В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич Страница 15

— Зачем же? Бочек хватает. Но что толку, если она тухнет в них?

— А какие бочки?

— Известно, дубовые. Впрочем, ваш вопрос уместен. Американцы сделали железные бочки, цинком крытые. В них вода месяцами стоит, говорят. Но боюсь, нам таких не дадут. Можно набрать в Англии болотной воды.

— Она чем лучше?

— Вода с торфяных болот дольше стоит. Но все равно испортится. Англичане лимонный сок добавляют. На целую неделю дольше хранить получается. И цинги не бывает.

— А мы что от цинги возьмем?

— Хвойный экстракт и лимонную кислоту. Она тоже жизнь воде продлевает.

— Ну, что вода тухнет, так оно понятно, бочки с плесенью. Но будут обстоятельства, когда воды другой нет, а пить надо. И необязательно в море.

— Увы, дизентерия это бич путешественников, особенно в странах с жарким климатом. Френсис Дрейк испанцев победил, а ее, проклятую, не смог. Так и умер в нечистотах посреди моря.

— Не то, чтоб мне его жалко, но пример показательный. И там не только дизентерия.

— А что поделать. Или вы изобрели и такое лекарство?

Что поделать? После медицинского училища я выпустился сержантом медицинской службы запаса. И нам рассказывали, что поделать. Есть несколько методов очистки воды для большого количество народа в полевых условиях. И самый надежный, это избыточное хлорирование. Гипохлорат натрия, как сейчас помню. «Лейте ребята, пока вонять не станет. Не вкусно, зато через час вся гадость передохнет в воде. Даже мутную можно пить. Она, кстати, светлеет. А если время есть, так через угольные фильтры пропустите. Тогда и вонять не будет».

— Пока еще не знаю. У вас химики есть?

— Могу врача позвать. Пойдет в нами в плавание.

Прибыл совсем молодой юноша, представился корабельным лекарем Гавриловым.

— А я Зарайский, Андрей Георгиевич.

— Тот самый?

— Какой? — Я посмотрел в смущенное лицо юноши, — свой собственный, стало быть, тот самый и есть.

— Господина Зарайского интересует, как происходит борьба с порчей воды, — уточнил Васильев.

— Еще проще спрошу, — улыбнулся я, — какие-то препараты хлора вам известны?

— Известны. Применяют для отбеливания.

— Гипохлорат натрия?

— Жевелевая вода? Я знаю такую. Теперь называют Лаборракова вода. И даже писали о ее свойствах сохранять от протухания. Но использовать ее для воды? Боюсь, невозможно.

— Не бойтесь. Нужно насытить воду до появления стойкого запаха и вкуса хлора. Ждать не менее часа для надежности действия. Можно так пить, но лучше перед употреблением пропустить через угольный фильтр.

— Такой способ неизвестен, — хмыкнул Васильев.

— Давайте так, вы проведете эксперименты с различными водами и посмотрим результаты.

— Я выделю несколько бочек. Гаврилов, вы знаете, где можно купить эту лаборракову воду?

— Знаю. И с удовольствием займусь опытами.

В день выхода погода не задалась. Мелкая морось провожала нас из порта. Каюту нам выделили рядом с капитанской. Остальные разместились с матросами и офицерами на нижней палубе. Она вся разделена перегородками на кубрики. На «Открытии» пушки расположены открыто на верхней палубе. Пятьсот километров, это на машине быстро. Шлюп делает по чистой воде в известных водах пять-шесть узлов. С учетом маневров. Ветер не всегда благоприятный. Но пока открытая вода, берег далеко, капитан спокоен. Ночью свет маяков указывает путь, да и ночами еще светло.

Зато на утро белые облачка и солнце. Начало июля все-таки. Ветер установился почти попутный. Шлюп давал десять узлов, и к вечеру мы встали на якорь. Далее нужно идти Аландскими островами. Там множество мелких островков и скал. Лучше дождаться дня.

В полдень «Открытие» бросил якорь.

— Вот, пожалуйте, — сказал капитан, — мы в указанной вами точке. Погода ясная, волны на два балла.

Я вышел на палубу. Все смотрят в ожидании. Ну почти все. Команда занята работами. Матросов пока пятьдесят человек плюс два лейтенанта. Подъем в пять утра. После молитвы завтрак, приборка, в восемь подъем флага. А там кому чего. Вот все свободные и смотрят. Финны нашли с первого раза. Чем мы хуже? «Грузимся в шлюпку, — командую я, — берем бочку». Бочка со стеклом вместо дна используется для осмотра дна, если неглубоко. Осталась с прошлой экспедиции.

