Право на эшафот (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна Страница 16

Выплывала я из комнаты, сияя, как роза в моих волосах. Если бы от стараний Эсперансы зависело, признать ли меня невиновной, то однозначно бы признали. Потому что я посмотрела на себя в зеркало и пришла к выводу, что я бы себе поверила, даже если бы лично видела, как готовлю и подливаю яд. Правда, рассчитывать на это не стоит: король — не я, он уже один раз приговорил Эстефанию, несмотря на её наивный взгляд и пухлые губы. Вообще, на редкость недоверчивый тип, его красивой физиономией не пробьёшь. Он, поди, и сам себе не верит, когда в зеркало смотрится. Это мне собственная красота в новинку, а он натренировался за столько лет и на своей внешности, и на чужой.

Тётя, которая меня поджидала у дверей в гостиную, мой вид отметила одобрительной улыбкой. Вошли мы вместе и сразу приветствовали гостей реверансами.

— Присаживайтесь, доньи. Уго говорит, что не ставил блок, — бросил отрывисто Теодоро.

И вид у него был такой, словно опять подозревает во всех грехах. Причём в этот раз не только меня, но и графиню Хаго. Бласкес же скривился, словно вонял не он, а мы с тётей. Он даже не привстал при нашем появлении, хотя по этикету должен был не просто встать, но и поклониться.

— Разумеется, не ставил, Ваше Величество. Сиятельные в таких случаях всегда начинают вопить о нарушении своих прав. А в данном случае и смысла не было. Что там могла сделать эта необученная ду… девушка.

Завершением его презрительной речи как раз больше подошла бы «дурочка», как он чуть не сказал. Но не блокировал магию он мне совсем не по тем причинам, о которых сейчас распинался. Он точно рассчитывал, что я что-то устрою в тюрьме. Но что могла устроить нежная девочка, у которой и знаний с гулькин нос? Хотя… Это у меня с гулькин нос, а у моей предшественницы их могло быть куда больше.

— И тем не менее блок стоит, — холодно ответила я, стараясь не морщиться при общении с Бласкесом. Очень уж неприятный он тип.

Сегодня он выглядел чище, и даже волосы казались вымытыми, но вонь никуда не делась и заполняла нашу гостиную. Мне уже казалось, что в ней тону, пропитываюсь насквозь и никогда от неё не денусь. Впрочем, когда он уходил из моей камеры, вонь пропала вместе с ним. Возможно, она просто иллюзорная? Но дышать я старалась всё равно через раз, чему очень способствовал туго затянутый корсет.

— Стоит-стоит, — подтвердил Теодоро. — Я проверил. Так что сними, чтобы к нам претензий не было. Перед законом все должны быть равны.

— Оно и видно, — пробурчал Бласкес, встал и подошёл ко мне.

Стоящий рядом, он оказался ещё противнее, а уж когда поднял руки, явно собираясь что-то делать, я зажмурилась изо всех сил, а иначе рисковала бы свалиться в обморок и уже не подняться: внизу концентрация тяжёлоых газов всегда больше, а бласкесовские газы были наверняка тяжёлыми и явно ядовитыми.

Магию его я почувствовала: она, словно ядовитая змея, скользила по коже, вызывая омерзение и желание отшатнутся. Но я выстояла, не шелохнувшись, и отошёл от меня сам Бласкес, потому что через пару мгновений я услышала его голос уже в отдалении.

— И какие могут быть претензии к нам, Ваше Величество? Блок был поставлен самой герцогиней Эрилейской.

— Но я ничего такого не помню. — Я широко распахнула глаза и убедилась, что придворный маг действительно стоял уже не рядом со мной, а рядом с королём, у которого наверняка был заложен нос: слишком спокойно он реагировал на Бласкеса. — Не было этого.

— Похоже, Её Светлость переобщалась с кавалером Дароком, — осклабился Блскем. — Тот тоже любит повторять: «Если не помню, значит, не было». Только у него пропадание памяти случается всегда после бурных возлияний. Неужели и красавица Эстефания в столь юном возрасте подвержена заразе пьянства?

— Прекратите паясничать, сеньор! — разозлилась я. — Вы прекрасно знаете, что я говорю правду. Что у меня пропали не только знания по магии, но и часть воспоминаний.

И похоже, важная часть, если Эстефания решила её припрятать.

