Держиморда (СИ) - Путилов Роман Феликсович Страница 16

- Теперь ты — я потащил, всё ещё стоящего на коленях коллаборанта, поближе к хозяину:- Как тебя зовут?

— Семён Берёзин. — Кем ты здесь подвязался? — Приказчиком три года как служу. — Где живёшь?

После того, как я записал адрес предателя в записную книжку, я демонстративно подтолкнул его к купцу.

— Решайте, что с ним делать, Ефрем Автандилович. Безопаснее всего, конечно, его застрелить, ибо есть за что.

Мужик взвыл и на коленях, пополз в ноги к купцу. Тот поморщился и отступил назад:

— Петр Степанович, пусть он убирается отсюда, я не желаю его видеть.

— Слышал? — я присел перед замершим мужиком: — Еще раз появишься поблизости, буду считать, что что-то замышляешь против нас, тогда не взыщи. Пошёл отсюда, ещё раз увижу убью.

Когда бывший приказчик, двигаясь на полусогнутых в ногах, исчез за воротами склада, я повернулся к купцу:

- Вы, надеюсь, при оружии?

Ефрем Автандилович как-то не уверена ощупал себя, после чего утвердительно кивнул.

— А почему не стреляли?

- Да я, как-то… не подумал. — купец недоумённо пожал могучими плечами.

- Надеюсь, Ефрем Автандилович, такого больше не повторится? Определённого ответа от купца я так и не дождался.

— Ладно, оставим это. Я сейчас уйду часа на два, потом вернусь, после чего вы сможете поехать домой. Пока вам лучше запереть ворота за мной и никому не открывать. Винтовку я одну оставлю, смотрите, чтобы никто из этих — я кивну в сторону суетящихся в глубине склада приказчиков: — ее не взял.

- Могу я узнать, куда вы собираетесь пойти, Петр Степанович?

- Узнать можете. Пойду набирать нашу будущую охрану.

- А куда, если не секрет?

- Пока ещё сам не знаю. Пойду, поброжу. На местную биржу труда заскочу, может быть там кто-нибудь болтается.

Купец как-то странно посмотрел на меня, наверное, опять я, что-то не то, сказал.

Я решил прогуляться в районе место жительства моего потенциального нанимателя, походить, присмотреться чем дышит район, всё в нём живёт, Какие имеются магазины, лавки, транспорт и промышленное производство.

Первая знаковая встреча произошла у меня примерно через час моего блуждания по городу.

— Эй ты! Ты, с ружжём! Поди суды! — на противоположный в стороне улицы, под названием Садовая, за тумбой с афишами, прятались от порывистого ветра три бойца из какого-то из столичных запасных полков.

- Пойди суды, кому сказал!- сорвавшись на фальцет, заорал самый молодой потянув с плеча винтовку с примкнутым штыком.

Я по привычке посмотрев налево направо, чтобы не быть сбитым каким-нибудь автолюбителем при переходе улицы, и двинулся в сторону трёх типов, в серых шинелях и провонявших махоркой папахах.

- Кто таков?- молодой нервно дёрнул в мою сторону штыком когда я остановился не доходя пару метров.

- А кто спрашивает? — я сунул руки в карманы пальто, не доходя до солдат пару метров. Ты это…- молодой растерянно оглянулся на своих более старших товарищей, что молча смолили одну самокрутку на двоих, передавая её друг другу после каждой затяжки.

- Ты давай говори, кто ты такой есть.- Молодой откашлялся для солидности, а потом видел неожиданное: — Я тебя первый спросил!

- Ты кто такой есть, чтобы меня спрашивать?- я качнулся с пятки на носок:

— Если ты есть официальное лицо, при исполнении служебных обязанности, что ты должен назваться первым, а потом уже меня спрашивать.

Офицер?- одному из «старшаков» надоело слушать наши препирательство и он потянул за ремень своё стреляющее копьё.

- Не советую.- я одним плавным движением вытянул из под пальто свои большие пистолеты и показал их солдатам, после чего сложил руки спиной.

- Офицер?- уже без прежней агрессии, оставив в покое своё оружие, вновь лаконично задал вопрос «старшак», с, только что мною замеченными унтерскими лычками на погонах.

- Революционер, эсер. — Мрачно признался я:- А вы кто такие? Дезертиры?

