Время выбора 2 - Владимир Георгиевич Босин Страница 13

Татьяна брюнетка с идеальной кожей и нежным овалом лица. Платье пошито на французский манер и открывает немалую грудь на радость почитателям. Оно в светлых тонах с массой рюшечек и оборочек из воздушной ткани. Драгоценный крестик украшает шею и устроился между обозначенных полушарий, как бы подчёркивая и приглашая присмотреться к его носительнице. На бёдрах пышный корсет, который подчёркивает тонкую талию.

Аня, наоборот, в закрытом до самого подбородка платье, это английское чопорное платье. Но оно выполнено с большим вкусом и портнихе даже удалось совместить русские мотивы и английскую моду.

По форме платье напоминает перевёрнутую рюмку, оно винного с золотом цвета, синие глаза подчёркивают сложной формы головной убор, украшенный драгоценными камнями.

Если бы я впервые увидел обеих девушек, но заработал бы косоглазие и раздвоение личности. Обе диво как хороши. Просто моё отношение к ним уже сформировалось. Татьяна любимая сестрёнка и надеюсь, я подберу ей достойного жениха.

А Анюта, её я просто люблю.

Все мои свитские, кроме Никиты и Дмитрия с обеда уже в доме купца Балова. Их задача проследить за тем, чтобы не вышло осечки. Всё-таки это первое подобное событие не только в Ярославле, но и боюсь, что и в России.

Если бы не последнее письмо от брата, я бы не решился на такой вызов обществу.

А Алексей меня удивил. Когда я расшифровал его послание, то перечитывал сообщение раз пять. Пытаясь понять потайную мысль писавшего. И мне много стало понятно, включая реальные мотивы моей опалы.

Брат не был бы собой, если прямо изложил свою главную мысль. Он облёк её в несколько слоёв тумана и пространственных рассуждений. Но если вкратце, то брат в курсе происходящего вокруг меня. Я ни на секунду не сомневаюсь, что у него есть шпионы среди моего окружения. Иначе и быть не может.

А вот тот факт, что он одобряет мои задумки по поводу бала, помогли понять к чему он стремится.

Алексей Михайлович смог, отчасти и с моею помощью, сформировать вокруг себя окружение молодых и не очень людей, понимающих, что нельзя жить в изоляции. Европа значительно продвинулась в технологиях и в культурной жизни. Царь потихоньку теснит боярство в Думе, но ему нужен провокатор. Некто, кто сможет без оглядок на обычаи бросить вызов болоту. Этот смельчак должен иметь достаточный вес в обществе и немалый запас прочности. Опальный царевич как нельзя лучше по мнению братца вписывается в эту картинку.

Меня невозможно легко свалить, а в случае чего, брату легко открестится. Типа я же его сослал с глаз долой, а он всё не уймётся.

То есть бал — это только первый шаг. Царь не против создания параллельного центра притяжения, который бы привлекал здоровые силы общества, стремящиеся к прогрессу.

Но при этом он опасается моего теоретического возвышения, поэтому и выслал в провинцию.

Брат так и написал, что ничуть не сомневался, что я не буду в Ярославле тратить своё время на шумные охоты и роскошные пирушки. Я обязательно попытаюсь усесться поудобнее в кресле царского наместника. Ну и потяну за собой всех желающих.

Таким образом я оттяну боярское недовольство к своей персоне. На моём фоне царь будет выглядеть сущим консерватором.

Ну и он надеется, что я столкну локомотив русского царства в нужную сторону. Тем самым ускорю реформы.

Мне ещё предстоит переварить эту информацию. Но, по-крайней мере, здесь и сейчас я не являюсь бунтарём. Хотя иностранцы с восторгом воспринявшие идею бала, пытаются меня предупредить по поводу последствий моего дерзкого поступка.

Мне уже передали, что иноземцы прибыли в полном составе. А вот местное дворянство пока присматривается. Прибыли человек тридцать, в основном дворяне не из первых. Но почти все без женского сопровождения.

Как и положено мы припозднились. Но зато наш выход был поистине королевским. Мои клевреты составили пары сёстрам. Оркестр заиграл торжественный полонез и все построились, приветствуя наши особы.

Не сказать, что это привычное для меня зрелище. Обилие света, красивых нарядов и сверкающих драгоценностей в таких объёмах мне тоже непривычны. Но я упиваюсь эмоциями сестёр.

Ирина явно взволнована, но пытается держать себя в руках. И даже о чём-то говорит с сопровождавшим её Милославским. Анна немного растеряна, она оставила своего сопровождающего Шереметьева и даже попыталась вцепиться в мой рукав. Явная дезориентация. Я успокаивающе погладил её кисть.

А вот Татьяна, стоящая с Никитой Салтыковым, наоборот буквально дышит происходящим. Крылья её носа жадно дрожат, глаза повлажнели и кобылка явно рвётся в бой. Интересно, на каком уровне она знает европейские танцы?

А вот то, что происходит с моей дражайшей половиной заслуживает отдельного рассказа. Чисто внешне Анна спокойна, я бы даже сказал, что это королевское достоинство. Кто её этому учил? Голова высоко поднята, выразительному подбородку позавидовала бы австрийская императрица. Глаза снисходительны к завистливым и жадным взглядам. Такое ощущение, что она каждый день принимает овации приближённых. Но я чувствую её не женскую хватку на своей руке. Думаю, что синяк от её цепкой лапки мне обеспечен. Но какая выдержка.

Все торопятся высказать мне своё расположение. Ну иностранцы пошустрее и тут опередили наших. Потом подтянулся наш хозяин бала. Доблестный воевода Осип Костяев. Ему ужасно не хотелось вообще влазить во всё это. Но мой приказ оспорить не решился. Этот хитрец смог так вырядиться, что даже ругать его не за что. Вроде почти в иноземном платье. Но без украшений и оно постного коричневого цвета. Облобызал ручку и купец Балов. Я счёл возможным пригласить его тоже. А он, кстати, молодчина. В настоящем немецком платье и в парике. А рядом с ним прехорошенькая девушка, одетая на французский манер. Её спелые дыньки оголены почти наполовину. Жена перехватила мой похотливый взгляд и вонзила острые коготочки в мякоть моей ладони, тем самым остудив мою голову.

После официальной части наконец-то опять заиграла музыка и некоторые пары заторопились на паркет. Ну это иностранцы. Наши потянулись к столам, а вот мы оттянулись в угол, где для наших высочеств стояли кресла и лакеи предлагали напитки. Я не торопясь перебрасывался словами со своим ближниками. При этом зорко