то я его не видел.

– Да вон там, – Анненков-Рябинин махнул рукой. – Сидит наш герой, шевельнуться не может. Его дважды штыком достали.

– Ага, – задумчиво произнес Львов. – Так я пойду, доложусь ему?

– Иди-иди… – есаул уже шагал к своей сотне. – Как закончишь – подходи. Надо кое-что обкашлять…

И он двинулся дальше, слегка удивляясь едва донесшимся тихим словам штабс-капитана: «Ты даже не представляешь, как надо-то…»

Львов появился в расположении анненковской сотни минут через двадцать пять – тридцать. Подошел к есаулу и весело спросил:

– Ну, и чего ты говорил про вашего подполковника? Подхожу я к нему, докладываюсь по форме, а он, бедолага, остыл уже…

Полковник Рябинин посмотрел на товарища, заглянул в его слишком честные глаза, а затем ухватил штабс-капитана за плечо:

– А пойдем-ка, поговорим… – и потащил его за собой.

– Ты чего, рехнулся? – спросил он, когда оба отошли метров на сто и никто не мог их услышать. – Ты на хрена это сделал?

– Что?

– Можешь кому другому баки забивать, а мне – не надо! Ты зачем Инютина актировал?!

– Я?!

– Наконечник от копья! Ты объясни внятно: на хре-на?! А если бы кто-то увидел?

– Никто ничего не увидел, – усмехнулся Львов. – Подумаешь, бином Ньютона: дурака, в котором и так душа еле держится, чуть-чуть подтолкнул.

– Ты в следующий раз подумай! Полезно, знаешь ли!..

– Да чего ты так кипятишься, полковник?! Ну, упокоил я какого-то Инютку, так ты ведь сам говорил…

– Ни хрена я тебе не говорил! И больше такой самодеятельности не требуется!

– Да ладно тебе.

– Бл…! Офонарели вконец! Баха слушаете, Рембрандта обсуждаете, а потом режете всех вокруг! Я с вас чумею, дорогая редакция… – Анненков-Рябинин покачал головой. – Ну, и чем ты его приголубил?

– «Вязальной спицей». Вот… – и Львов-Маркин вытащил не то очень длинный стилет, не то очень короткую рапиру.

– Дай-ка взглянуть… Где ты это взял? – Анненков с недоумением повертел оружие в руках и признался: – Не видал такого. И что это будет?

– Прошу любить и жаловать: французский штык к винтовке «Лебель», получивший у немцев прозвище «вязальная спица». У немца одного затрофеил… – штабс-капитан усмехнулся. – Он, видать, на Западном фронте эту игрушку притырил, а я – у него… Он тоньше нашего, плюс рукоятка имеется. В семнадцатом с такими в окопы врывались…

Возвращая штык, Анненков невесело усмехнулся:

– Всегда опасался вашего брата – образованных да начитанных. Хрен поймешь, чего от вас ждать…

Львов лишь рассмеялся.

– Ладно, – сказал Анненков, – раз ты такой образованный, излагай: чем это наступление кончится?

– Ну, Вильнюс потеряем, Минск – тоже… кажется…

– Та-а-ак… – Анненков задумался. – Сколько у тебя штыков?

– Перед боем было человек триста, сейчас, надо полагать, меньше…

– Замечательно. У меня перед боем было восемьсот тридцать два человека. Сейчас тоже меньше.

– Может, отпустишь перекличку сделать? – Львов-Маркин вдруг усмехнулся. – Между прочим, у меня два пулемета. Вот этот, – он встряхнул «мадсен», – и трофейный MG-08. Правда, к последнему патроны почти кончились…

Анненков заржал:

– Твое благородие, ты в своем уме? Сейчас трофеи соберем – у тебя к нему патронов будет хоть залейся.

Выяснилось, что под началом есаула Анненкова насчитывается шестьсот тридцать два казака и сто девяносто охотников. Конечно, немного, хотя не так уж и мало. С вооружением дело обстояло намного лучше: в отряде имелись два пулемета, девятьсот двенадцать трехлинейных винтовок пехотного, драгунского и казачьего образца[24], двести шесть револьверов наган и триста одна ручная граната.

Кроме того, имелись восемь пистолетов маузер, два кольта и три браунинга «второй номер»[25]. Еще были трофеи, в числе которых: кавалерийских карабинов маузер – тысяча тридцать одна штука, пистолетов парабеллум LP-08 – сорок пять штук, гранат ручных немецких – сто двадцать штук. Сабли и пики пересчитывать не стали: нечего возиться с бесполезным металлом. Вернее – с металлоломом…

После того как поверка личного состава и инвентаризация успешно завершились, настал черед выработки плана дальнейших действий…

– …Господа офицеры!

Собравшиеся в чудом уцелевшем хуторском амбаре офицеры встали.

Анненков-Рябинин прошел к импровизированному столу и уселся на старый бочонок:

– Прошу садиться.

Львов устроился на трофейном складном стуле, остальным пришлось довольствоваться здоровенным обрубком бревна и перевернутой поилкой.

– Господа, на повестке дня главный вопрос: что будем делать дальше?

– То есть как? – ахнул подъесаул Черняк. – Мы что, сдаваться будем?!

– Ну, это – вряд ли… – хмыкнул Анненков.