Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король Страница 16

– Устранит ли?

– При одном условии, – сказала она практично. – Земли королевства Эбберт можно присоединить к вашему новому королевству, куда войдут Варт Генц и Скарляндия. Повод очень серьезный: в связи с тем, что пресеклась существующая там династия королей. Земли ныне без сюзерена. А в Варт Генце и Скарляндии будет всеобщее ликование.

Я откинулся на спинку кресла и смотрел на нее молча и пристально. Она, похоже, увлеклась, на щеках нежнейший румянец разгорелся жарче, глаза блестят, холодный голос обрел новые краски и звучит мило и страстно.

– Вы в самом деле дочь императора, – проговорил я. – Вот только по этому вас узнали бы даже в платье нищенки. Так хорошо и тщательно все продумать… Придется мне сделать какую-то глупость, не могу же я последовать советам женщины!

– Вы же сами сказали, – напомнила она чуточку ядовито, – что я не женщина.

– То было в виде комплимента, – сказал я, защищаясь. – Я вас и в жопу послал… ох, простите!.. потому что иногда принимаю то за Альбрехта, то за Норберта, те тоже хитрые и все про всех знают.

Она молчала и смотрела с ожиданием. Я сопел, крутился, разводил руками, морщил лоб.

– Не мучайтесь, – произнесла она мирно. – Признать чью-то мысль интереснее своей – это признак силы, а не слабости.

Я на несколько секунд перестал слышать ее голос, сосредотачиваясь и представляя лучшее вино в хрустальных фужерах, в свое время я перепробовал самое разное, но не потому, что люблю, а «стыдно не знать», знание хотя бы названий вин как бы приобщало нас к высшему обществу, которое видели только в кино, и мы заучивали, а на праздники обязательно покупали дорогое вино и ставили в центр стола, а потом бережно хранили пустые бутылки, определив их на видное место, чтобы гости видели, что мы богатые и щедрые.

Я все же уловил, когда она перестала шевелить губами, сказал любезно:

– Ваше высочество?

Она произнесла ровно:

– Не пытайтесь быть внимательным. Вы меня не слушали.

– Гнусное обвинение, – сказал я, защищаясь. – Я всегда вас, ваше высочество! И никогда не. Это был бы не я вовсе.

Какие же у нее внимательные глаза, стараюсь не смотреть даже, взгляд, как у Сигизмунда, но у того беспорочная душа, а женщин беспорочных не может быть по дефолту, стоит только вспомнить Еву.

Значит, у Аскланделлы что-то иное, чем ум, ум может быть только у нас, мужчин, это понятно, даже Церковь подтверждает, а в Библии не просто записано, но пять раз повторено, чтоб не потерялось.

Глава 10

В дверь тихонько поскреблись, я едва-едва расслышал, но Аскланделла тут же приподняла брови, взглянула на меня с немым вопросом и повернула в ту сторону голову.

Я рявкнул:

– Открыто!

Дверь приоткрылась, заглянул Альбрехт, торжественно смущенный, изо всех сил, низко-низко, поклонился, стыдливо отвел взгляд и спросил в сторону:

– Там внизу готовят зал к пиру, сдвигают столы…

– И что? – прошипел я.

Он проговорил торопливой скороговоркой:

– Простите, ваше высочество, что прерываю вас в такой момент…

– Ка-кой мо-мент? – спросил я с расстановкой.

Он сказал еще испуганнее:

– Мы просто интересуемся, будете ли вы на пиру…

Я ответил с той злостью, что могла бы обрушить крышу, не будь здесь стен и поддерживающих свод колонн:

– А что дает основание думать, что я не буду, если пообещал? Граф, вы на что намекаете?

Он в диком испуге выставил перед собой ладони и попятился в коридор, но ударился задом о косяк, охнул то ли от боли, то ли от ужаса, поспешно сдвинулся, но не в ту сторону, похлопал ладонью по стене, не отыскал, спросил с жалкой улыбкой:

– Ваше высочество… позвольте оглянуться?

Я смотрел уже в лютом бешенстве, он понял, выскользнул в коридор и сам захлопнул дверь.

Аскланделла произнесла с милой улыбкой:

– Как же любят вас, сэр Ричард!

– Это называется любовью? – спросил я, все еще в раздражении.

– Да, – ответила она.

– Тогда вы предельно наблюдательны, – сказал я. – Хотя это, похоже, так и есть. В смысле вы наблюдательны, а не эта… такая странная любовь, похожая на сон. Я вот заметил только гнусное хи-хи над сюзереном, а вы… вы даже увидели, что хорошо бы канавы для стока воды прокопать заранее, а не потом.

Она произнесла почти равнодушно:

– Как я уже говорила, наша империя крайне стабильна. В ней так давно не происходило никаких катаклизмов и мятежей, что малейшее нарушение будет бросаться в глаза. А здесь их столько, что я просто не могла не заметить.

