Боярин - Роман Галкин Страница 13

Два года назад я открыл фирму по установке пластиковых окон. Снял маленький офис в одном из бизнеса центров, посадил офис-менеджером одну из своих подруг, которая имела опыт в этой работе, нанял установщиков, так же имеющих опыт, и на этом успокоился. Нет, первое время, около месяца, я как-то пытался контролировать процесс. Но понял, что только мешаю специалистам. Окна, естественно, сами не делали, а, как и многие подобные фирмочки, заказывали в Липецке. Летом дела шли неплохо. Осенью и вовсе пришлось нанимать дополнительных рабочих. После Нового Года бухгалтер, которая вела мою фирму, заявила, что если я не хочу залезть в долги по аренде и налогам, то лучше срочно прикрыть предприятие. Я ей поверил. Весной открыл уже другую фирму по продаже котельного оборудования для частных домов. Вот и весь мой опыт в производстве пластиковых окон. Да даже если бы я и был великим спецом в этом деле, то как бы мне это помогло здесь?

Вот я и начал что-то мямлить, ссылаясь на то, что мало что помню из вчерашнего, про пластиковые окна, мол, что-то слышал краем уха, но без Интернета никакой информации надыбать не смогу.

— Без чего? — уселся на топчане князь.

Опять двадцать пять! Все, теперь думаю перед каждым словом!

— Интернет, Петр Александрович, — начал я выкручиваться, стараясь не ляпнуть очередное несвойственное этому времени словечко, — это такая Большая Научная Энциклопедия, напечатанная в нескольких томах и включающая в себя все известные научные познания.

— И где же сей труд хранится? — видно, что он искренне заинтересовался.

Что мне теперь-то ему ответить? Придется импровизировать на ходу.

— Там, откуда я прибыл.

Такой ответ явно не удовлетворил Светлейшего Князя и он, нахмурившись, встал передо мной.

— Ой, не юли, Дмитрий, не испытывай мое терпение! Говори, как есть — откуда ты таков появился?

Я тоже поднялся, стараясь смотреть на него искренним взглядом святого простачка.

— Извините, Светлейший Князь, но можете подвесить меня на дыбе, я и тогда не дам вам ответа на этот вопрос, — заметив взметнувшиеся вверх брови князя, я поспешно добавил: — Дело в том, что я и сам этого не знаю.

— Это как же так? Ты же вчера говорил о каком-то граде металлургов.

— Вероятно, вчерашнее чрезмерное возлияние частично прорвало завесу амнезии, и я что-то вспомнил, — последовало мое робкое предположение. — Но разрозненные обрывки сведений могут только еще больше запутать, выдав такие сложные словосочетания, как «технологии производства пластиковых окон», по сути, не несущие в себе никакой полезной информации.

— Может, и правда тебя на дыбу надо, Дмитрий Станиславович? — снова сел на топчан князь. — Сдается мне, что дыба более основательно порвет эту твою завесу. Или предлагаешь напоить тебя, а?

— Не поможет, — поспешил я авторитетно заявить. — Вчерашний феномен является редким исключением. Уверен, что как дыба, или другие телесные истязания, так и чрезмерное употребление алкоголя, скорее вызовут полную амнезию. Возможна также и потеря рассудка.

— Что есть амнезия?

— Амнезия, Петр Александрыч, есть потеря памяти.

— И что ж ты, совсем ничего не помнишь о себе?

— Ну почему же. Благодаря вчерашнему феноменальному прорыву, а может, и стрессу, полученному сегодня ночью при встрече с кил… кхм, с убийцами, я кое что вспомнил.

И тут меня понесло не хуже того Остапа. По мере развития моей фантазии оказывалось, что не так-то много я и «забыл». Петр Александрович, а вместе с ним и Алексашка, и зашедший несколько позже Федор узнали, что я с младенчества воспитывался в монастыре шаолиньского типа, только в русской интерпретации и с уклоном не в боевые искусства, а в сторону науки. Содержали меня, как и других воспитанников, в строгости и не выпускали за стены монастыря. Сутками напролет, лишь с небольшими перерывами на сон и скудную пищу, я постигал различные науки. Будучи способным учеником, к своему совершеннолетию поднаторел в учении так, что превзошел некоторых своих учителей, вызвав тем самым их недовольство и нелюбовь к себе. Но Ректор монастыря — так называли настоятеля — заметил мои таланты и приблизил к себе, досрочно присвоив звание младшего научного сотрудника. Это, в свою очередь, породило недоброжелателей в среде других научных сотрудников, которые в свое время потратили немало сил и времени, чтобы достичь такого звания. Зависть — страшное дело! Мне приходилось жить, будто среди ядовитых змей, постоянно оглядываясь и следя за тем, куда ставлю ногу. Но ничто не могло сломить моей тяги к знаниям, и еще через несколько лет я уже поднялся до звания кандидата наук, оставив позади исходящую ядом зависти толпу конкурентов. Во всем монастыре был только один профессор равный мне по гениальности ума. Это был правая рука Ректора Сэм, в миру Семен. Ректор был уже довольно стар, и Сэм надеялся в скором времени занять его место. Однако, увидев мой стремительный карьерный взлет, он понял, что его ректорство может не состояться. Этого Сэм допустить не мог. Ректор был отравлен. В этом его заместитель обвинил меня. Ученый совет поддержал его голословное обвинение и приговорил меня к самому страшному наказанию — к вимпацетину.

— Вимпацетин, — пояснил в финале своей истории, — это препарат, лишающий человека памяти. Если вам когда-нибудь доводилось встречать человека, абсолютно ничего не помнящего, то, возможно, это был изгнанник из нашего монастыря.

— Доводилось, — кивнул Алексашка, но тут же умолк, повинуясь жесту Князя, отмахнувшегося от него.

— Где находится сей странный монастырь, ты, Дмитрий Станиславович, конечно же не помнишь? — вопросил князь, недоверчиво прищурив правый глаз.

— Не помню, — с виноватым видом развел я руками и вздохнул. — Вернее будет сказать — не знаю. Ибо никогда до сих пор не покидал его стен. Местоположение монастыря скрывалось от всех. Об этом знали только сам Ректор и члены ученого совета, к коим я не принадлежал.

— Сдается мне, что ты врать горазд, Дмитрий, — Петр Александрович положил руку мне на плечо и пристально посмотрел в глаза.

Я пожал плечами и посмотрел на него обреченно-невинным взглядом.

— К сожалению, Светлейший Князь Петр Александрович, я ничем не могу подтвердить свои слова. А потому целиком полагаюсь на ваш суд и ваше доверие.

И, виновато опустив голову, уставился взглядом в свои зимние ботинки. Стоп! Как это ничем не могу подтвердить свои слова? Могу!

— Возможно, частичным доказательством моих слов будут некоторые детали одежды, которая находится