Александр Прозоров - Воля небес Страница 13

– Страшно, но быстро! – крикнул в ответ Карст Роде. – Про каравеллы когда-нибудь слыхал? Сии корабли двумя отличиями всем морякам известны. Тем, что быстрее их во всем мире ничего не строят. А также тем, что не бывает такого перехода на каравелле, чтобы хоть чего-нибудь на них да не отвалилось! Полкоманды всегда на вантах, а половина ремонтом занимается.

– Не, мы так не умеем, – засмеялся сверху плотник. – Коли ты у меня работу примешь, так и внукам, и правнукам твоим ничего латать не придется.

– У внуков и правнуков пусть у самих голова о судне болит! – хмыкнул Роде. – Зато каравелл по цене твоей лоханки пять штук купить можно!

– Токмо моя лоханка твои ракоквелы в пять раз переживет все вместе взятые!

– А что мне твои «пять раз», коли товар не опосля, а прямо вчера возить надобно?

Неизвестно, как долго пререкались бы мореход и корабельщик, да только тяжелый топот, тревоживший Басаргу последние четверть часа, внезапно ворвался в проулок между постоялыми дворами, воплотившись в полсотни хорошо одетых всадников, скачущих на драгоценных туркестанских и персидских лошадях. Даже мчащаяся впереди охрана была в ярких зипунах и собольих шапках, уздечки и седла сверкали серебряными клепками, наборные пояса лучились солнечным янтарем и переливались самоцветами.

– Вот черт, царь! – ошеломленно выдохнул Басарга. – Как, откуда?!

Работники горохом посыпались с корпусов на землю, падая на колени и склоняя голову. Карст Роде задумчиво дернул себя за левую косичку, за правую, встал и, когда кавалькада приблизилась, сдернул шапку и низко поклонился, не забыв ею помахать. Подьячий тоже поклонился, приложив руку к груди.

– О-о! Боярин Леонтьев! – растолкав свиту, выехал вперед Иоанн, не в пример обычному одетый в расшитую золотом шубу, подбитую песцами, и в бобровой высокой шапке. Хотя, наверно, путешествовать в февральские холода в монашеской рясе было просто-напросто холодно. – На ловца и зверь бежит! Вот токмо вечор о тебе вспоминал, когда стройку смотрел.

– Готов отпись сегодня же составить, государь! – вскинул голову Басарга. – Еще месяц назад все книги и записи с делами сверил. Ныне же проверяю, как создание флота твоего идет. Отлучался за знатоком корабельным, каковой слова мастеров здешних подтвердить али опровергнуть должен.

– Датский мореход Карст Роде, – встрепенувшись, еще раз припрыгнул на месте тот и помахал шапкой: – К вашим услугам, ваше величество!

– Ты-то как опричнику моему в помощники попал, иноземец? – удивился Иоанн, подъехав немного ближе.

– Взят в плен на меч в честном поединке, ваше величество, – махнул шапкой по снегу Роде.

– По-русски, однако, молвишь резво! Откель так хорошо научился?

– О позапрошлой осени от корабля в Холмогорах отстал. Зиму там жил, а опосля еще год у боярина Басарги в поместье. Выучился!

– От корабля, сказываешь, отстал? – провел рукой по бороде царь. – Ну, коли мореход ты таковой умелый, сказывай, каков тебе мой флот новорожденный?! Как в Вологду свою любезную приезжаю, завсегда сюда скачу им полюбоваться. Хорош?!

– Так сразу и не ответить, ваше величество, – распрямился датчанин. – От того все зависит, для чего сей флот надобен?

– Для чего державе любой корабли потребны? – приподнявшись на стременах, окинул верфи гордым взглядом Иоанн. – Чтобы средь окиянов ворога осаживать, равно как в полях кованые рати отбивают. Ныне на море Варяжском свеи и ляхи зело шкодничают, корабли русские грабя, товар на запад не пропуская, города лифляндские без припасов оставляя. Осадить желаю наглецов, покой и порядок в водах тамошних навести.

– Коли так, ваше величество, то корабли все эти сжечь вели немедля, – кивнул через плечо датчанин, – да вместо них иные, военные строить начинай!

– Что-о?! – Иоанн поднял своего туркестанца на дыбы, но тут же успокоил, потрепав ладонью по шее. – Новый почти флот спалить? Это почему?

– Корабли больно крепкие! Набор частый, борт двойной, пояс ледовый по ватерлинии, печи каменные в трюме, – спокойно и уверенно ответил Карст Роде. – В морях ледовых такие кочи, может, и хороши, ибо удары льдин легко держат, обмерзания не боятся, отогреться в стужу любую позволяют. Да токмо при всех достоинствах сих тяжелы они больно выходят. В одном и том же ветре слабого врага не догонят, от сильного не уйдут. Любой торговец им козью рожу показывать будет. Опять же, воевать чем? Коли пушки по верхней палубе ставить, так остойчивость пропадет, от бокового порыва любого коч перевернется сразу. А нижних палуб тут и вовсе нет. Пояс ледовый на кочах в тех местах, где пушки ставить положено. Вот и что за прок тебе, царь русский, на сей флот тратиться, коли его все едино первым же летом перетопят? Легкие и быстрые корабли зело дешевле выйдут, а пользы от них куда более. И в бою они удачливее, и казну не так разоряют, коли в схватке погибнуть доведется.