Медленно плывем в сторону Юрмо. До него примерно одиннадцать километров и он хорошо виден. Прозрачность воды метров двадцать. Потом мало что видно. Одна надежда, что крупный объект.

Когда отплыли на километр, глазастый матрос позвал смотреть. С поверхности ничего не видно, но если через бочку приглядеться, то еле угадываются очертания чего-то. Заплыли чуть сбоку.

— Ну точно, ваше благородие, обломки мачт торчат.

— Я ничего такого не вижу. То ли скала, то ли рельеф, а ты и мачты разглядел?

— Без того никак нельзя. Я, коли на вахте, завсегда первый землю вижу. Мне его высокоблагородие рубль серебряный подарили у гавайских островов.

— Если это то самое, я тебе золотой червонец подарю.

Мы ставим бакен и возвращаемся на корабль.

— Будем испытывать? — Наклоняет голову на сторону Васильев.

— Ставим лебедку на левый борт. Раскочегариваем печку, то есть, осветительную установку.

— Это уже делается. Очень любопытно посветить внизу. Я думаю, вам с ней нужно плавать.

— Ваш вперед смотрящий уж очень глазаст без всяких термоламп.

На одном парусе корабль выруливает к бакену. Лебедка похожа на наклоненные ворота с системой блоков. Еще раз с лодки смотрим, где предполагаемый предмет. Ждем, когда количество светильного газа будет достаточным для того, чтоб лампа разгорелась ярким белым светом. Она выглядит, как шлем от скафандра, только с четырьмя иллюминаторами, плюс два шланга, армированные проволокой и веревка.

Начинаем погружение. Отметка глубины показывает сорок один метр. У Власа задача найти хоть что-нибудь, где буквы есть. С лодки спустили ему фонарь. Матросы сменяются каждые двадцать минут у помпы. Плохо без двигателя.

Через сорок минут веревка задергалась. Начали подъем. Десять метров подняли, потом остановка каждые пять метров на пять минут, а в конце последняя — десять минут.

Вытащили. Влас прижал к себе что-то. Корзине не доверил. Все бегут к нему помогать выбираться из рамки лебедки. На палубу падает небольшой предмет. Михаил Николаевич поднимает его.

— Это же печать! Для опечатывания грузов, свинцовая, — он отводит ее в сторону разглядывая, — «Фру Мария», если на голландский манер читать.

Многие люди очень забавные, когда внезапно удивляются. Васильев в такие моменты похож на усатого ребенка с баккенбардами, которому показали фокус на Рождество. Он наклонил голову на бок, приоткрыл рот в полуулыбке и ждет, когда раскроют секрет. С таким выражением он заглядывает в глаза мне.

— Разрешите доложить! — Рявкает Влас.

— Докладывай, — выражение капитана вновь обретает суровость.

— Спуск произведен. Лежит корабль на своем днище стоймя, как поставили. Доски в палубе проломаны, можно выдрать, если веревкой обвязать. В каюте капитанской то же, но не пролезть пока, ломать ломом надо. До этого вот дотянулся.

— Как самочувствие? — Интересуюсь я.

— Уши заложило. Хорошо, что вставали, а то беда. Так отпускало.

— Пошли, будешь подробно все рассказывать.

Смотрящий получил свой червонец, а мы уселись за столом кают-компании вместе с офицерами корабля, Аленой, на которую заглядываются наши морские волки. Еще бы не заглядывались. Это сейчас она в скромном синем платье с высоким, под подбородок, стоячим воротником. Правда, серебряный пояс в виде цепочки несколько раз перехватывает талию и спускается на бедро. А тут она решила, что нужно срочно всем помогать, и надела свой морской костюм, который поняла по моим описаниям и рисункам. Черной тонкой кожи лосины только проглядывают. Потому что ботфорты немного выше колена и бордовая косынка, завязанная сбоку на талии, скрывают их. Но только с одной стороны. С другой нельзя не увидеть два вышитых ремешка, охватывающих бедро и удерживающих кинжал. Белого шелка рубашку стягивает широкий пояс и прикрывает короткая кожаная жилетка. Довершает облик любимая красная бандана. «Она у меня счастливая».