Белая ворона - Карина Вран Страница 16

Тут на глаза тетушки набегают слезы. И становится совсем неудобно отказать: соседка просит нас забрать детские игрушки ее дочери. Взять тоже неудобно, так что мать настойчиво зазывает тетушку Яо к нам в гости, чтобы как следует угостить ее вкусной едой. Благодарность, вежливость и как бы взаимозачет.

К вечеру у меня — коробка с подержанными вещами, практически сокровищница для малявки. У тетушки Яо чуть больше свободного места в доме. И приглашение заходить к нам, если станет одиноко — моя мать снова проявила заботливость и чуткость. Еще в прибытке — бесплатная няня, если маме вдруг надо будет срочно отлучиться, тетушка Яо с радостью присмотрит за «чудесной девочкой».

Никогда не страдала от излишней доверчивости к людям, но тетушка Яо как-то располагает к себе. Нет мыслей о киднепинге и прочих подсудных действиях.

О, еще соседка приносит к столу несколько банок с маринованными овощами. Дайкон, фасоль, и корень лотоса. Всё сразу съесть, конечно, две миниатюрные женщины не в состоянии — это же три литровых стеклянных банки. Так что часть овощей плавно переходит на ужин.

И это вызывает небывалый всплеск эмоций у отца.

— Ум-м, — довольно урчит батя, как кот над плошкой со сметаной, только вместо сметаны в его миске — рис и маринованная редька, она же дайкон. — Так давно не ел. Думал, совсем забыл вкус.

Мама опирается локтями на стол, складывает ладошки лодочкой, укладывает поверх «лодочки» щеку. Любуется тем, как муж ест.

— Это от нашей соседки, госпожи Яо Джэйи.

— Вкусно! Так вкусно! — он закатывает глаза от удовольствия. — Прямо, как в детстве.

И ударяется в воспоминания. Слушаю внимательно, это же история моей новой семьи — интересно.

Оказывается, что батя в прошлом — деревенский житель. Его фуму — простые трудяги, живут с земли. Чтобы попасть в школу, юный Ли Танзин топал около часа каждый день в одну сторону. И столько же в другую после окончания занятий.

Централизованного питания для школьников тогда еще не было. Обед брали из дома. Кто что мог, то и нес. Частенько отец мой мог принести с собой в школу только банку с маринованными овощами. Их учительница сама готовила рис для таких учеников, как он. На уличной кухне, во внутреннем дворе возле общежития для учителей.

Чтобы получить хоть какое-то разнообразие, детишки менялись едой, которую взяли из дома. Один-два раза в неделю старая учительница готовила для них, кроме неизменного риса, суп с мясом.

Чаще всего тишайший каменный воин приносил маринованный дикий лук, который сам и собирал. Готовила мама, моя, выходит, бабушка. С нею, а также с дедушкой, мне еще предстоит познакомиться.

Учительница вышла на пенсию сразу после выпуска класса, где учился Ли Танзин. Ее рис, доброту и еженедельный суп с мясом папа сохранил в сердце. Как образец, каким нужно быть учителем и человеком.

Трудом и экономией родители отца скопили денег, чтобы отправить сына на учебу в большой город. Когда отучился и устроился на работу, батя стал помогать своим фуму, посылать им деньги.

Теперь они расширили хозяйство. Старую землю продали другим родственникам, сами смогли выкупить хороший участок, часть его определили под мандариновый сад. Первого урожая пока не получили, но очень его ждут.

И питаются, конечно, лучше. Такую простую еду, как маринованные овощи, может, и подают на стол в обычные дни, но на праздники стол богаче. А сын приезжает к ним теперь только на китайский Новый год, в период длинных отпусков.

Дикий лук и фасоль остались в прошлом.

И это прошлое, когда вдруг вернулось забытым вкусом из детства, видится пусть и трудным, но светлым.

Батя трет глаза.

— Чеснок в маринаде, — говорит в сторону. — Острый.

Против воли тоже шмыгаю носом. Фуму сразу подрываются: ай, дитятко могло простыть, надо срочно выпить теплой воды.

Ну, вы помните, основа медицины — теплая водичка.

— Вода, — пользуюсь случаем. — Написать? Покажи!

— Ай, А-Ли, — мамочка тоже трет глазки. — Это сложно. Даже для такой умнички. Давай, я покажу, как писать: «Один»? — выставляет вверх указательный палец и сгибает его, как бы в знаке вопроса. — Ты у нас — один драгоценный ребенок. Первый. Единственный. Гляди.

Берет блокнот и карандаш с холодильника. Рисует короткую горизонтальную черту. Немножко под уклоном и кое-где нажимает сильнее.

Улыбаюсь во весь рот и киваю. Веду пальцем по столу похожую черточку. Мама хлопает в ладоши.

— Умница, А-Ли!

Ладно, будем начинать с самых азов. Как там говорится? «Путь в тысячу ли начинается с одного шага[3]»? Даже в моем мире и регионе высказывание было известным.

Берегись, китайская письменность! Ли Мэйли шагает медленно, но неотвратимо.

— Дорогая, насчет того детского садика, — батя вытягивает руку, гладит меня по волосам. — Я одобряю. Наша умная дочь должна получить лучшее образование.

Да ну ёпрст, батя! Таким крутым быть — это противозаконно.

Не переживай: все твои вложения будут не напрасны. Я оправдаю ваши ожидания. Иначе зачем бы я тут очутилась?

[1] Кит. 量体裁衣 — шить одежду с учетом осанки.

[2] 老师(кит). — Lǎoshī — учитель. «Чи ши» я переводить не буду, не хочу учить читателей плохому. Впрочем, мама балбеса суть передала довольно точно.

[3] Выражение, приписываемое мудрецу Лао-Цзы.

Часть 3

Июль 1999, Бэйцзин, КНР.

Поход в парк, где мои фуму когда-то давно познакомились, отложили. Сначала на одну неделю, затем еще на одну, и еще… Отец стал работать и по воскресеньям тоже.

Это было волнительно. Тревожно даже. Я ведь ему уже и монетку «удачливую» подложила — как раз перед первым его