- Да не Боже мой! — испуганно осенил себя крестным знамением молодой:

— Мы патруль.

- Ты эти сказочки, молодой человек — усмехнулся я: — будешь рассказывать своим детям на завалинке, если жив останешься.

- Это почему я живым не останусь?- обиженно буркнул молодой солдат.

- Врёшь слишком много. И можно нарваться на человека, не такого доброго, как я. Ну какой из вас патруль? Да и кто вас патруль мог отправить? Так что думаю, что вы самые настоящие бегунки.

- Ты товарищ не того, не бузи. — унтер провел пальцем по темным усам: — Мы самые, что ни на есть революционный патруль.

- Знаешь что, паря? В первую революцию, в пятом году, в Москве, на Красной Пресне, такие же как, вы красавцы из Питера, приехали, при таких же погонах, как у вас. А потом артиллерией все баррикады разбили, товарищей моих, кто живой ещё оставался, штыками всех перекололи. Ты думаешь, что мы что-то забыли? А сейчас, когда царя убили, все лезете, друг друга отпихиваете, все в революционерами сразу оказались. — я передернул плечами, на миг вновь показав свое оружие.

— Товарищ, ты не злись. Мы при той революции землю пахали и вообще, считай, что мы пролетарии от земли. — как-то заволновался усатый унтер, подмигивая, как ему казалось незаметно для меня, третьему товарищу, что добил в одно рыло самокрутку, а теперь флегматично кушал семечки, заваливая мостовую вокруг себя густым слоем шелухи и не обращая внимания на отчаянные сигналы своего приятеля.

— Не, ну если вы из крестьянствующих слоев, товарищи, то наша партия эсеров к вам относится со всем уважением, а решение земельного вопроса считает архиважнейшим из стоящих перед новой Россией. А с учетом позиции нашей партии, что уважаемый защитник Родины — унтер перестал косится на мои пистолеты, а выпрямился и приосанился: — должен получить надел больше, чем тот, кто не встал на защиту нашей родины. Правильно я говорю, товарищи?

Товарищи –защитники одобрительно загудели.

— Но вы же понимаете, товарищи, что до того, как делить землю, надо решить германский вопрос?

— Мы под пулеметы идти не желаем! — защитники твердо обозначили рамки своего участия в победоносной войне: — На хрена мне надел повышенного размеры, если меня как собаку в чистом поле захоронят, возле немецкой колючки.

— А кто вам сказал, что надо на пулеметы идти? — изумился я: — Пусть французы да американцы на пулеметы идут, раз им так нравиться в боях за какой-то домик лесника сто тысяч солдат терять.

— Сто тыщь⁈ — поразился малой: — Эва как!

— Нам товарищи надо в окопе твердо стоять и не давать германцу дальше продвигаться, чтобы ему не пяди земли нашей больше не досталось.

— Да мне до той земли дела нету. — прорезался злой голос третьего солдата, что доел семечки: — у меня деревня под Саратовом. Что мне до земли под Уманью. Почитай до моей хаты германцу еще тыщу верст идти. Он в жизни не дойдет.

— Политически неверно рассуждаете товарищ — я многозначительно помахал перед военнослужащими огромным револьвером: — Наша главная задача не дать немцу новой земли, чтобы он весной не провел на нашей территории новый сев. Если немцы в России захватят еще землю и посадят там хлеб, они, со своей сельскохозяйственной культурой, осенью соберут такой урожай, что еще два года воевать смогут, а нам надо еще два года воевать?

Убедившись, что по вопросу, что воевать еще два года нам не надо, мы, все собравшиеся на этом пятачке, у театральной тумбы, являемся единомышленниками, я продолжил.

— А вот если немец на нашей земле сев не проведут, то через год они ручки вверх поднимут. У них сейчас суп из ландышей варят, а младенцы в Германии без ногтей рождаются. И что осенью будет? Поэтому, мужики, надо год в окопе продержаться, и просто не отступать. Возможно это⁈ — мне пришлось самому отвечать на этот вопрос, так как даже сидеть в окопе элитные бойцы запасных гвардейских полков столичного гарнизона, явно не желали.

— Конечно возможно. — с неподдельным энтузиазмом ответил я на вопрос, потому как военные скромно промолчали.