– Они, может, и дешевле, – хмуро ответил Иоанн, – да токмо кто мне такие продаст? Ни одна из держав морских ни за какое золото кораблей ратных мне продавать не желает.

– Коли тебе для войны суда нужны, ваше величество, зачем на покупки тратиться? – хмыкнул датчанин. – Свейский флот – это как пехота у нурманов. Все про нее слышали, да никто никогда не видел. Ляхи же и вовсе трусы известные. На них гаркни погромче, сами разбегутся. Дай мне одну каракку, государь, и месяц времени – я тебе этих кораблей сразу десять приведу! Только принимай.

Туркестанец заплясал на месте, ощутив гнев хозяина, но, как он ни крутился, тяжелый взгляд царя неотрывно лежал на лице Карста Роде.

– То ли гонору в тебе сверх меры всякой, иноземец, то ли храбрости, – наконец произнес Иоанн. – Однако же подьячему моему я доверяю, и раз он за тебя ручается, то доверюсь и тебе. Ты получишь каракку!

– Благодарствую, ваше величество, – низко поклонился повелителю всея Руси датчанин.

– Басарга!!! Твой человек, с тебя и спрос! Завтра ко мне с отчетом!

– Слушаюсь, государь.

– Малюта, – крикнул через плечо Иоанн. – Корабли достроить и снарядить! Там посмотрим, на что годятся…

Царь развернул скакуна и дал туркестанцу шпоры, посылая с места в карьер. Свита, кроша подковами лед в белую крошку, сорвалась следом.

– Ах ты сукин сын! – Едва отвернулся царь, Басарга схватил датчанина за горло. – Ты чего, поганец, под плаху меня подводишь?! Кто тебя за язык тянул?! Ты чего наобещал?!

– Пусти… – прохрипел Роде, двумя руками вцепившись ему в пальцы. – Задушишь… Коли убьешь, кто тебе корабли добудет?

Этот довод заставил подьячего ослабить хватку, и датчанин торопливо пробормотал:

– Знаю я море сие, как свои панталоны! Сколько себя помню, столько и плавал. Нешто мы нескольких кораблей у свеев не отобьем? Царь ваш, как их узреет, гневаться перестанет, точно говорю. Даже если пять вместо десяти приведем, казнить не станет.

– Надо было тебя сразу зарезать, – отпустил его боярин. – Теперь, похоже, поздно. Перед Иоанном за тебя поневоле отвечаю.

– Да ништо, господин! – потирая горло, выдохнул Карст Роде. – Нам бы одну каракку, да подготовить на совесть, чтобы не бултыхалась по волнам, а птицей летела. В умелых руках и один корабль может мир перевернуть. А я, поверь мне, боярин, не дурак, опыт имею.

– А по-моему, дурак… – тяжко выдохнул Басарга, думая над тем, что за новый хомут датчанин повесил ему на шею.

– Не грусти, боярин, фортуна с нами! – подмигнул ему датчанин. – Каракки по морю Варяжскому с пустыми трюмами не ходят. Царю корпуса, нам товары. Через месяц свою усадьбу сможешь от подклети до конька шелками обернуть! Коли выиграем, враз озолотимся. А проиграем: так с мертвых и спросу никакого! Как ни кинь, все к добру повернется. Царь платит, мы богатеем!

– И откуда ты только взялся на мою голову?! – сплюнул Басарга. – Ладно, выпиши на листок, что тебе для затеи понадобится. Государь завтра наверняка спросит.

Царские хоромы в Вологде были такими же новенькими, как и усадьба боярина Тимофея Заболоцкого. Но, конечно же, тщательно отделанными: с резными наличниками, столбиками и балясинами, с коврами на полах и кошмами на стенах, с масляными светильниками в коридорах и свечами в светелках. И, само собой, целиком и полностью жарко протопленными. Иоанн Васильевич тепло любил: от холода и сырости, сказывал, кости ныть начинают.

Однако же при всем богатстве вологодских царских хором скамеек здесь, на диво, не имелось. Во всяком случае в горнице, куда провели рынды подьячего, не имелось ни трона, ни скамей, ни даже застеленных покрывалами сундуков, столь привычных в русских домах. Царь, стоя у заиндевевшего окна, беседовал о чем-то с незнакомым Басарге малорослым – ниже даже Ильи Булданина – рыжебородым боярином с мертвенно бледным лицом, одетым в простоватый охабень[7] с завязанными на спине рукавами. Увидев поклонившегося издалека подьячего, Иоанн поманил его к себе, спросил: