Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 13

Литейный цех, в котором Андрей планировал с горем пополам освоить хоть какое-то, пусть даже самое примитивное чугунное литье, пока еще не возвели. От него имелся лишь фундамент. Токарный и прочие цеха тоже имелись лишь в воображение князя. Да и те, что уже действовали, во многом обладали явными признаками «китайского колхоза» от дядюшки Мао. Что, впрочем, не мешало этому металлургическую узлу быть самым прогрессивным во всей округе… где-то на пару тысяч километров в радиусе или даже больше. Про перспективность и речи не шло, как и об его ценности для Руси…

Кузнецы-ремесленники все еще размещались со своими мастерскими на левом берегу Упы. Но в перспективе года, может быть двух, с ними уже были все необходимые договоренности о переходе на завод. Ведь будущим цехам требовались рабочие руки. Из-за чего купцы присматривали желающих переехать в Тулу по другим городам, ибо местных кузнецов категорически не хватало…

Марфа подъехала в узкой двухколесной коляске[3] к этой большой строительной площадке. Грустно посмотрела на суету людей. Сверилась со своими записями. И кивнув кучеру, двинулась дальше. К следующему чек-пойнту…

Она была одна.

Снова одна.

А ее благоверный, хоть и делал очень важное и нужное дело, но вновь рисковал своей головой и находился за тридевять земель.

От сложившейся ситуации ее тошнило.

Грешным делом, она иной раз помышляла, будто от беременности. Но нет. Началось то все раньше.

Андрей старался просто выжить и найти некий покой для себя и своей семьи. Но чем больше проблем он решал, тем больше на него сваливалось. Выходила этакая лернейская гидра, у которой вместо одной отрубленной головы появлялось две новые. И так шло до тех пор, пока в августе 1557 года он не предотвратил государственный переворот. А потом еще и Смуту.

Хорошее дело? Отличное!

Только вот по итогам вышло, что в Московской Руси де факто главный он, а не Царь. Что создавало предельно не естественную ситуацию. В том числе и потому, что людям, доверившимся Андрею, не хотелось переигрывать расклад. Их все устраивало. Не устраивало это только Царя и старую аристократию, ту ее часть, что еще не была связана с Андреем бизнес-связями.

Иоанну Васильевичу совершенно не нравилось положение свадебного генерала. А тех бояр да князей, что пережили кровавую расправу в кремле, отнюдь не прельщали перспективы дальнейшей утраты своих позиций. Тем более, что теперь за Андреем стояли не только купцы, но и полки. Тульский, Московский, Рязанский, Новгородский и Коломенский. В разной степени лояльности. Но в целом — это основное ядро всех сил Московской Руси. С ними не поспоришь.

Что Андрею делать в такой ситуации?

Закрывать глаза и стараться жить дальше, пытаясь не замечать изменившейся диспозиции? Крайне опасно. Даже если он сам будет стараться подчеркнуто демонстрировать свою преданность. Царь и ущемленная аристократия могли в любой момент что-то неприятное устроить. Вплоть до внезапной летальности. Ядом накормить, кинжалом отпотчевать или еще чего сделать.

Брать власть в свои руки? Еще хуже. Потому что он не природный Рюрикович. Так что в довольно скорой перспективе, если Андрей станет официальной властью, недовольные займутся «восстановлением справедливости». Причем не Царь с аристократами, а свои же. Как это происходило с огромным количеством не очень дальновидных политиков. А сёгунат или что-то подобное не установишь. Культура другая…

Так что муж не придумал ничего лучше, чем устроить масштабную разводку. И ладно бы безопасную. Но нет. Бегал теперь где-то, норовя шею свернуть, а ей сиди дома и переживай.

Грустно.

Хорошо хоть переписка с Царицей продолжалась. И та к ней явно очень тепло относилась. Во всяком случае, демонстрировала именно это. Без чего Марфа-Алиса совсем бы закисла…

[1] Милиция — это название вооруженного ополчения, в данном случае, из числа горожан.

