Великий и Ужасный - 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович Страница 14

Когда вся наша толпа проходила мимо «Надыма», каждый из бойцов с Проспекта посчитал своим долгом харкнуть на дверь заведения Густава Игельшнойцхена. Меня терзали смутные предчувствия по поводу того, что бизнес бывшего местного авторитета ожидали тяжелые времена. Репутация такая штука: зарабатывается долго, портится в один момент. Похоже, выводы о том, что Густав был в курсе налета ермоловских дружинников на Маяк и никого не предупредил, и ничего не сделал, появились не только в моей голове.

Я впервые делал эскиз. Ну, то есть взял листочек бумажки, карандашик, сел за один из свободных столиков в углу нашего ресторанчика и принялся рисовать Ловец Снов. Зачем? Потому как истории Хурджина про явившегося ему духа Садзынара, да и тема с прикончившим старого Резчика магом-менталистом мне покоя не давали. А еще — припомнились слова кого-то из опричников в самый момент моего попадания в этот мир. Тогда разговор, кажется, зашел о том, что Резчик-де всю комнату бы уже расписать успел, и никакие маги ему были бы не страшны, кроме менталиста.

Это наводило на мысли о том, что талант Резчика не ограничивался сугубо одними татуировками. Однако как сделать так, чтобы всякие каляки-маляки, к примеру, на стенах «Орды» заработали в качестве охранного оберега? Менталистов-то в Государстве Российском было не так, чтобы очень много, и ни один из вариантов принадлежности к тем или иным силам таинственного убийцы урука Садзынара мне не нравился. Очень там всё плохо было, с этими менталистами, я бы даже испугался, если бы умел. Потому в первую очередь озаботиться нужно было какой-никакой защитой именно от них! Ну и что, что раньше Резчики черных уруков такого не делали? Они и члены на лбу никому не набивали, например.

Учитывая тот факт, что художник из меня — аховый, вазюкал карандашиком по бумажке я оченно долго, аж пар из ушей шел. Ловец Снов — это в основе своей паутина, вплетенная в магический индейский круг, и всякие цацки-бряцалки вокруг. Перышки там, ракушечки, бахрома. Сложно, в общем. Это не серп и молот накорябать, это целая композиция! Но то ли у Сархана, моего реципиента, с художественными способностями было несколько лучше, чем у меня, то ли я за это время натренировался — получалось вполне симпатично.

— Бабай, — произнес знакомый голос, в котором лязгал металл. — Никогда не думал, что приду к тебе с какой бы то ни было просьбой, но…

— Садитесь, Кузьма Демьяныч! — я карандашом почесал затылок, а свободной рукой отодвинул стул. — Витенька-а-а-а! Сделай нам два кофе, таких крепких, чтоб мы тут через пятнадцать минут по потолку бегали, а?

— Ага! — откликнулся Витенька.

Он вообще-то был героем дня, наш зоотерик. Гоблины сняли его со всех возможных ракурсов, и теперь осьминог-многостаночник… То есть — многопистолетчик — заполнил собой весь интернет. Двадцатисекундное видео, за которое Витенька расстрелял из короткоствола штук сто хтонических летучих свиней завирусилось, на этот клип наложили всю возможную музыку — хитовую и не очень, ускорили, замедлили, раздербанили на мемасы и объединили с какими-то другими мрачными творениями сетевого коллективного разума… Короче, мои танцы с кардом у статуи Медеи занимали почетное четвертое место в топе видеохостинга. Хотя стоило признать — второе и третье тоже занимали видосы с моим участием — это были разные кусочки нашей зачистки Маяка от темных.

А Витеньке уже писали невесть откуда взявшиеся многочисленные поклонницы и намекали на всякое-разное. Так что, принеся нам кофе, юный осьминог в одном щупальце удерживавший смартфон, то краснел, то бледнел, то фиолетовел, а порой даже шахматнел… Шахматизировался? Становился подобен шахматной доске — по цвету. В клеточку.

— Бабай… — с очень странным выражением лица спросил он. — А что такое тентакли?