– И приказывали, – сказал я саркастически, – немедленно исправить! Выказывали свою императорскую волю!

Она в удивлении вскинула брови.

– Приказывала? Похоже, вы переутомились, ваше высочество. Я только иногда подавала совет…

– …который мои лорды тут же бросались исполнять, – сказал я сердито. – Еще бы!

Она продолжала рассматривать меня очень внимательно.

– Что значит это «еще бы»?

– Это значит, – ответил я уже почти зло, – что эти свиньи охотно слушаются вас! Ненавижу этих предателей!.. Не понимаю, что… ладно, я до них доберусь!

Она произнесла негромко:

– Ваше высочество, а какой мой совет показался вам неверным?

Я порылся в памяти.

– Ну… вообще-то… вообще-то не обо всех мне еще доложили. Наверняка есть и серьезно подрывающие нашу обороноспособность, наносящие ущерб нашей экономике, репутации и платежной способности. Подождем.

– Звучит зловеще, – сказала она ровно, – но в самом деле подождем. А своих лордов винить не стоит. Вы сумели подобрать рассудительное окружение, глупые советы не примут.

Я сказал раздраженно:

– Им просто нравится выполнять приказы красивой женщины. Будь вы поуродливее, вряд ли и разумные советы достучались бы до их медных лбов.

Она сделала вид, что не услышала комплимент, задумчиво смотрела в сторону окна, там небо из голубого постепенно становится синим, но до фиолетового еще далеко, хотя первая звездочка уже зажглась, серп луны тоже прорисовывается все ярче.

Я подумал, что солнце уже не только светит, но и мощно греет, весна наступает, дни все длиннее, ночи короче, а таяние, по прогнозам стариков, будет ранним и дружным, что вообще-то не знаю, хорошо или плохо.

В дверь снова постучали. Я моментально ощутил прилив темной крови, сказал громко:

– Открыто!

Дверь приоткрылась, в полглаза показалась голова Альбрехта.

– Ваше высочество! – сказал он торопливо молящим голосом. – Если вы не будете на пиру, то я им так и скажу, пусть порадуются…

Я прорычал:

– Порадуются?

Он сказал умоляюще:

– За вас, ваше высочество, за вас!

– Брысь, – рявкнул я. – Что за шуточки, граф? Мне за вас стыдно!

Он исчез, Аскланделла сказала с улыбкой:

– В самом деле любят. Даже готовы идти на личные неприятности.

– Какая это любовь, – сказал я горько, – если будут рады моему отсутствию?

Она опустила ресницы, что снова бросили ажурную тень на высокие, красиво очерченные скулы.

– Возможно, – проговорила она негромко, – полагают…

– Что?

Она подняла на меня взгляд и договорила с той же загадочной улыбкой:

– Что вы здесь упьетесь быстрее и лучше, чем на пиру.

– А-а-а, – сказал я с облегчением, – а то совсем уж подумал. Гады они все полосатые!.. Это я должен о них заботиться, а не они обо мне!

Она покачала головой.

– Принимая присягу верности, вы обязуетесь заботиться о них, как о себе, а они, в свою очередь, давая эту клятву, обещают заботиться о ваших интересах… Что делать, если их и ваши представления не всегда совпадают?

– Воевать, – ответил я. – Когда интересы не совпадают, нужно воевать, пока не совпадут!

Она кивнула.

– Ну да, конечно. Типичный мужской взгляд. Прямой и, как это называется, честный. Но все равно вы не очень умело увильнули от дальнейшей откровенности насчет своих планов. Спохватились, что рассказали женщине, а не соратникам?

– Есть такое, – признался я. – Даже не знаю, что на меня нашло. Вы меня околдовали, ваше высочество. Что-то в вас есть эдакое… Хотя вроде бы все, как у человека: прекрасные здоровые волосы, чистое лицо, умные глаза, упрямый подбородок, лебединая шея…

– Остановитесь, – прервала она, – остановитесь, ваше высочество. Я сама знаю, что у меня ниже шеи. Вы, конечно же, имели в виду это колье, изготовленное великим мастером Ринеусом, лучшим во всей империи?.. Да, в самом деле оно уникально по изяществу и красоте…

Я тупо удивился.

– Да? Ага, это и есть колье? А я думал, по ошибке надели еще пару ожерелий, забыв, что на вас это уже висит.

– Ваше высочество, – сказала она и грациозно поднялась, – не пора ли на пир?

Я поспешно вскочил, нельзя сидеть в присутствии женщины, подал ей руку. Хотя не сказала «нам», но это само собой разумеется, женщина идет за человеком, как нитка за иголкой, что пробивает себе путь острием, как рыцарским копьем, а красивая и цветная нитка закрепляет победу быстрыми умелыми стежками своего обаяния, прилежности и этой, как ее, скромности.