Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга вторая Страница 16

Мысленно чертыхаясь, Арсенин развернулся и еще раз смачно обматерил себя за самонадеянность — в паре ярдов от него в темноте виднелись смутные силуэты трех человек. Учитывая близость вражеского лагеря, ничем иным, кроме как ожидаемой говорливым часовым сменой, те быть не могли. Судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения, Арсенин сделал шаг вперед, держа винтовку плашмя на вытянутых руках.

— Вы как нельзя кстати, господа, — произнес он как можно более дружелюбным тоном. — Я и впрямь заплутал немного, да и оружие порядком руки оттянуло. Держите! — Всеслав бросил винтовку в лицо стоявшему напротив него человеку и тут же перекатом ушел вбок, сшибая с ног того, что стоял правее. Не давая упавшему подняться на ноги, Арсенин впечатал локоть в висок противника и оттолкнул обмякшее тело навстречу ринувшемуся к нему третьему. Нападающий успел отшатнуться в сторону как раз для того, чтобы напороться на удар ботинком в живот. Утробно подвывая, он рухнул на колени, о чем Арсенин тут же пожалел — прямо ему в лицо уставился винтовочный ствол.

— Повеселились, и хватит! — жестко произнес противник. — Как погляжу, вы, мистер, лихо кулаками машете, но если еще хоть пальцем шевельнете, клянусь святым Дунстаном, я вам мозги вышибу на хрен!

Англичанин утвердительно кивнул, и чей-то приклад, въехав Арсенину в печень, заставил моряка рухнуть на колени. Секундой позже кто-то, завернув ему руки за спину, вырвал из кобуры револьвер.

— Отлично, парни! — человек, ранее державший Всеслава под прицелом, чиркнув спичкой, осветил лицо пленника. — Хоспелл, Мартинс! Тащите этого… танцора в лагерь. Линдси, Джонсон! Вы, как и намечалось, в секрет.

— Одну секунду, сэр! — человек, названный Джонсоном, все еще держась руками за живот, встал напротив Арсенина. — А это тебе лично от меня, скотина! — он что есть силы пнул Арсенина под ребра и, довольно ощерившись, отскочил в сторону. — Зуб за зуб, сэр! — Джонсон, сморщившись, принял подобие строевой стойки. — А то если вдруг, понимаешь, вздернут его до свету, я и отплатить толком не смогу!

— Баран, — почти неразличимый в темноте «сэр» махнул рукой, гася спичку. — Пока капитан Рочестер с ним не поболтает, кто ж его вздернет? Все, посиделки закончены. Вы — в лагерь, а вы на пост, шаго-о-ом марш!

Остаток ночи Арсенин провел в небольшом сарайчике, явно служившим ранее приютом для скота. Однако у войны свои приоритеты, и люди, украсив узкое оконце решеткой, а дверь — массивным замком, превратили старый овин в тюрьму.

Соорудив из охапок прелой соломы некое подобие лежанки, Всеслав попытался обдумать сложившуюся ситуацию, но усталость взяла свое. Не успев придумать ничего стоящего, он уснул.

— Хватит дрыхнуть! — чей-то мерзкий, словно несмазанная дверь, голос продребезжал у Всеслава над ухом. — Поднимайся уже! Тебя его милость, капитан Рочестер, ожидают, а после, надеюсь, и пеньковая тетушка… Вставай!

Арсенин, щурясь от солнечных лучей, с трудом поднялся на ноги и, взглянув на разбудившего его человека, удивленно замер. Перед ним стоял солдат в мундире явно британского покроя, но почему-то табачного цвета. От привычного щегольского облика остались только тонкая красная полоска на шлеме да широкие ремни белой портупеи.

— Слышь, служивый, — удивленно почесал затылок пленник, — а ты из какого полка будешь? Не встречал я раньше в империи таких расцветок…

— И не говорите, мистер, — на удивление покладисто проскрипел часовой. — Разве ж это мундир? Как на мой вкус, так по цвету с тряпкой половой спутать можно. Вот раньше коли был я Нортумбарлендского полка фузилер, так это сразу всем видно было! Мундир красный, шапка меховая, высокая… Солдат! А сейчас… тьфу! Уже недели две как нас в эту блевотину обрядили, так и ходим…

— Так, наверное, теперь тебя и в саванне, и в буше заметить труднее, и значит, попасть тоже? — рассудительно заметил Арсенин. — Чего ж теперь о красоте горевать, коль шкура целее будет?

— Мы, фузилеры, никогда пулям не кланялись! — гордо подбоченился солдат. — И впредь не собираемся! Только тебе, штафирке, того не понять. Че разговорился-то? Давай, шевели ногами, тебя их милость ждут. Да поторапливайся, скотина безрогая! — британец ощутимо ткнул Арсенина прикладом в бок. — Ежли ждешь, что счас носильщики с портшезом появятся, то хрена с два! Ножками топать будешь, ножками.