— Фани, успокойся, — очень тихо сказала тётя. — Он намеренно выводит тебя из себя, чтобы скомпрометировать перед королём.

— Откуда мне знать, донья? Ваша голова — это ваша голова, и что там творится, знаете только вы.

По моим ощущениям, там сейчас бегали тараканы, заламывая лапы и бросаясь на стенки с воплями: «Всё пропало! Сейчас все обо всём догадаются!»

— Уго, а это не могло стать причиной того, что артефакт её оправдал? — внезапно заинтересовался Теодоро. — Заменила одни воспоминания другими, а нужные потом вызовет ключевой фразой, которую наверняка доверила кому-то из близких?

Его слова подарили мне призрачную надежду, что такую фразу может знать Эсперанса, которая посещала свою хозяйку в тюрьме. Очень призрачную, потому что если прежняя Эстефания не собиралась возвращаться, то и ключ от своей памяти она никому не стала бы давать.

— Нет, Ваше Величество, — с отвращением ответил Бласкес. Отвращение было направлено на меня, а не на собеседника. — Если бы артефакт можно было так обмануть, наши ушлые аристократы уже давно поголовно ходили бы в невиновных за самые мерзкие преступления. Я не знаю, почему артефакт её оправдал. Но это не из-за блока.

— А потому что я невиновна, — поспешила я напомнить, уж слишком подозрительно щурились королевские глаза, а ему такое выражение совершенно не шло. И вообще, хмурый король — морщинистый раньше времени король. А порча королевской внешности — преступление перед короной.

— Это вы кому другому расскажите, Ваша Светлость, — ухмыльнулся Бласкес. — Мы с Его Величеством точно знаем, что именно вы подлили отраву.

— Тогда вы с Его Величеством должны точно знать, откуда я её взяла и как смогла пронести во дворец. Хорошо охраняемый дворец. Вами охраняемый, между прочим, сеньор.

Более прямо я сказать не могла, следующая фраза с намёком о причастности придворного мага застряла у меня во рту, не вырвавшись даже невнятным мычанием. Но Бласкес уже смотрел на меня так, словно прикидывал, как будет убивать. Быстро, чтобы ничего больше не успела сказать, или медленно, чтобы получить удовольствие от самого процесса. Почему-то казалось, что ему нравится издеваться над жертвами.

— А хорошие вопросы задаёт наша герцогиня, Уго, — заметил король. — В самом деле, как она могла пронести яд во дворец?

Успех нужно было срочно развить. Или хотя бы закрепить.

— И главное, какой мне вас вообще смысл травить, Ваше Величество? Это ни на шаг не приблизило бы освобождение тёти.

— Значит, у вас была другая причина, — с ненавистью сказал Бласкес.

— Ваше Величество, мне кажется, мы отошли от темы разговора, — осторожно вмешалась тётя. — Блок у моей племянницы появился после пребывания в королевской тюрьме. Значит, и снятие его обязаны обеспечить вы, Ваше Величество.

— Обязан? — Он гадко поднял правую бровь. — Даже в случае, если ваша племянница поставила его сама?

— Ваше Величество, если она поставила его сама, то наверняка из-за угроз вашего придворного мага.

— Моих угроз, донья? Да я вообще к вашей племяннице не подходил! — зарычал Бласкес.

— Подходили, — вспомнила я. — Последний раз — в ночь перед казнью. Проверяли что-то в камере.

Возможно, приходил и раньше, но это осталось в закрытой части памяти.

— И да, издевался и угрожал.

— Уго? — повернулся к нему Теодоро.

Тот явно хотел сказать: «Да врёт она всё», но тогда бы соврал уже сам, поэтому предпочёл ответить уклончиво:

— Её Светлости любое моё высказывание кажется хамским. Намеренно я её не оскорблял.

— Тогда не могли бы вы снять блоки в порядке компенсации? — очень мягко спросила тётя.

— Компенсации за что? За неудавшееся отравление? — повернулся к ней король.

— За попытку убийства, — мстительно ответил я вместо тёти, — которую вы пытались выдать за справедливое правосудие. Хорошо, что есть артефакт Истины, который не позволил вашей задумке воплотиться в жизнь и я осталась жива.

Судя по реакции Бласкеса, ему это, напротив, казалось очень плохим, что он не преминул высказать.