Я просто ударился лбом о стол так, что брякнули чашки, и некоторое время пытался сдержаться, удавливая в себе безумный ржач и кучу всяких скабрезностей, а потом со всем старанием выговаривая слова, произнес:

— Витя. Положи смартфон и пойди заготовь донер на вечер. А лучше — четыре. Из баранины, свинины, говядины и курятины. А после этого — пойди там в ванной полежи, например, или в цистерне поплавай в свое удовольствие. Но не трогай гаджет ни в коем случае и не смей делать запросы в поисковике по этому поводу. Это я тебе со всей ордынской прямотой приказываю, как твой наниматель, военный вождь и просто хороший товарищ. А если надумаешь ослушаться — не говори, что я тебя не предупреждал. Услуги психиатра в договор с доктором Финардилом не включены. Понятно?

— Поня-а-а-тно… — осьминог озадаченно посмотрел на меня, поправил очки, сунул смартфон в задний карман брюк и удалился за барную стойку.

— Я сам тут поработаю эту ночь, если что, — вдогонку крикнул я. — Наплыва клиентов вроде быть не должно, все по домам отсыпаются после вчерашнего!

— Ла-а-адно, — мирская слава, похоже, его уже травмировала.

Всё-таки головоногие — они существа нежные, мягкие, ранимые. Не то, что черные уруки.

— Хороший кофе, — сказал Перепелка, постукивая кибернетическими пальцами по краю стола. — Я и не пил его у вас ни разу, а зря, получается.

— И шаурму зря не ел. Классная штука, — кивнул я. — Хот-доги, правда, дрянь. Не по вкусу — дрянь, а по сути — дрянь. В них сосиски из альтернативного протеина, но народу пофиг. Покупают! Хотя у меня об этом честно написано. В уголке, мелкими буквами.

— Я это… По поводу твоих слов тогда, с полицмейстером… Не считаю нужным… — старый служака и не думал реагировать на моё балагурство, он мялся, и не знал, как ему сохранить лицо в сложившихся обстоятельствах.

Но с этим я мог ему помочь:

— Кузьма Демьяныч, будем говорить откровенно: хотя вы изувер и редкая сволочь, но я вам многим обязан. И вообще — несмотря на скверный характер, вы мне симпатичны как личность! Потому еще раз предлагаю вам должность инструктора по пилатесу и начальника службы безопасности «Орды»!

— Какому пилатесу? — лицо экс-полицейского вытянулось.

— А йо-о-оп… — я досадливо постучал себя карандашом по голове. — Надо еще кофе выпить. Какому, в жопу, пилатесу? Конечно — по боевой подготовке! Мне надо, чтобы каждый из моих сотрудников представлял из себя грозную боевую единицу! С вашей стороны — методы подготовки будут традиционные и естественные, с моей стороны — экспериментальные и сверхъестественные. Я понимаю, что светлейший князь Воронцов скорее всего вам может обеспечить место и потеплее, но у меня…

— У тебя договор на медицинскую страховку у Финардила, — киборг прищурился. — И относительная свобода. Хтонь — это хтонь. Здесь мы можем вертеть полицмейстера Сорокина на хрену, и ничего нам за это не будет…

Черт возьми, и полицмейстер у них — Сорокин! Реально курятник какой-то, а не полиция! Скворешня, Перепелка, теперь — Сорокин… Подбирают специально, что ли?

— А еще — жилье, бесплатное питание и лояльное комьюнити… — продолжил накидывать я, стараясь особо не гыгыкать.

— Какое еще юнити? — лицо Перепелки стало снова вытягиваться. — Это что-то авалонское, какое-то извращение?

— Приличное общество, говорю! Дружелюбный коллектив! — нет, с этим старшим поколением иногда было очень сложно!

— А! Это эти твои ненормальные — дружелюбный коллектив? Ты где их берешь вообще? — было видно, что в целом предложение Кузьме Демьянычу нравится. — Кунсткамера!

— А вас я где беру? Вот так и с остальными, — парировал я. — Знаете притчу про прутики и про веник?

— Ой, ять, Бабай! Кончай с этими побасенками, мне на них похрен. Что ты, что я — мы любой веник сломаем! — отмахнулся от меня металлической рукой киборг.

— Хе-хе, наш веник будет из арматуры, если вы примете мое предложение! — аргументировал я.

Киборг задумался, допил кофе, аккуратно поставил чашечку на стол:

— И что, внесешь за меня пятьдесят тысяч за покоцанные негаторы?

— Хуеморген из командировки вернется — и внесу, — невозмутимо сказал я. — Надо пару дней подождать.