За окрашенной, точнее наспех замазанной белой краской дверью находилась залитая светом комната, не блиставшая изысканным интерьером. Обшарпанный, щелястый стол, пара стульев, под стать большому собрату, трельяж — ровесник если не Александра I, то уж Николая I — точно, скрипучая, даже на вид, софа, вот и вся обстановка.

Арсенин оглянулся на конвоира и, не дожидаясь очередного тычка прикладом, шагнул через порог. Откуда-то из-за трельяжа (интересно, где он там прятался?) на середину комнаты вышагнул похожий на ожившую жердь мужчина, затянутый в такой же, как и у солдата, табачного цвета мундир Нортумберлендских фузилеров с погонами капитана.

— Проходите, проходите. Не стесняйтесь, — приветливо махнул рукой офицер и обратным движением кисти отослал конвоира за дверь. — Рад приветствовать вас в моих скромных апартаментах, мистер…

— Смит. Джон Смит. — Арсенин шагнул навстречу капитану, пытаясь пристроить на место почти оторванный в стычке рукав куртки. — Путешественник.

— Позвольте представиться. Капитан Роккуэлл Рочестер. Волею Ее Величества и главнокомандующего лорда Робертса исполняю в сих диких местах обязанности военного дознавателя. И был бы рад услышать ваши, желательно правдивые, объяснения о том, что заставило вас, человека, несомненно, цивилизованного и культурного, взяться за оружие и направить его против империи, встав на сторону этих дикарей? Это я о бурах говорю, если вы вдруг не поняли.

— Помилуйте, господин капитан, какие дикари? Какое противостояние империи? — поморщился Арсенин, осторожно притрагиваясь к синяку на ребрах. — У страха глаза велики, вот ваши солдаты слегка перестарались. А здесь имело место какое-то недоразумение, — зацепив свежую ссадину, он зашипел от боли. Вся левая сторона на ощупь представляла собой один огромный синяк, и оставалось только надеяться, что дело обошлось без переломов.

— Я вижу, вам не очень удобно отвечать на мои вопросы стоя? — офицер сочувственно покачал головой. — Прошу вас, располагайтесь поудобней. Чувствуйте себя, как дома.

— Дома я привык в одних кальсонах ходить, — буркнул вполголоса Арсенин, усаживаясь на хлипкий стул. — А то и без. Вот только не уверен, что вам будет приятно подобное зрелище.

— Если вам будет так удобно, то бога ради, — произнес дознаватель абсолютно ровным, почти равнодушным тоном. — Можете разоблачаться хоть донага. Благо вы не женщина и как объект вожделения интереса для меня не представляете. Но прежде чем вы начнете раздеваться, хотел бы вас предупредить, что через несколько минут нашу компанию пополнит сержант Хорсвилл. Вот он очень неравнодушен к мужчинам в кальсонах. И без. Но за обсуждением ваших привычек мы отвлеклись от интересующей нас темы. Поясните, мистер… Смит, — произнося фамилию, англичанин иронично улыбнулся, — как получилось так, что вас задержали с оружием в руках, когда вы тайком пытались проникнуть в расположение пятого Нортумберлендского полка?

— Еще раз повторюсь, господин капитан, — Арсенин, обескураженно замолчавший при упоминании наклонностей незнакомого ему сержанта, попытался придать своему тону такое же ровное, как у британца, звучание. — Тут какое-то недоразумение. Я просто заблудился. А когда наткнулся на чей-то лагерь, то хотел выяснить, насколько безопасна для меня будет встреча с его обитателями. Вполне разумное желание, вы не находите? А что шел с оружием в руках — тоже вполне объяснимо. Южная Африка отнюдь не самое цивилизованное место на земле…

— Ну да, ну да, — отстраненно произнес капитан. — А скажите-ка, любезный, кто вы по национальности? Хотя нет, подождите, не отвечайте. Попробую догадаться сам. То, что вы не житель Метрополии, — факт очевидный. Несмотря на то что вы прекрасно говорите по-английски, построение фраз выдает вас с головой. Можно с уверенностью сказать, что вы не канадец и не житель САСШ. И те, и другие излишне опрощают язык своей прародины, переполняя его жаргонизмами. Для немца вы говорите чересчур мягко, для француза слишком жестко. Причислять вас к итальяшкам или прочим полякам я даже не буду, это просто смешно. Следовательно… — капитан выдержал вполне себе театральную паузу, — я думаю, — вы русский.

— Однако! — удивленно покрутил головой Арсенин. — Вас не проведешь. Подобное лингвистическое заключение на основании пятиминутной беседы сделало бы честь даже профессору…