[2] Андрей ставил домну минимального рабочего объема, так как в противном случае он попросту не смог бы обеспечить ее подходящим количеством топлива и руды. И так получалось весьма и весьма проблематично. Да и то — по большей степени за счет шведских поставок.

[3] Андрей сделал для рабочих разъездов жены такую коляску вроде позднего английского кэба. Разве что нормальных рессор не сумел поставить и обошелся системой кожаных ремней.

Глава 7

1559 год, 22 мая, Феллин[1]

— Рад вас всех видеть, братья, — произнес ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг.

— С чем связана срочность? — спросил комтур Динабурга Готхард Кетлер.

— Из Москвы вернулся наше посольством.

— О! Это интересно!

— Более чем. Прошу.

— Князь Антиохии покинул пределы Царства. И с ним ушли почти все, кого он все это время готовил для похода. Как сказывали злые языки — на Ливонию.

— Но ведь были такие слухи!

— На Москве о том даже не слышали. Даже простой люд о таком не судачил. Так что это наши местные языком трепали. Не более.

— Я бы попросил! — вскинул Кетлер.

— Всем известно, что ты брат стоишь за присоединение к Польше в качестве вассала. Но слухи нужно проверять, прежде чем бездумно повторять. В Москве меня на смех поднимали, когда я спрашивал о таком. И сказывали, что Андреас — крестоносец и ему не пристало воевать с другими христианами. Во всяком случае, затевать эти войны самому. Так что…

— Он ушел, — перебил его ландмейстер, прерывая неприятное отступление. — И что же?

— Сейчас в Туле войск почти нет. Только родичи, отъехавшие из Коломенского полка, сидят в крепости Шат. Да небольшой гарнизон в самой Туле.

— Я слышал, там начали тренировать городскую милицию, — заметил Кетлер.

— Я тоже об этом слышал. Но на Москве о том судят весьма скептично. Ну какая милиция против воинов? Да и сколько их там? Вся их польза в том, что в случае осады, они смогут поддержать защитников на стенах. Но об этом никакой речи пока не идет. Некому Тулу осаждать.

— А что Царь?

— Счастлив, насколько я смог понять. Я по прошлому году виделся с ним. Ходил мрачный и напряженный. Сейчас же сияет. Видимо отъезд Андреаса был очень желанным для него событием.

— У них действительно был конфликт?

— Сложно сказать… — задумчиво произнес дипломат. — Я ни разу не видел, чтобы они сорились. При мне Андреас ни разу не выражал неуважение или пренебрежение Иоанну. Да и за глаза такого не говорил.

— Так в чем же дело?

— Не все то, что на виду является тем, чем кажется.

— В каком смысле? — переспросил нахмурившийся Кетлер.

— В руках Андреаса по сути была сосредоточена вся реальная власть в стране. И Царь, несмотря на подчеркнуто вежливое поведение князя, не мог сделать ничего, что ущемляло Андреаса или как-то противоречило его интересам. Иоанн в сложившейся ситуации был… словно дитя малое при регенте.

— И Андреас добровольно отказался от власти?

— Я не знаю. Я не понимаю, что и зачем он делал. И ради чего отправился в этот дурацкий Крестовый поход из-за которого столько шума. Вы можете мне не верить, но его крошечное графство давало целую прорву денег. Какая ему польза от всей этой Антиохии?

— Независимость?

— Он вполне мог купить у Иоанн Азак. Или, если уж так очень хочется, отправиться в Крым. Для него Давлет-хан не противник. Тем более, что из-за серии поражений и резкого ограничения притока рабов[2], казна его пуста. Воевать ему не чем и не кем, так как в родах брожение. Особенно сейчас, когда он выступил против Сулеймана. Андреас на полуострове может и княжество устроить независимое, и даже целое царство. И никто даже не пикнет. А Крым — место во всех отношениях более интересное, чем Антиохия.

— Антиохия, как говорят, очень богата и плодородна.

— И стоит в окружении врагов. Князю это зачем? Как он ее удерживать будет?

Тишина.